Охота на либерею

Петер развернулся и побежал обратно, стараясь успеть к воротам прежде, чем Штаден покинет кремль. Убедившись, что он может и опоздать, издали закричал:

— Guten Tag, Herr Staden.

Штаден закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, от кого исходит знакомое с детства приветствие. Увидев бегущего Петера, заинтересованно повернул коня в его сторону.

— Guten Tag, Herr Staden, — повторил запыхавшийся Петер.

— Wer bist du, Knabe? [56] — спросил Штаден.

56

Кто вы, юноша? (нем.)

— Mein Name ist Peter [57] .

— Dusprichst Russisch? [58]

— Да, и очень хорошо, — по-русски ответил Петер.

— В таком случае нам лучше перейти на этот язык.

Он наклонился к Петеру и негромко произнёс, улыбнувшись:

— Они не любят, когда в их присутствии говорят непонятно. Поэтому я и стараюсь всё время говорить на их языке. Вот смотри.

Он коротко кивнул в сторону стрельцов.

— Эти стражи уже начали подозрительно поглядывать на нас, когда мы заговорили на языке нашей родины. Наверное, им кажется, что мы плетём некий заговор против государя.

57

Меня зовут Петер (нем.).

58

Ты говоришь по-русски? (нем.)

Петер согласно кивнул.

— К тому же… — Штаден снова улыбнулся. — Хорошо знать чужой язык — это есть хорошо.

Как отметил Петер, Штаден говорил по-русски заметно хуже его, но слова почти не коверкал, и лишь речевые обороты выдавали, что языком он владеет куда слабее, чем родным.

— Итак, мой юный друг, — покровительственно произнёс Штаден, — расскажи, кто ты, откуда, куда и с какой целью направляешься.

— Зовут меня Петер, я родом из Мюнстера, но долгое время жил в Реймсе.

Они прошли ворота и удалились от них на расстояние, достаточное, чтобы их Никто не слышал.

— Теперь можно говорить на немецком. Здесь можно уже не опасаться, что нас услышат чужие уши, — сказал Штаден по-немецки. — В последнее время мне нечасто приходилось говорить на родном языке.

— Хорошо, — согласился Петер.

— Итак, как ты здесь оказался и чего хочешь?

— Я пришёл с торговым обозом от Каргополя, а туда попал от Белого моря. Я купец, в устье реки Северная Двина прибыл торговым кораблём из Лондона, и хочу разведать, какими товарами можно торговать с русскими, чтобы иметь наибольшую выгоду. Сюда я привёз мушкеты, уже продал их и сейчас раздумываю, что я мог бы отсюда вывезти. У меня далекоидущие планы, и я надеюсь, что ты поможешь мне.

Штаден усмехнулся:

— Мальчик, я старше тебя и лучше знаю людей. Поэтому буду с тобой предельно откровенным. Чтобы пускаться в такой длительный и опасный путь, который проделал ты, нужны веские основания. Ты не захотел, по примеру других негоциантов, взять товар на побережье и отплыть, пока навигация не закрыта из-за льда, и сейчас утверждаешь, что проник в глубь русских земель, чтобы иметь больше выгоды от этой торговли, чем имеют другие торговцы.

Петер кивнул.

— Но я тебе не поверю. Дело в том, видишь ли, что держава эта находится на последнем издыхании. С запада на неё давят, и очень сильно, ливонцы, поляки и литовцы, с юга — крымские татары. На востоке, видя слабость Московии, поднимают головы покорённые не так давно народы. А на севере — ледяной океан. Деваться им некуда! В таких условиях налаживать долгосрочную торговлю с этой страной — значит ступать на путь разорения. Будущей весной, я уверен, татары придут опять, и тогда от русской державы останутся одни осколки, которые тут же станут добычей хищных соседей. Это будет так, юноша, я не вижу для русских иного пути. Поэтому я делаю вывод, что ты преследуешь иные цели, а меня пытаешься каким-то образом использовать для их достижения. Если я не прав, жду возражений.

Петер немного помолчал, собираясь с мыслями. Молчал и Генрих фон Штаден. Наконец Петер произнёс:

— Я в Москве первый день, но увиденное уже успело немного удивить меня. Русские не считают, что их дело проиграно, и активно готовятся встретить врага.

