Окрестности сорока

.................................................................................... В тесном зале Шереметьевского аэропорта кишмя кишел народ и приходилось обходить сидевших всюду, на разложенных на полу огромных мешках, казахских немцев, закутанных в грязное тряпьё. Они ждали отлёта на историческую Родину, - в благословенную Германию.

Выстояв порядочную очередь, Васечкин зарегистрировал, наконец, свой билет и сдал багаж. До отлёта оставалось уже немного времени, - так что неумолимо подошёл момент расставания: нужно было идти на паспортный контроль и в самолёт.

Прощание всегда грустно, - но не насовсем же расстаёшься, - хотя, кажется, что навсегда. Обняв напоследок отца, и, поцеловав Вику, наш герой ощутил на мгновение какую-то серую грусть и чуть ли не безысходность. Однако это мрачное чувство тут же рассеялось, и он сказал бодро, обращаясь к жене: "Жду тебя с Антошей через три месяца в Париже. Как доберусь до места, - позвоню".

....................................................................................

На паспортном контроле молоденький зелёно-формный пограничник, - видно деревенский паренёк, - уставился из своей стеклянной будки на Васю всё более и более стекленеющими глазами, сверяя его физиономию с фотографией в паспорте. Васечкину на мгновение показалось, что это не сержант погранвойск смотрит на него, - а доктор Кубышка, - острыми кусочками битого стекла из-под мохнатых бровей. Но пограничник сказал, наконец, чётким голосом: "Проходите, товарищ!", и цепкий взгляд его ослаб, отпустил Васю.

Во время полёта, в салоне аэрофлотовского самолёта, развалившись в кресле и потягивая из пластикового стаканчика поданное стюардессой "Бордо", - чтобы расслабиться и не бояться, - Васечкин подумал о профессоре Чеснокове. "Вот как всё устроено, - я лечу в город своей мечты - Париж, - а то, что осталось от Никиты Никитича теперь хранится в холодильнике морга. Не довелось профессору побывать в Париже. Раз выпустили его заграницу, в страну Народной демократии, - Венгрию. Да, говорят, он там на банкете нажрался и вёл себя непристойно, - ползал на карачках под столами. Вот так и стал невыездным".

Глядя за стекло иллюминатора, Вася видел маячившую далеко внизу Российскую землю. Она всё более и более затягивалась облаками и, наконец, скрылась совсем в туманном мареве.

Часть вторая

I

Поле аэродрома "Шарль де Голь" в парижском пригороде Руасси, несмотря на зимнее время, не было покрыто снегом. Гладко заасфальтированные и аккуратно размеченные взлётно-посадочные полосы были сухи, а между ними, в желтоватой, выжженной солнцем траве, резвились многочисленные кролики: серо-коричневые и чёрные.

В просторном терминале аэропорта в нос Васечкину ударил и преследовал его до самого выхода на улицу свежий аромат лавандового шампуня, которым, казалось, было вымыто всё вокруг, - от пола до стен и поручней лестниц. А снаружи стоял солнечный и теплый день. Слабо-плюсовая парижская температура была жарой по сравнению с московскими минус тридцатью.

Рейсовый автобус провёз нашего героя, за солидную (для него) плату, по северным парижским пригородам, в которых почти все стены были исписаны граффити, в самое сердце города, - к триумфальной арке, утопающей в бушующем круговороте машин. Шофёр запустил на весь салон радио "Ностальжи", - пела Эдит Пиаф, - и это создавало некоторую приподнято-туристическую атмосферу.

Вася глядел то в окно, на город, то на сидящих вокруг разношёрстных пассажиров: арабов, негров, китайцев, индусов, европейцев, американцев,... Он представлял себе Париж не таким, но отнюдь не был разочарован, - город был красивым, но по-другому, чем в его воображении.

Вася вышел из автобуса в начале Елисейских полей и пешком, отяжелённый увесистыми чемоданом и спортивной сумкой, отправился, руководствуясь имевшимся у него планом города, в сторону Порта Майо, где находился центр по приёму иностранных стипендиатов. Пёстро-радостная парижская толпа то сжимала его, не давая двигаться, то подхватывала и несла, как бурный поток лёгкую лодку.

.................................................................................

В центре стипендиатов Васечкину пришлось высидеть около часа в ожидании приёма. В узком коридоре перед обтянутыми чёрной кожей дверьми чиновных кабинетов теснилась разноликая публика, рассаженная на грубых деревянных стульях, стоящих вдоль стены. Васино внимание привлекли двое молодых, интеллигентного вида мужчин из восточной Европы, расположившихся рядом с ним. "Младшие братья", - по-видимому, поляки, - болтали по-французски о некоторых весьма тонких особенностях этого языка, всячески стараясь выказать друг другу свою филологическую осведомлённость. Получалось нечто вроде следующего...

Первый мужчина: "Вот вы знаете, например, что французы называют Моцарта "Моз'aром"?"

Второй: "А вы знаете, что они говорят не "пицца", а "пидз'a"?"

.................................................................................

Седовласая административная негресса, с французских колониальных островов, в огромных колёсовидных очках, вся увешанная золотыми погремушками, сидящая у персонального компьютера за необъятным, заваленным бумагами, письменном столом, встретила Васю довольно холодно. Шоколадная чиновница была преисполнена сознанием собственной значимости и всем своим видом показывала недовольство тем, что такое ничтожное существо, как русский стипендиат Васечкин, отнимает её драгоценное время.

Она вручила Васе розоватое удостоверение стипендиата, дав предварительно подписать несколько бумажек; и объяснила ледяным голосом, что стипендия выдана сроком на девять месяцев не больше и не меньше, и, что по истечении этого периода он должен будет немедленно покинуть территорию Франции. Она также добавила, что в ближайшее время Васечкин будет обязан пройти медосмотр для проверки наличия у него опасных инфекционных заболеваний, и, что он должен будет получить временный вид на жительство в префектуре.

.................................................................................... Мадам Падлю забронировала для нашего героя номер в общежитии Высшей нормальной школы. Оно находилось в ближнем парижском пригороде - Монруж, - сразу за окружной дорогой - так называемой "переферик". С восьмого этажа из маленькой Васиной комнатки открывался панорамный вид на город: теснение крыш с каминными трубами и чердачными окнами, замыкаемое на горизонте стройной, модерновой фигурой башни Монпарнас.

До начала работы у Васи оставалось немного свободного времени: половина субботы и воскресенье, - и он решил посвятить его первому знакомству с Парижем. Наш герой бродил по набережным Сены, уставленным стендами букинистов, и любовался строгим ажуром Нотр-Дама и зависшими над рекой арками мостов; заходил в пестреющие шиком модной одежды бутики; приобщался к вечному искусству в Лувре и в музее Орсе,...

Позвонил, конечно, Вике, - поделиться первыми впечатлениями, - по пластиковой карточке из телефонной кабины с сияющих неоном и бурным многолюдьем вечерних Елисейских полей.

....................................................................................

Васино первое знакомство с Парижем не обошлось без приключений. В воскресенье вечером наш герой прогуливался по людным Монмартрским кварталам. На бульварах, в районе пляс Пигаль, его поразило обилие секс-шопов и ночных клубов. Ярко светились неоном зазывные вывески этих злачных заведений. А почти напротив искрящегося многоцветьем электрических лампочек и быстро вращающегося мельничного колеса кабаре "Мулен Руж" мигала огромная надпись "Сексодром".