Одного поля ягоды

Просто чтобы подстраховаться, Гермиона на скорую руку зачаровала пергамент на правдивость и попросила всех добровольцев подписать заявление о признании последствий своего участия. Одновременно с этим Кларенс Фицпатрик вытащил из-под сидения в вагоне старост целительную корзинку, чтобы все оцарапанные разлетевшимися осколками могли зашить раны и залепить их марлей.

— На случай, если позже возникнет вопрос, кто из учеников выступил в качестве героев Хогвартса, — объяснила Гермиона, передавая перо группе девочек с шестого курса Слизерина. — У нас будет заверенный список, который мы разошлём в газеты. Может, Хогвартс потом повесит табличку в знак признания: как раз для таких случаев существует награда «За особые заслуги перед школой». Разве не здорово, если на ней на всеобщем обозрении будет написано ваше имя!

Не преминувший высказаться против её плана Нотт не выглядел и очень довольным её успехом. У него было несчастное выражение лица, когда Том отвёл его в сторону, чтобы резко высказать ему всё, что позволяло благоразумие. С безумным взглядом, полным тихого отчаяния, Нотт обернулся через плечо, но Гермиона не чувствовала себя особенно склонной к его заступничеству. Наблюдавший с озадаченным видом за молчаливым взаимодействием Трэверс не сделал никаких комментариев по этому поводу и помогал ей разрезать марлю и сворачивать бинты, которые они пропитали бадьяном для лечения ожогов и простых ран.

После этого они «одолжили» сов у всех владеющих ими учеников и отправили их доставить отчёты о происшествии, а также расшифровку рун, начертанных на железнодорожных рельсах, — всего, что не перекрывал тяжёлый груз застрявшего локомотива и вагонов. Машинист поезда отправил собственный отчёт, адресованный Отделу магического транспорта Министерства, в то время как ученики нервно слонялись вокруг, надеясь, что их сов не привлекут на службу.

— Мы отправим послание Совету попечителей, — сказал аврор Проберт, обращаясь к студентам, которым не терпелось черкнуть родителям строчку о своём добром здравии. — Они передадут информацию в Министерство и крупные поселения волшебников, так что ваши родители, которые определённо сейчас ожидают весточки возле камина, узнают обо всём как только, так сразу.

— У моих родителей камин не подключён к Сети, — сказала одна из младшеклассниц. — Я маглорождённая.

— Эм… — неловко замялся аврор Проберт. — Полагаю, кто-то им скажет… Рано или поздно. Велика вероятность, что ты вернёшься к ним целой и невредимой даже до того, как они вообще поймут, что с поездом что-то произошло. Всегда смотри на всё с положительной стороны, так не ошибёшься!

— Как думаешь, что сейчас происходит в Министерстве? — тихо спросила Гермиона Трэверса.

Трэверс некоторое время размышлял над вопросом:

— ОМПП призовёт все подразделения авроров: и тех, кто в отпуске, и тех, кто работает на неполной ставке, и тех, кто в резерве третьей очереди. Если им удалось собрать хоть какую-то информацию о возможных соучастниках от двух Нежелательных лиц перед их побегом, Визенгамоту придётся одобрить каждый из ордеров, запрашиваемых ОМПП: порог разумных оснований для обысков будет ниже, чем когда-либо. Я бы не хотел оказаться по ту сторону дверей, которые они сейчас вышибают.

— Мне кажется странным, что они так долго ждали, прежде чем приступить к действиям, — заметила Гермиона. — Они не могли начать этот процесс раньше?

— Визенгамот славится своей боязнью риска, — сказал Трэверс. — Им не улыбается возможность нанести ненужное оскорбление, что обычно происходит во время допросов. Отец говорит, что они ненавидят само понятие «изменения» — считают его магловским зазнайством — и, что ещё хуже, ненавидят идею магической войны. Волшебники, сражающиеся с гоблинами, — это одно; волшебники, напоминающие маглам об их месте, — тоже. Но волшебники, сражающиеся с волшебниками? Они не видят причин, по которым нельзя ужиться и вынести свои споры в надлежащий гражданский суд для решения.

