Одного поля ягоды

— Не скажу за других, но я не отвратителен! — проворчал Эйвери. — Я не собирался обманывать тебя в сделке; для этого нет никаких причин. В конце концов, Морфью — настоящая волшебная фамилия.

— Эйвери, Лестрейндж, — перебила Гермиона. — Вы не видели Тома?

— Я думал, он с тобой, — сказал Лестрейндж. — А что? Он что, ушёл и смылся с этой скалы, раз охраны больше нет?

— Он бы не ушёл без нас… — нахмурилась Гермиона. — Может, он просто отправился в уборную в поезде. Будучи волшебником, быстрее было бы отправиться в кусты, а не ждать в очереди к кабинке с другими ведьмами, но подобного варварства он не вынесет.

— Мне нужно кое-что достать из сундука, — сказал Трэверс. — Можем заскочить в вагон по пути в уборную.

— Хорошая идея, — одобрительно сказала Гермиона, и они с Трэверсом отправились к поезду, а за ними — Эйвери и Лестрейндж. Трэверс упомянул, что его мать прислала ему утром обед в дорогу, который он оставил в сундуке, что заставило Лестрейнджа покинуть очередь, и краем глаза Гермиона заметила всполох золота, перекочевавший между руками. — Моя остроконечная шляпа ведьмы в сундуке. Если закат в одиннадцать, то я бы предпочла не обгореть, — поднесла она руку к потрескавшимся ото льда и грязным от засохшего пота щекам. — Моя мочалка и сменная мантия сотворят чудеса. Ты тоже… — кивнула она на форму Эйвери, которая видала лучшие дни. — Тебе тоже не помешала бы смена. У тебя рукава опалены! Кто-то попал в тебя пламенем во время попыток сломать защиту? Боже, я же всем говорила следить за огнем…

По пути они встретили Розье, который сидел на траве со своей сестрой и группой её друзей, сбившись вместе вокруг тазика. Широкая, неглубокая чаша, украшенная рунами по краю, выглядела почти как Омут памяти, но в ней не было ничего, кроме простой воды, переливающейся через край на траву под громкие недовольные крики.

— Перестань тянуть её на себя! — приказывала Друэлла Розье, прожигая взглядом девочку на противоположной стороне чаши.

— Но я ничего не вижу из-за здоровенной головы Клариссы!

— Неважно, что ты что-то не видишь своим обычным взглядом. Ты должна использовать только свой третий глаз!

Розье их заметил и слишком охотно вскочил на ноги, вызвав ещё больше недовольных стонов:

— Извините, девочки, похоже, я не смогу сегодня помочь вам с гаданием. Кажется, мой третий глаз заболел ячменём. Грейнджер, Трэверс — чем заняты?

— Мы ищем Тома. Ты не видел его?

— Он недавно проходил мимо вместе с Ноттом, — ответил Розье. — Я не счёл необходимым потрудиться остановить его и спросить, что он задумал. Слишком забочусь о своём здоровье.

Розье присоединился к их небольшой компании, направляясь к открытой двери вагона, и лучше остальных помог им в трансфигурации простой стремянки, чтобы подняться на высоту в пять футов{?}[ок. 1,5 м] над землёй, — подобная задача в ежедневных поездках на работу избегалась за счёт современных удобств железнодорожной платформы. Проход внутри вагона был завален мусором из разбитого и вывалившегося багажа во время неожиданного перемещения «Хогвартс-экспресса» портключом. Гермиона испарила неприятно хлюпнувшую под её ногами упаковку с шоколадной лягушкой и направилась в их купе. К её удивлению, дверь купе была открыта, а оно — занято.

Внутри стояли две фигуры в плащах, роясь в сундуках, разложенных на сиденьях. Они были одеты в простые чёрные плащи поверх простых чёрных мантий, и одна из них, стоя спиной к двери, издала торжествующий звук, вытаскивая что-то со дна сундука, погребённого под грудой сложенной одежды и потрёпанных учебников. На пол высыпались куски пергамента и комки сургуча, добавляя ещё один слой к беспорядку некогда безупречного поезда.

— Это мой дуэльный жилет! — воскликнул Трэверс. — А это мой сундук…

Вытесненная обыском пара мужских комбинезонов{?}[(от автора) Старомодное мужское нижнее бельё, состоящее из рубашки пришитой к кальсонам или семейникам. Фото: поплыла на пол купе, пуговицы верхней части расстегнулись, обнажив вышитые на внутренней стороне воротника инициалы «К.М.Т.». Трэверс быстро схватил их и сунул под мантию:

— Зачем вы роетесь в моём исподнем? — требовательно спросил он, вытаскивая палочку.

Гермиона схватила Трэверса за локоть, прежде чем он успел призвать заклинание Парализации тела на волшебника, вскрывшего латунные застёжки на его школьном сундуке. Не так уж было и много в Хогвартсе людей столь отличительного роста и элегантной манеры поведения, со столь тонкими, изящными ладонями, которые орудовали волшебной палочкой с той же лёгкостью, как могли вывести благовоспитанное обращение на бумаге.

С противным ощущением образовывающейся в животе дыры Гермиона обратилась к таинственной фигуре:

— Том? Что ты делаешь?

Волшебник в плаще обернулся и явил ей то, чего она молчаливо опасалась. Лицо Тома Риддла под глубоким капюшоном плаща, чьи глаза умоляюще смотрели на неё, как будто это было не более чем простое недоразумение между молодыми возлюбленными. Чёрный шарф свободно обвивал его шею, под стать тонкой шерстяной вязке чёрного шарфа Нотта, свисавшего на боку школьного сундука мальчика.

Том прочистил горло:

— Это не то, что ты думаешь.

— Прежде чем ты начнёшь визжать, Грейнджер, — сказал Нотт, который почему-то был ввязан в это странное дело, — позволь заметить, что это не моя идея.

Гермиона глубоко вздохнула и закрыла глаза, ища тихой передышки, медитативного спокойствия, которое она практиковала в своих прошлых занятиях окклюменцией и совсем недавно, готовясь к заклинанию Патронуса. Из-за недавних событий она стала довольно ловко управлять внутренним состоянием своих эмоций.

— И какую «идею», по-твоему, я неправильно истолковываю? Из этой сцены можно сделать совершенно очевидный вывод, и если действительно есть какой-то ещё более очевидный вывод, который остался незамеченным, то, право слово, я бы хотела узнать о нём первой!

— Ну, может показаться, что Риддл стащил что-то, что ему не принадлежит, — сказал Нотт. — Но я могу поклясться своей священной кровью, что он не обычный вор. Если ты собираешься его отчитывать, пусть это будет за его истинные проступки.

— Спасибо, Нотт, — сказал Том. — Я питаю особенную слабость к редким напоминаниям твоей ценности.

— Отлично, — довольно сказал Нотт. — А теперь когда мы растолковали все неверные толкования, не могла бы ты на минутку нас оставить?

Он попытался закрыть дверь купе перед их носами, но Лестрейндж засунул ногу в проём, и как бы сильно Нотт ни дёргал за ручку или ни старался закрыть дверь, Лестрейндж продолжал стоять на месте. Дверь распахнулась, хлопнув пазом в стене, и Лестрейндж с несчастным хмурым видом протиснулся в переполненное пространство купе.