Окрестности сорока

– Вот - моя дерма-косметическая фабрика-кухня, - многозначительно молвил, обращаясь преимущественно к Вике, а не к Васе и дяде Севе, профессор Ворсистый. При этом он охватил широким жестом изящно-художественной руки всеобщее оживление, царящее в зале. Сразу же его быстрые, маленькие глазки, глубоко посаженные под могучими бровями, приобрели некий блестяще-бутылочный оттенок и похотливо проскользнули по Васиной супруге - от туфелек до заколки в волосах.

Васечкин это заметил. Он не был слишком ревнивым мужем, но не любил, когда так смотрят на его жену, - поэтому с неприязнью подумал: "Вот - лысый жид-поблядун".

.................................................................................

Исаак Иосифович поставил Васе диагноз: "жирная себорея" и назначил ему электромассаж кожно-волосяного покрова головы, втирание какой-то гадкой и вонючей мази, а также мытьё волос два раза в неделю специальным лечебным шампунем, производимым Государственным институтом красоты по собственному рецепту профессора Ворсистого. Небольшую пластиковую бутылочку этого шампуня маститый дерма-косметолог торжественно вручил Васечкину со словами: "Вот моя гордость!" Болотного, мутно-зелёного, цвета, откровенно пахнущий свеже-высраным говном шампунь носил название "Ворсик" и имел бодрую рекламную надпись на этикетке: "Все ваши безысходные проблемы будут решены! Ворсик - верный признак!"

Вася был поручен распоряжению расторопных девушек в синих блузах и получал от прикосновений их легко-нежных ручек и электрического массажёра (приборчика, похожего на карандаш и испускающего слаботочные электрические импульсы) несказанное удовольствие.

Так Васечкин лечился в течение целых двух месяцев, - по три сеанса в неделю. Теперь каждый такой массажно-втиральный сеанс приводил его в отличное расположение духа, раздражала только собственная липкая и дурно попахивающая шевелюра. Трудно сказать, - выросли ли у него в результате на голове новые волосы или, по крайней мере, прекратилось их выпадение, - однако, хуже не стало.

XII

Наш герой, как мы только что видели, проявил небольшую, мгновенную ревность в отношении профессора Ворсистого. Васечкин любил Вику. Но по-своему: не слишком обращая на неё внимание, позволяя себе маленькие шалости на стороне, так как жена не особенно уже его привлекала в сексуальном плане. Но он не отпускал Вику от себя, чувствуя необходимость в ней, наверное, - для собственного самопознания. Он часто дарил ей цветы - преимущественно морковно-красные розы. Вика их обожала, - именно охапку таких роз, - пятьдесят одну штуку, - Вася вручил ей в день их свадьбы.

И Вика любила Васечкина, но тоже по-своему: не очень балуя его ласками и не слишком с ним откровенничая. Но и она не отпускала его от себя, ощущая повседневную в нём необходимость, - как в зеркале, наверное. Вика мужественно выносила тяжёлый, занудный Васин характер и его невероятно громкую музыкальную систему, и даже не редко дарила ему кассеты для дальнейших записей.

И связывал их, конечно, ещё сильнее розовощёкий, ёжикоголовый Антоша, - несмышлёный по малолетству, но, потенциально, сильно разумный мальчуган.

Нужно сказать, что серьёзно-основательная Вика практически не давала поводов для зарождения в Васиной душе такого низменного чувства, как ревность. Хотя, всё же, повод для её появления мог изредка возникать. Не всё было ясно и прозрачно-чисто, с точки зрения Васечкина, в отношениях между его супругой и её старинным школьным другом Димой Бурундуковым.

Дима - квадратный и крупный, как отечественный холодильник "ЗИЛ", белобрысый молодчик, - был женат, имел дочку примерно Антошиного возраста и работал программистом на каком-то компьютерном совместном советско-американском предприятии. Дима иногда - редко - звонил Вике и они тогда подолгу разговаривали по телефону. О чём, - Вася не знал, - так как всегда в это время тактично выходил из комнаты, предпочитая не смущать жену своим присутствием. Каждый год, в Викин день рождения, молодчик Бурундуков приходил поздравить именинницу с огромным букетом роз, но не морковно-красных, а алых. Обычно он заваливался днём, - часа этак в четыре и никогда не оставался у Васечкиных до вечера, - до прихода приглашённых на Викин день рождения гостей, а, как правило, проводил с Викой не более двух часов. Вася во время приходов "Ебалома" (так он про себя прозвал Бурундукова) выходил на улицу, - немного прошвырнуться.

