Одного поля ягоды

— А как же Том? — спросила Гермиона. — Мы не можем его просто оставить!

— Ну, я не стану вызываться, чтобы влезть и перебить его, — сказал Нотт. — Слишком опасно. Он затянул монолог!

— Вызывайся сама, если хочешь, — сказал Трэверс. — Но можешь сначала опустить платформу, чтобы мы с неё слезли? Ах да, и подвинь её поближе к краю ямы, чтобы нам не пришлось идти сквозь инферналов. Теперь они обычные тела: они перестали двигаться и стонать. Но наступить на одного из них… Лучше этого избежать.

Гермиона указала своей палочкой на бетонную платформу и начала сгибать стальные поддерживающие сваи в сторону, удерживая поверхность как можно более ровной:

— Держитесь, если не хотите упасть.

— А можно побыстрее, пожалуйста? — сказал Нотт. Он воткнул собственную палочку в пол и расширил край платформы так, чтобы зацепиться за землистый край ямы, заполненной изуродованными телами. Разрозненные, оторванные части тела лежали безжизненными, скользкими кучами, как черви в ведре для наживки. — Все готовы? Кстати, напоминаю — кто отстал, тот отстал.

Как только платформа опустилась достаточно устойчиво, чтобы выдержать их вес, Гермиона с мальчиками поспешили на другую сторону так, что у плеч оставшихся без сознания авроров болтались руки и хлопали красные плащи. Хоть авроров и заколдовали на лишение их какого бы то ни было веса, они всё равно были большими и неповоротливыми, а потому требовалось обе руки, чтобы удерживать их на месте. Гермиона не несла с собой аврора, и её руки оставались свободными, чтобы вытащить палочку, поэтому она вела, перепрыгивая через могильные камни, и горящие ветки, и обугленные тела с накрахмаленными воротниками и нарядными костюмами. Её разум, которому всегда удавалось найти медитативное спокойствие в арифметике, старался не слишком много думать о том, как много поездов останавливалось на Кингс-Кроссе, и сколько пассажиров вёз каждый из них. Ранее в этом году один из поездов сошёл с рельсов на платформе номер пять на Кингс-Кроссе и убил двух пассажиров. Конечно, газеты назвали это «катастрофой». Два пассажира первого класса погибло. Как железнодорожная компания могла быть столь халатной в обеспечении безопасности клиентов, которые заплатили больше всего? Но эта катастрофа была во много крат хуже.{?}[(прим. автора) Сход поезда с рельсов, февраль 1945 года: «Поезд сошёл с рельсов и перевернулся на бок, ударившись о стальную опору главного сигнального моста, которая прорезала крышу и разрушила одно из двух купе первого класса».]

— …Я лишь сделал то, что Вы бы не вынесли, профессор, — услышала она, как говорит Том. Вот что, значит, имел в виду Нотт под «затянул монолог». — Вы надменный романтик. Вы сами так сказали. Кому-то другому неминуемо придётся принимать решения за весь британский народ. Но посмотрите на это с положительной стороны: Вы никогда наверняка не узнаете, кто это сотворил. Были ли это Вы, или я, или нападение аномального существа? Что несомненно, так это то, что я выйду из этого с чистыми руками. Я знаю, Вас тревожило, что кто-то столь юный, как я, принял на свою душу подобную ношу. Но теперь благодаря мне Вам не придётся об этом переживать.

— Я никогда не подразумевал, что тебе придётся взять Высшее Благо в свои руки, Том, — ответил Дамблдор.

— Это не было и моим намерением, — сказал Том. — Я всегда считал, что слова «Высшее Благо» звучат как высокопарная галиматья. Но раз уж необходимость требовала моего личного вмешательства, полагаю, меня можно убедить взять на себя роль меньшего из зол.

— Том! — крикнула Гермиона. — Можешь позлорадствовать позже. Нам надо бежать!

— Посмотри на небо, — заорал Нотт, помахивая вялой рукой из-за спины аврора. Безвольная ладонь показала вверх. — Небеса падают!

По дымному красному небу ползли чёрные вены. Щупальца разветвлялись от общей массы, над их головами разверзалась чёрная дыра, расширяясь от центра перистыми краями листа папоротника. Под ногами дрожала земля. Камни брусчатки по одному вытряхивались из деревенской дороги. Кусок мостовой стукнул перед стопами Гермионы. Ещё один комок ударил землю позади неё, и за ним последовал резкий переливчатый звук.

