Одного поля ягоды

— Достаточно, — сорвался Том. — Из того, что я пока понял, чары препятствуют пересечению границы заклинания для некоторых категорий существ и тварей. Чтобы эффективно использовать силу, зачаровывание фокусируется на чётком определении, какие существа и какие твари могут пройти сквозь неё. Что оставляет лазейку для тех, кому достаточно воображения, чтобы обойти их, — задумался он, а затем его осенило: — Физическое пересечение ограничено, но что насчёт магического? Нотт, призови своего Патронуса, и пусть он перелетит через хребет вон там. Патронус ни человек, ни зверь, ни раб, ни слуга.

— Потому что это магия и душа, — выдохнула Гермиона. — Он не посыльный, потому что магическое намерение по своей сути — воплощение милостивого защитника. «Я жду защитника». Экспекто Патронум!

Её выдра вылетела из палочки и над головой Гермионы, запущенная ввысь серебристым выбросом фантомного гейзера, а затем отскочила вперёд и прочь от них. К ней присоединился призрачный фазан, расправив голубовато-белые крылья в радостном полёте по синему с белым небу, и с быстрым шипением оба проскочили через барьер, окружающий украденный «Хогвартс-экспресс». Они задержались на несколько мгновений, а затем унеслись прочь, бок о бок, в западном направлении.

Десять минут спустя вернулись три существа Патронусов: серебристая выдра, голубовато-белый фазан и великолепный феникс, чьи хвост и хохолок горели ослепительным светом. Выдра поспешила обернуться вокруг плеч Гермионы, фазан хлопал крыльями у ног Нотта, а феникс уселся на правую руку Тома, в расслабленной дуэльной хватке которой он держал свою тисовую палочку. Он смотрел на него своими птичьими глазами-бусинками, в бесцветных радужках которых клубился опаловый блеск, и тревожно, но знающе склонял голову.

— Ну, вот и всё, — сказала Гермиона, облегчённо вздохнув. — Профессор Дамблдор знает о проблеме.

— И теперь только осталось её решить, — сказал Том. — Проще простого, несомненно.

Комментарий к Глава 58. Семёрка школяра от автора с моим уточнением: если не спойлерить, то нас ждёт 61 глава (все написаны) и эпилог (ещё не написан)

====== Глава 59. Северные горизонты ======

1945

— Хитрость в том, — говорила Гермиона, — чтобы призвать своего Патронуса и направить его за оберег. Когда он окажется снаружи, его можно отослать, чтобы кого-то найти. Экспекто Патронум!

Из небытия, виляя хвостом, выпрыгнула призрачная выдра и в серебристом течении просочилась через барьер оберега в футе{?}[ок. 30 см] слева от Гермионы. Это был любопытный барьер, и она подозревала, что его округлый оберег мог быть разработан только той парой профессиональных зачаровывателей, чьи лица напечатали во всех газетах и за головы которых назначили баснословную награду в пять тысяч галлеонов, если привести их живыми. Это было точное и избирательное препятствие, определённое выверенным намерением создателя. Она могла положить руку на его поверхность — участок тонкого воздуха, неотличимый от любого другого, — и надавить со всей силы, но он сдвинулся бы не дальше, чем если бы она так же попыталась нажатием толкнуть шар Земли. Однако сквозь него она ощущала лёгкий ветерок, путающийся в её волосах, а трава прямо на границе колыхалась взад-вперёд, словно между ними ничего не было.

— Экспекто Патронум! — призвал Трэверс, и за её выдрой последовала белая пастушья собака с вываленным языком и густой, взъерошенной шерстью, закрывающей глаза и болтающиеся уши.

За выдрой и собакой отправилась толпа серебристых зверей, призванных аврорами, всеми восемью, и тремя другими учениками Хогвартса, кому удалось создать телесного Патронуса к практическому экзамену защиты от Тёмных искусств. Ими были гриффиндорец и хаффлпаффец, чьи родители работали в Министерстве, и ещё один хаффлпаффец, живший возле Данди,{?}[четвёртый по величине город Шотландии] где, оказывается, раз в десятилетие или около того промышлял дементор, выброшенный с острова Азкабана из-за зимней бури. (В Рейвенкло только Гермиона добилась телесного Патронуса, и ей было приятно знать, что многие её сокурсники провели бесплодные недели за перебором лучших воспоминаний для своих экзаменов по защите от Тёмных искусств.)

Авроры Уилкс и Тромбли создали собственных Патронусов: приземистого мускулистого бульдога и гарцующего петуха с серебряными перьями в высоком, изогнутом дугой хвосте. Гермионе показалось странным, что душа ведьмы приняла облик самца, но Трэверс этому возразил.

— Символизм важнее пола, — сказал Трэверс. — Петух — борец, дуэлянт, защитник стаи. Я знаю, что в аврорате есть волшебник, чей Патронус — самка сокола, потому что они больше и воинственнее самцов. Точнее, технически это сапсан.

— А, — сказала Гермиона. — Значит, моя выдра тоже не так уж и необычна для аврора?

— Не знаю, применимы ли к Патронусам понятия «обычный» и «необычный», — махнул Трэверс головой в сторону остальных авроров, создавших собаку-ищейку, свернувшегося в клубок ежа и гладкого тюленя с сияющими пятнами на серебристо-серой шкуре. Авроры Проберт и Неллер, как она заметила, призвали осла с длинными бархатными ушами и прыгучего маленького зяблика. — Даже если у двух волшебников одинаковый вид Патронуса, например, собака, они всегда выглядят по-разному.

Их Патронусы вылетели за пределы оберега созвездием сияющих фигур и двадцать минут спустя вернулись со свитой животных-компаньонов. Патронусы летали по краю оберега, плавали вдоль окружности раздражёнными кругами, как только что купленные золотые рыбки, брошенные в домашний аквариум. Они задерживались на плечах и руках, а Патронус-светлячок, в частности, собрал вокруг себя внимательную аудиторию авроров. Патронусы не умели разговаривать, но они могли играть в простую игру в шарады, чтобы общаться так же, как и любое другое животное. Патронус-светлячок был уникален тем, что мог отвечать на вопросы «да» и «нет» вспышками света своего хвоста.

— Известно ли Отделу о том, что «Хогвартс-экспресс» перехватили посреди поездки?

Вспышка.

— Работает ли кабмин над решением проблемы возврата учеников?

Вспышка.

— …И есть ли уже решение?

Вспышка-вспышка.

Таким образом, авроры дружно выражали недовольство, по большей мере направленное на крошечного светлячка, который только и мог, что качаться в воздухе так извинительно, насколько это вообще под силу насекомому, и прижиматься к рукам и лицам в качестве слабой поддержки.

Пастушья собака Трэверса вернулся со следующей за ним хвостом эльзасской гончей. У этого большого пса шерсть светилась изнутри, уши горделиво стояли торчком, а сияющие белые глаза горели как далёкие солнца с оторванной надменностью двадцати световых лет. Гермиона вспомнила, как Трэверс назвал Патронуса своего отца «холодным», и теперь поняла, что это значило: у эльзасской гончей была аура защитника, как и у остальных Патронусов, но в ней не было живительного сияния, которое она ощущала от собственной выдры или от пушистой овчарки Трэверса, покорно перевернувшейся на спину под холодным взглядом эльзасца.