Одного поля ягоды

— Это ведь ты? — обвинительно спросил он, ткнув Нотта в грудь. — Тот, что из газет.

— Тот? — спросил Нотт, невинно моргая. — Кто «тот»?

— Зелёный Рыцарь! Из всех возможных имён только пыльный книжный червь вроде тебя выберет самому себе такое прозвище!

— А? — сказал Нотт. — Потрясающая теория, Лестрейндж. Когда настоящий Зелёный Рыцарь услышит это, он, без сомнения, найдёт твои домыслы до ужаса забавными. Как кто-то вроде него мог быть принят за меня? Я всего лишь никчёмный школьник, не представляющий большой важности, ха-ха. Разве я похож на человека, который отправляется навстречу приключениям?

— А мы не собираемся обсудить взрывопотама в комнате? — спросил Трэверс, многозначительно глядя на Тома, который как раз обвязывал лицо шарфом и невербальным заклинанием заставлял его держаться на месте.

— Какого взрывопотама? — сказал Эйвери. — Я вижу только Риддла и Нотта, нарядившихся, чтобы разыграть маглов.

— Нет никакого взрывопотама, — сказал Том, вытаскивая из кармана мантии что-то вроде ожерелья. Кулон на нитке. Свет яркого летнего солнца упал на изогнутый край круглого кулона, показывая крошечные линии рун, похожие на заклинания, начертанные на кольце серебряного кольца Гермионы. — А что касается обсуждения? Нет, не думаю, что нам стоит это делать. Возможно, позже, когда пыль уляжется, мы этим займёмся. Но это произойдёт довольно нескоро и, осмелюсь сказать, далеко отсюда…

Мелодичный ритм его слов убаюкивал её чувства до состояния лёгкой безмятежности, опускаясь с мягкой истомой на её конечности и мысли, а жёсткая конфронтация в глазах и выражениях лиц мальчиков Слизерина притупилась. Подозрение исчезло, их плечи поникли.

«Нет, — подумала Гермиона под властью спокойствия, созданного её собственными медитативными усилиями, — это не то, что я чувствую. Я хочу спокойного и разумного обсуждения, а не однонаправленного умиротворения, как бы успокаивающе оно ни звучало».

«Это не взаправду», — повторила она себе, отвергая странную отстранённость между своим разумом и телом. Она рылась в библиотеке своего сознания, складывая стопками тома памяти, пока не образовала внушительный барьер, который отделил любопытную летаргию от того, что она с полной уверенностью знала, было её собственными личными мыслями.

«Несмотря на то, что легилименция является исключительно полезным и универсальным талантом, когда она отточена до уровня мастера, легилименция не несокрушима: её можно нейтрализовать равным и противоположным талантом, искусством окклюменции, медитативным подходом к достижению полной умственной самодисциплины…»{?}[отрывок из книги, которую Гермиона читала в гл. 21 “Симпатизирующий”]

Барьер в её разуме дрожал от тихих, выверенных слов Тома и силы его тёмного взгляда, вспыхивающего, как когда он преследовал её рот блестящим краем своих зубов. В одно мгновение между ними пронеслось безмолвное послание, мольба увеличить её доверие на самую малость больше. Эти острые белые зубы могли задерживаться на точке её пульса, но в каждое мгновение, когда он искал её интимного внимания, он никогда не пытался сотворить ничего, кроме как доставить ей удовольствие.

«Верь мне…» — слова эхом бились о её череп, как горошина в свистке.

С крепко прижавшимся к нему Ноттом Том поднёс палочку к кулону в руке и начал произносить начальные слоги заклинания:

— Дамбл…

— Стой! — закричала Гермиона, одной рукой хватая Тома, а другой толкая Трэверса в плечо, чтобы вывести его из ступора. В загромождённом пространстве купе, с открытыми сундуками и разбросанным по полу пергаментом, этот выпад вывел её из равновесия. Её нога ударила по голени Лестрейнджа, стоявшего прямо за ней. Лестрейндж споткнулся об Эйвери и Розье, толпившихся в купе и проходе, и сверхъестественная пустота в их глазах дрогнула и разбилась.

— …Дор, — с губ Тома сорвался последний слог, выдавленный из него тяжестью Гермионы, навалившейся ему на грудь.

Её впалый живот отвратительно скручивало, пока кто-то тянул её за него с упорством рыбы на удочке. Перед глазами всё размывало и тряслось, а свет разбивался на миллион спектральных осколков, кружащихся в её мутном взгляде, качающемся волной сияния и звука. Она слышала, как мальчики вокруг неё хрипло кричали в унисон — на неё, на Тома, на всех, кто их слышал, — в то время как её собственный пронзительный визг потерялся в громыхавшем циклоне, окружившем их воронкой бесконечного шума.

С возгласом: «Уф!» — её тело выбросило обратно в статичный мир, а следом приземлился её освобождённый от крючка и лески желудок, и чувство его возвращения стало ещё одним тычком в живот сверх всего побоища, которое она только что пережила. Том под ней простонал от возмущения, подтягивая придавленный плащ. Трэверс, чей локоть впился в спину Гермионы, кашлял, и давился, и отплёвывался красноватой мокротой.

— Прикусил язык, — пробормотал Трэверс, чей голос заглушали впечатавшаяся в его лицо подмышка Лестрейнджа и зажимающее его диафрагму колено Эйвери. — Что случилось? Что это было?

Нотт выплюнул ответ с едва скрываемым раздражением:

— Это ты получил по заслугам за вмешательство в дела, которые никак тебя не касаются.

— В каком смысле «никак тебя не касаются»? — сказала Гермиона, повышая голос с каждым новым словом. — Мой будущий муж бог знает сколько времени втайне развлекался!

— Лицемерие тебе не к лицу, Грейнджер, — огрызнулся Нотт.

— А это что значит? — резко заговорил Том и, оттянув Гермиону в сторону, сузил глаза, переводя взгляд с Нотта на Трэверса.

— Ничего! — одновременно ответили Гермиона и Нотт, выразительно переглянувшись. Затем Гермиона сказала: — Ладно. Поскольку сейчас явно неподходящее время для допросов, мы должны заняться текущей проблемой. Где мы находимся и как сюда попали?

Она поднялась и осмотрелась. Под её ногами были гладкие камни брусчатки и подкладка мантии Розье из зелёного крепа, с которой она быстро сошла и отряхнула чистящим заклинанием. Здания вокруг явно были построены из шотландского песчаника из Крейглита, потемневшего от воды и изъеденного возрастом, крыши были соломенными, а вокруг раздавалось блеяние и вялый звон колокольчиков домашнего скота. Она вывернула шею, принюхиваясь к воздуху. Судя по вонючим мусорным бакам и ржавой лопате для снега, прислонённой к грязной стене, они находились на неухоженном конюшенном дворе одного из хогсмидских предприятий. В нескольких ярдах от них стояло крытое строение, в котором содержался загон с беспокойными животными, и, судя по презрительному выражению лица Тома, он был знаком с его обитателями.

— Мы в Хогсмиде, — сказал Том, раздражённо взмахнув палочкой. Коричневая субстанция, размазанная по лицу Лестрейнджа от их жёсткой посадки на грязную землю, магическим образом стёрлась, заставив мальчика прошипеть от дискомфорта. — И мы попали сюда с помощью портключа. Если бы ты не дотронулась до меня, Гермиона, никого бы из вас тут не было. Вы были бы в безопасности с остальными учениками.

— У тебя всё это время был портключ? — спросил Эйвери. — Почему ты ничего не сказал? Мы могли бы одним махом доставить всех слизеринцев домой, если бы ты предупредил.