Так как Ебалом давал знать о себе редко, и умная Вика никогда не говорила о нём с мужем, - то Васечкину он почти не досаждал. Именно это последнее обстоятельство позволяла нашему герою демонстрировать безупречно-вежливый такт перед лицом Бурундукова. Xотя, Вася и подозревал втайне, что Ебалом влюблён в его жену, но об её отношении к Ебалому ничего не мог заключить.

Впрочем, на днях, Вика сообщила мужу, что Буруднуков уехал с семьёй на длительное время работать в Штаты, так, что уже теперь долго не даст о себе знать, если и вообще когда-нибудь объявится.

.................................................................................

Ебалом отправился в Америку; и Михельсоны скоро туда отчаливают; друзья Куропаткины тоже ищут пути поехать подзаработать на Западе. Все сваливают. И Вася чувствовал, что и его черёд настаёт.

Год назад в Москву на Международный кристаллографический конгресс съехалась тьма заграничных учёных. Профессор Чесноков знал, что Васечкин неплохо говорил по-французски (выучил этот язык в дополнение к уже освоенному английскому, занимаясь ещё в студенческие годы с частным преподавателем). Поэтому он поручил Васе показать московские достопримечательности небольшой группе парижских жидкокристальщиков. Вася использовал подвернувшийся случай для установления научно-дружеских контактов с вверенными его попечению учёными. Среди них была известная в узких кругах исследовательница, со странной для русского слуха фамилией, - мадам Падлю. Эта худенькая, черноволосая женщина неопределённого, но уже не молодого возраста, - и пообещала Васечкину выбить для него стипендию, с тем, чтобы тот смог приехать поработать в её лаборатории, в знаменитой и престижной парижской Высшей нормальной школе.

Париж - гипнотический город! Вася мечтал хоть одним глазком взглянуть на его ажурную прелесть. Вика также не осталась равнодушной к замаячившей на горизонте возможности пожить во французской столице. Так, что в случае успеха со стипендией, было решено, что поедут они все вместе - Вася, Вика и Антоша.

Долго, почти год, тянулось томительное ожидание. Вася иногда звонил мадам Падлю, но та всегда отвечала слегка казённым голосом, что все документы отправлены в соответствующие инстанции и рассматриваются. Нужно потерпеть! Франция - бюрократическая страна.

И вот, на днях Васечкину домой позвонила сама мадам Падлю и сообщила сногсшибательную весть: стипендию выделили на год, приглашение она высылает и, по его получении, Вася может оформлять визу.

Итак, - судьба Васечкиных сделала крутой поворот, - они едут в Париж!

.................................................................................

Однажды, перед самым Новым годом, погожим воскресным днём, Вася прогуливал на Чистопрудном бульваре Антошу. Несмотря на яркое солнце, весело играющее разноцветными отблесками на тяжёлых сугробах, стоял крепкий мороз. Антоша, одетый в толстую, коричневую меховую шубку, пушистую шерстяную шапку, закрывающую уши и лоб, и валенки с колошами, колобком резвился на детской площадке, весь раскраснелся и не чувствовал холода.

Васечкин старший прохаживался взад-впёрёд невдалеке, так, чтобы не выпускать из виду сына. За Антошей нужен был глаз, да глаз, - уж больно мальчуган был заводной и подвижный, - а кости у него были хрупкие, - как у мамы. Так, прошлой зимой, играя на этой же самой площадке, Антоша свалился с детской горки и сломал себе руку в кистевом суставе.

Вася буквально околевал. Его кожаные перчатки одеревенели, и холод сковывал пальцы рук. Мороз легко пробирался в его кожаные сапожки на меху и леденил ступни.