— Их идеализм достоин восхищения, но не их отрицание войны волшебников до тех пор, пока она на самом деле не разразится, — сказала Гермиона. — Я не понимаю, как похищение нескольких сотен учеников может выглядеть чем угодно, кроме как нарушением соглашения о перемирии. Вы с Розье объяснили, насколько волшебникам важны родословные, а разве магические дети не их плоды?

Трэверс неловко пожал плечами:

— Вести войну — значит рисковать жизнями взрослых волшебников — зрелых ветвей, а не только плодов. Я уверен, что более прагматичная половина Визенгамота одобрила чрезвычайные полномочия, поэтому Министерство может взять на себя управление, когда суды зайдут в тупик, — сказал Трэверс. — Когда мы вернёмся в Британию, отец, скорее всего, захочет, чтобы я ещё раз устроился на работу в Диспетчерскую аврората. При отсутствии старожил им всё ещё нужны волшебники, чтобы отвечать на вызовы по каминной сети и нанимать молодняк, — поморщился он. — Лучше всего свыкнуться с тем, что война может быть неизбежна.

— Думаю, я уже свыклась, — заявила Гермиона. — Похищение детей у их родителей мне всегда претило, кто бы этим ни занимался. Подобного нельзя допускать ни в Великобритании, ни в любой другой стране, чьи добропорядочные граждане предпочитают организованное общество тому, которое поддаётся тактике тирании и запугивания. Признаю, что я в прошлом слишком жёстко критиковала Тома за его сомнительные суждения, но когда он говорил о необходимости актов патриотизма — в этом вопросе я не могу с ним не согласиться. Кто-то должен что-то сделать касаемо сложившейся ситуации, — нахмурилась она, а затем продолжила: — Кстати о том, чтобы что-то сделать, где Том? Они с Ноттом куда-то отошли и так не вернулись. Куда они отправились?

Она вытянула шею и разглядела кучки авроров, спорящих внутри наложенного пузыря; старост, которые загоняли учеников обратно в поезд с использованием заклинанием Приклеивания, если это было необходимо для удержания их внутри; очередь у пунктов выдачи еды и воды, что извивалась аккуратными завихрениями, если не по преднамеренному замыслу, то в силу врождённого британского инстинкта стоять в очереди. Выпущенные на траву питомцы неистово бегали в поисках облегчения… Но Гермиона не увидела слоняющегося нигде Тома, хотя была уверена, что он бы хотел оказаться в самом центре событий. Он был человеком, которому нравилось, чтобы его считали важным, и мало что придавало ему ту властную наружность, которую он ценил больше всего, чем хаос в овчарне.

Проталкивая себе локтями путь к началу очереди за едой, она заметила, что Лестрейндж и Эйвери спорили со старостой Хаффлпаффа.

— В смысле, нам надо выбрать между пэсти и сэндвичем? — возмущённо сказал Эйвери. — Я выбираю и пэсти, и сэндвич! Разве я похож на человека, который проживёт на одном-единственном сэндвиче?!

— Не умрёшь, если пропустишь один приём пищи. А это даже не пропуск…

— Но я на грани смерти, — парировал Эйвери. — Слушай, а что, если я дам тебе галлеон, а ты мне — пять сэндвичей? Они всё равно с утреннего завтрака, так что для тебя это чистая выгода.

— Это нечестно по отношению к тем, кто за вами в очереди!

— Всегда можно сделать так, что никто не узнает, — предложил Лестрейндж, бряцая собственным кошельком, будто дразнит домашнего жмыра. — Просто оставь коробку в неположенном месте и забудь где. Какие-то добровольцы могут на неё наткнуться, но к тому времени очередь уже пройдёт. Всего лишь удобная случайность, они происходят сплошь и рядом.

— Вы, слизеринцы, просто отвратительны, — пожаловался староста. — Если бы сейчас на свободе не было другого Тёмного Лорда, клянусь, вы бы дрались между собой за этот титул.