Октавия
Шрифт:
Рори не нашел в этом ничего смешного. Скандал был в разгаре, когда раздался звонок. Рори пошел открывать. Я запихнула сумку с ее содержимым под кровать. В комнате несло духами как в борделе.
Финн вошел с каменным лицом, но, увидев меня, улыбнулся. Рори стоял спиной к камину, не сводя с нас глаз.
– Не беспокойтесь, Рори, я не задержусь, - сказал Финн, взяв меня за руку.
– Я останусь здесь, если вы не возражаете, - сказал Рори.
– Возражаю, - огрызнулась я.
– Когда вы тут оба, я чувствую себя подопытным кроликом.
– Я могу отвернуться, если хочешь,
– Рори повернулся к окну, насвистывая Моцарта.
– Как ты себя чувствуешь?
– спросил Финн.
– Аппетит есть?
– Волчий, - сказал Рори.
– Ничего подобного.
– Я схватила Финна за руку.
– Тебе незачем щупать пульс доктору, Эмили, - сказал Рори.
– Да замолчи ты.
Финн немного походил на солидную рабочую лошадь, под ногами которой, огрызаясь друг на друга, крутится пара дворняжек.
– Это несправедливо, - сказала я потом Рори.
– Стоит только посмотреть на вас с Мариной.
– Речь не обо мне и не о Марине.
– Глаза Рори раздраженно блеснули. В углу Вальтер Скотт, урча, грыз вешалку.
– Вальтер возмущен твоим поведением, - сказала я.
– А уж он-то знает все про собак на сене.
Глава 28
Прошла неделя. Я выправила корректуру каталога выставки Рори. Он работал без отдыха, создавая какие-то буйные, мятущиеся, напряженные образы: безногие младенцы, ищущие пути в мир живых; искаженные родовыми муками лица женщин. Это были безобразные, чудовищные и в то же время неимоверно впечатляющие композиции. Мне впервые пришло в голову, что Рори не остался равнодушным к потере нашего ребенка.
Он был весь как минное поле: стоило сделать один неверный шаг, и он взрывался, и вспыхивающий пожар мог тлеть часами. После посещений Финна все было еще хуже.
С каждым разом Финн казался все более отчужденным. Я не могла с ним даже поговорить, потому что Рори не сводил с нас свирепого взгляда. Выходило ужасно неловко.
Однажды ночью я проснулась и увидела стоявшего около постели Рори. Огонь в камине догорал. За окнами, как гигантский питон, шевелилось море.
– В чем дело?
– спросила я встревоженно.
– Я кончил последнюю картину.
Я села, протирая глаза.
– Вот и умница. Ты работал всю ночь?
Он кивнул. Под глазами у него легли огромные тени.
– Ты, наверно, ужасно устал?
– Есть немного. Я думаю, нам нужно это отпраздновать.
Он налил два бокала шампанского.
– Который час?
– спросила я.
– Около половины шестого.
Я отпила глоток. Шампанское было ледяное и восхитительное на вкус.
– Нам бы следовало сидеть на скамейке среди роз, - сказала я, смеясь.
– Ты в парадной сорочке, перепачканной моей помадой, а я в вечернем туалете с ниткой жемчуга на шее.
Он засмеялся и сел на постель. Внезапно я почувствовала себя как на угольях - как будто я была девственницей, и мы никогда вместе не спали.
Слегка наклонившись, он смахнул со лба прядь моих волос, и тут это случилось. Снова обрело силу былое волшебство, прежние чары завладели мной.
Рори, казалось, не
замечал происшедшей со мной перемены.– Тебе надо было бы поспать, - сказала я.
– Мне надо укладывать холсты. Бастер захватит их в Лондон на своем самолете.
– Не глядя на меня, он добавил:
– Он меня подбросит в Эдинбург.
Паника овладела мной. Сегодня четверг. У Марины по четвергам урок пения. О Боже, он летит к ней.
– Зачем тебе в Эдинбург?
– спросила я холодно.
– Увидеться с одним американцем по поводу выставки в Нью-Йорке. И двое журналистов хотят поговорить со мной о моей лондонской выставке.
– Когда ты вернешься?
– Вечером. Мать дает вечер в честь моей тетки. Она сегодня приезжает из Парижа. Ты приглашена. Думаю, тебе следует пойти. На них - мою мать и тетку - стоит посмотреть, когда они вместе. И тебе полезно проветриться.
Я откинулась на подушки, стараясь удержаться от слез. Наклонившись, Рори поцеловал меня в лоб.
– Постарайся еще поспать, - сказал он.
Глава 29
Пока его не было, пришла миссис Мэкки, наша уборщица. Ее болтовня довела меня до белого каления. Я вымыла голову и заперлась в студии, чтобы как-то спастись от нее.
Вдруг в дверь постучали.
– К вам пришли, - сказала миссис Мэкки.
Вошла Марина.
У меня было такое чувство, как будто у меня из самого сердца вынули занозу. Значит, Рори поехал в Эдинбург не для того, чтобы с ней встретиться? Мне хотелось броситься ей на шею.
– Привет, - сказала я, улыбаясь во весь рот.
Мой теплый прием, казалось, поразил ее.
– Вы идете сегодня к Коко? Хэмиш хочет пойти, но я не уверена, что меня на это хватит.
– Я пойду, - сказала я, чувствуя, что вот-вот запою от радости.
– Это должно быть забавно - если сестра Коко хоть сколько-нибудь на нее похожа.
Марина выглядела ужасно, бледная как мел, в огромных темных очках. У нее был такой вид, словно она только что поднялась после гриппа с желудочными осложнениями.
– Вы здоровы?
– спросила я, внезапно проникаясь к ней жалостью.
– Не очень, - отвечала она.
– Мое сердце разбито. Вы не дадите мне чего-нибудь выпить?
Я щедро плеснула ей виски. Посмотрев на золотистую жидкость, она сказала:
– Рори говорил что-нибудь обо мне?
Я покачала головой.
– О Боже, - она опустила голову на руки.
– Я все жду и жду, пока меня позовут, а меня все не зовут. Видимо, в моих услугах не нуждаются.
– А вы все еще… все еще сходите по нему с ума?
– Ну конечно, - взорвалась она. В лице ее появилось какое-то исступленное выражение.
– А он по мне. И ничто этого не изменит.
Я не дрогнула - за последнее время я сделала большие успехи в искусстве владеть собой.
– Он обожает меня до безумия, но он чувствует себя виноватым в гибели вашего ребенка. Он считает, что гнусно обошелся с вами, поэтому он должен стиснуть зубы и попытаться поправить дело.
– Очень мило, - сказала я, проводя расческой по мокрым волосам. Она сняла очки. Глаза ее вдруг злобно вспыхнули.