Одного поля ягоды

Вместе они призвали одно заклинание: Гласиус.

За неделю тренировок с Дамблдором и мальчиками из Слизерина они вместе призывали заклинания, целый рой Жалящих и Разоружающих заклятий, что магловские учебники называют «обстрел продольным огнём» — подобный подвиг Том повторил и самостоятельно, создавая залп дублированных гранул грязи. Но хоть они и колдовали согласованно, семь волшебных палочек стреляли семью раздельными всполохами красных зачарованных искр, и ни одно из заклятий не усиливало изначальную мощь в семь раз. Даже когда они вместе призывали Щитовые заклинания, результатом был двух- или трёхслойный щит, а не заклинание, чья граница расширялась от обычного полукупола до полный.

Однако, когда дело касалось заклинаний стихий, эффект умножался. Температура понижалась с каждой секундой, пока все ученики с отъявленным энтузиазмом призывали заклинание на глубокий водоём, в котором утонул якорный камень. Илистая вода подёрнулась белой изморосью, и седой лёд собрался на зелёной летней траве, прибивая к земле полные семян головки, пока они не разбились о две дюжины пар кожаных ботинок. В воздухе клубились спирали белого пара, вырывающегося изо ртов учеников, которые никогда не практиковали поддержку заклинаний за всё своё обучение в Хогвартсе, но им это и не было нужно — ведь образование в Хогвартсе заточено на придание тонкого управления и самодисциплины в повседневной практической магии, а не на упражнения чистой силы.

Некоторые ученики кашляли от ноющего мороза, который проникал сквозь летние мантии и вгонял сосульки в хрупкие мешочки лёгких. От холода было больно, а потому Том, произносивший своё заклинание с решительной уверенностью магического вундеркинда, положил левую руку на спину Гермионы поверх её мантии и послал невербальное согревающее заклинание, хотя и придерживался основного, призванного имитировать естественный цикл замерзания скандинавской зимы.

Гермиона попросила остановиться, стоило воде в яме замёрзнуть до состояния цельного блока. Затем те ученики, кто чувствовал себя слишком усталым, уступили место своим более отдохнувшим товарищам, и началась следующая фаза заклинания: огонь расплавлял лёд, чтобы заставить расшириться крошечные бороздки в структуре камня. Это заклинание не было направлено напрямую на камень, но пользовалось фундаментальной термодинамикой на его окружение: это естественный процесс, которым ледники разрывают горы Норвегии и создают долины, а также миллионы фьордов, даровавших стране репутацию её живописности.

Созданное ими общее пламя было раскалённым добела, и когда оно коснулось замёрзшей ямы, она зашипела и затрещала, как разрывающиеся над их головами фейерверки, создавая гейзер пара, достигающий неба. Стена жара обрушилась на них с силой физического удара, и круг учеников беспорядочной массой отбросило назад: щёки порозовели от жара, сравнимого с сауной, с бровей капала смесь конденсированного пара и пота. Пожухлая трава на краю ямы обугливалась и тлела, а сама яма высыхала, оставляя якорный камень в трясине засыхающей грязи.

— Ещё раз! — приказала Гермиона, и они снова заполнили яму водой и заморозили её до твёрдого состояния.

Четвёртый цикл замораживания и оттаивания окончательно загонял треть участников, и Гермиона огляделась по сторонам, подсчитывая, кого среди излишне усердных учеников, присоединившихся в самом начале, можно уговорить влить свою магию в очередной раунд. На пятом цикле к ним подключились гриффиндорцы, вернувшиеся после того, как отвлекли авроров своей коллекцией контрабандных фейерверков, и Гермиона заметила, что каждый раз процесс занимает чуть больше времени, чем предыдущий. На шестом цикле добровольцев стало вдвое меньше, чем в начале. Она с удовлетворением отметила, что ни один из слизеринцев из клуба по домашней работе не поддался изнеможению: похоже, бескомпромиссное отношение Тома к их магическому образованию придало им бoльшую выносливость, чем всем учащимся Хогвартса.

Её волосы распушились, как одуванчик, даже те мокрые от пота пряди, что приклеились к задней стороне её шеи. Щёки Тома окрасились ярким цветом, но его причёска оставалась, как всегда, опрятной, лишь один локон чёлки шаловливо упал ему на лоб.