Эйвери закричал от боли, прижимая ладонь к окровавленному лбу:

— Это дождь из стекла!

— Потолок станции Кингс-Кросс сделан из стекла, — пробормотал Том себе под нос. Он повернулся к Дамблдору: — Гриндевальд мёртв. Иллюзия распадается. Я бы не хотел здесь оставаться, когда обвалятся перекладины крыши, но поступайте как знаете.

Не оборачиваясь на Дамблдора и мальчиков с заброшенными на их спины спящими аврорами, Том схватил Гермиону за руку и потащил её по дороге. Он невербально призывал заклинание за заклинанием для них обоих. Щитовые чары, чтобы защитить их головы от падающего мусора. Охлаждающее заклинание, чтобы избавиться от угрожающего заслонить их зрение пота, заклинания для смягчения ткани и складывания чистого белья, чтобы их ноги не запутались в достающих до земли мантиях. Том с лёгкостью долгих тренировок вывел замысловатый узор своей палочкой, а затем постучал ею о свою грудь.

— Что… Это… За… Заклинание? — пыхтела Гермиона.

— Расширение сосудов, — сказал Том, не задыхаясь так сильно, как она. — Помнишь, как мы бежали за поездом в конце шестого курса? Старосты посмеялись над нами, потому что мы раскраснелись и вспотели. Поэтому я решил что-то с этим сделать. Теперь я никогда не буду задыхаться!

Их догнал едва ли во что-то облачённый, помимо своего мужского комбинезона, Трэверс, сбросив свои плащ и мантию для скорости.

— Земля проваливается. Если рельсы и платформы вернутся, нам придётся карабкаться наружу! — Затем пронёсся впереди них, а аврор на его плечах неуклюже трепыхался.

Том моргнул:

— Как он это сделал?

— Думаю… Он… Занимается… Спортом, — сказала Гермиона.

Том скорчил недовольное лицо:

— Волшебники не занимаются спортом. Вот почему у нас есть магия.

Гермиона резко остановилась. Держащий её за руку Том дёрнулся от резкой запинки.

— Магия, — пробормотала Гермиона. — Магия! У нас… Есть… Магия!

— Да, я знаю, — сказал Том. — Я волшебник. Хаззах —

— Так почему мы бежим? — спросила Гермиона. — Давай аппарируем отсюда! Зачаровывание падает, потому что Гриндевальд мёртв. Нотт хотел, чтобы мы вышли через парадную дверь, вручную разрушив чары…

Том взмахнул палочкой, и падающий сверху кирпич врезался в плечо Гермионы с мягким толчком и взрывом нежных белых перьев:

— …Потому что он не хотел рисковать, что его раздавит крыша.

«Или точнее, — подумала она, — Нотт не собирался ставить свою жизнь на смерть Гриндевальда. Дамблдор хотел сохранить его в живых».

— Спасибо, Том, — сказала Гермиона. — Именно. Но теперь у нас есть и другие варианты, а не только парадная дверь. Управляющие входом и выходом обереги сломаны, как и все остальные. Я догадалась, что Гриндевальд привязал все обереги к себе, потому что зачаровывание личного значения особенно мощное. Должна быть какая-то причина, почему он выбрал Годрикову Впадину, а не одну из своих крепостей в Германии…

Том схватил её за талию, спрятал её голову под свой подбородок и аппарировал прямиком к блокаде трамвайных остановок Министерства. Он осмотрелся по сторонам в поисках знакомых лиц, остановился на ближайшей палатке целителя и всучил её в руки колдоведьмы в зелёной мантии. А уже после он пропал, аппарировал в вихре чёрной мантии.

Полминуты спустя он сбросил Трэверса и аврора, которого нёс мальчик, на землю. Колдоведьма пискнула, вытаскивая колокольчик из одного кармана мантии и свою палочку из другого. Она позвонила в колокол, язык которого не издал ни звука, но выстрелил Патронуса в виде сияющего серебряного голубя. Вокруг неё начало собираться ещё больше Патронусов. Серебристая ласточка, орангутан, сокол, саламандра и хрупкая стрекоза. Они разлетелись врассыпную, когда появился Патронус в виде эльзасской гончей и осмотрел сцену своими бледными иссиня-белыми глазами.