— Да, это так, — подтвердил Штаден.

— Они отстраивают город, изготавливают оружие. Много оружия! Я пришёл с обозом от Каргополя, там было много всяких товаров, в том числе рыба и другие морские продукты, которые каргопольские купцы скупают у прибрежных жителей. И железо. Они не похожи на испуганных людей. Они готовятся.

— Всё верно, верно, мой мальчик. Да только не всегда, далеко не всегда победа достигается только лишь мужеством. Один мужественный человек бессилен против тысячи трусов. А татарские воины к тому же не трусы. Нет, совсем не трусы. Основные силы русских заняты в Ливонии, а оставшихся в Москве недостаточно для отражения предстоящего набега, даже если они соберут в войско жителей всех окрестных сёл, которые, к тому же не знакомы с воинским искусством. Они обречены. И я уверен, что те купцы, с которыми ты пришёл к устью Северной Двины, прекрасно это понимают. Вот и не торопятся удаляться от побережья в своих даже самых дерзких мечтаньях. Поэтому я и считаю, что ты лукавишь, ведь на глупца ты не похож. В этом я после беседы с тобой убеждён!

Петер вспомнил слова брата Гийома: "Это человек без совести и принципов. И очень любит деньги". И понял, как с ним надо говорить, чтобы привлечь на свою сторону. Раз он не верит в благие побуждения, значит, с ним надо быть предельно циничным. Только такой язык ему понятен. Петер рассмеялся, глядя сквозь прищуренные веки на реакцию растерянного Штадена. Выждав небольшую паузу, он сказал, продолжая улыбаться:

— Я вижу, ты действительно хорошо знаешь людей. А здесь, в этой дикой глуши, и сам стал чутким, как дикий зверь. Да, ты прав, Генрих. Я действительно не собираюсь налаживать долгосрочные торговые отношения с этой почти погибшей страной. Откровенность в обмен на откровенность. Как ты был честен со мной, так и я буду честным с тобой. Я всего лишь собираюсь провернуть одно очень выгодное дело, и для этого мне надо встретиться с царём Иваном Васильевичем. И я надеюсь, что в этом ты мне поможешь.

— А что за дело? — сразу заинтересовался Штаден.

— Извини, Генрих, но этого я сказать не могу.

— В таком случае зачем же я буду тебе помогать?

Петер снова усмехнулся:

— Некоторые весьма влиятельные люди будут очень недовольны, если кто-то, кроме меня, узнает об их причастности к этой сделке. Поэтому я и не могу тебе этого сказать. А помогать ты мне, возможно, станешь вот почему.

С этими словами Петер вытащил из-за пазухи небольшой кожаный кошель, туго набитый золотыми монетами. Глаза Штадена жадно блеснули.

— Вот это ты получишь после того, как я встречусь с царём.

Петер проницательно взглянул Штадену прямо в глаза:

— Генрих, я вижу, что твою голову посещают всякие ненужные мысли. Я хоть и младше тебя, но тоже неплохо разбираюсь в людях. Эти деньги ты получишь только после того, как я встречусь с царём. В противном же случае… Помни, что мои слова о влиятельных людях, которые стоят у истоков этого дела — правда. И они знают, к кому в Москве я обращусь прежде всего.

Штаден загасил жадный блеск в глазах и перевёл тяжёлое дыхание. Надо же, столько в жизни повидал, но каждый раз, когда появляется возможность одним махом сильно поправить своё благосостояние, у него учащаются дыхание и сердцебиение. И ничего с этим не поделать, как ни старайся!

Петер понимающе усмехнулся:

— Генрих, я всего лишь хочу немного ограбить эту страну перед её кончиной. Всё равно на том свете ей материальные блага ни к чему. И хочу, чтобы ты за хорошую плату помог мне в этом. За очень хорошую, учитывая, что тебе и делать-то почти ничего не придётся.

— Хорошо, — медленно произнёс Штаден, — я готов помочь тебе. Но где гарантия, что ты отдашь мне деньги после того, как я выполню обещание?

— Ну как тебе не стыдно, Генрих? Мы же с тобой дети одного отца — нашего родного Мюнстера. А разве братья обманывают друг друга?