Том взглянул на неё. Слизав бисеринку пота с изгиба верхней губы, он со сдержанной улыбкой сказал:

— Попробуем ещё?

Гермиона не смогла сдержать румянца, расползающегося на её щеках:

— Думаю, семи кругов должно быть достаточно.

Она подняла палочку, хоть её рука уже ныла от изнеможения:

— Последний раз. Готовы? Три, два, один, начали!

И снова зимний мороз опустился на неутомимое солнце солнцестояния северных стран, этот сухой холод стелился вокруг их ног, как строго очерченная полоса тумана, из которого сыпалась мягкая пудра летнего снега. Он припорошил плечи чёрных форменных мантий, впитался в кожу головы и усилил холод, который обжигал её до костей. Замерзая, стонала вода в яме, бледные конечности фракталов заплясали по поверхности жуткими узорами, напоминая папоротник, и впились когтями в самое дно.

Затем пришло время жара, отбросившего назад её мокрые волосы, словно ревущая пасть неугомонного дракона, обжигающего губы и высушивающего влагу в глазницах, так что при каждом моргании ей словно бросали в лицо горсть песка. Было так жарко, что она с трудом могла дышать, и каждый вдох обжигал до костей. Она старалась не представлять, что её внутренности варятся на медленном огне, словно яйцо всмятку.

С правой стороны от неё тянулся тугой голубой канал сконцентрированной силы пламени Тома, а с левой — заклинание огня Трэверса в виде свирепого копья светящегося электрума,{?}[природный сплав серебра с золотом] из которого вырывался десяток мерцающих языков. Спектр обжигающего света закружился вокруг ямы, которая кричала и выла яростью умирающего существа, пока вода полностью не выкипела, а вершина резного валуна не оказалась открытой воздуху. Сам камень приобрёл зловещий вишнево-красный отблеск, а руны, по мере того как он освобождался всё больше и больше, отражались в сетчатке её глаз колышущимися фиолетовыми образами.

Красное свечение становилось всё ярче — слишком ярким, чтобы на него смотреть, — и Гермиона отвела взгляд слезящихся глаз, хватая ртом воздух из-за жара, и боли, и обжигающих слёз, оставляющих хрустящие солёные следы на её покрасневших щеках. Прижимаясь к пояснице, её успокоила рука Тома. Гермиона приняла его поддержку, а затем тонкая ткань его мантии накрыла её лицо и голову, когда с последним, оглушительным и нечеловеческим воплем рунический камень разлетелся на осколки, которые колотили невербальное Щитовое заклинание, наложенное Томом на них обоих.

В её ушах звенело. Раскаты грома отражались от холмов, а за ними следовали раскалывающиеся отголоски, напоминающие сходящую лавину. Зазубренные молнии пронеслись по небу, окружив несчастный «Хогвартс-экспресс» высокими полосами в несколько миль высотой, а от границ оберега потянуло химической вонью озона. Горячие искры посыпались вниз в сверкающем снежном потоке, и жар прожёг крошечные дырочки в ткани её мантии и юбки.

— Ты сделала это, — торжествующе сказал Том, прижимая её ближе, пока гравий бился о его щит и рассыпался по хрустящей, дымящейся траве. — И с минимальными жизненными потерями. Нам стоит начать раздавать экстракт бадьяна. Не хотелось бы, чтобы чиновники Министерства нашли повод принизить твой героический акт патриотизма, — вздохнул он. — Им совсем не нравится, когда люди берут в свои руки решение проблем. Ума не приложу, почему.

Как и предсказывал Том, авроры не обрадовались тому, что Гермиона действовала без их разрешения. Она закончила школу, и титул «Староста школы» был скорее символическим, нежели официальным, а потому нельзя было утверждать, что она превысила полномочия своего значка. К тому же добровольцы с шестого и седьмого курсов были старше семнадцати, так что заявление, что она рисковала безопасностью детей при предположительной угрозе, было не менее безосновательным. Если ученикам что-то и грозило, они были взрослыми, а потому риску они подвергали себя сами, а не Гермиона — их.