Октавия

– Мистер Бэлнил, - вмешалась сестра Маккеллан, колыхая накрахмаленной грудью.
– Мы не должны волновать миссис Бэлнил.

Рори даже не повернул головы.

– Пошла отсюда, жирная стерва.

Когда она не подчинилась, он повернулся с таким выражением на лице, что она тут же бросилась к двери.

– Как это случилось?
– спросил он.

– На мне были твои темные очки. Я, наверно, оступилась на верхней ступеньке и скатилась вниз.

– Я думаю, ты мало что об этом помнишь?

– Немного, - отвечала я медленно.
– Зато я очень живо помню, что случилось перед этим.

Этот момент Рори обошел молчанием.

– Какого черта ты не сказала мне о ребенке раньше? Это преступная безответственность с твоей стороны.

– Я думала, что ты влюблен в Марину, - слабо возразила я.
– Если бы я сказала тебе о ребенке, ты бы подумал, что я хочу тебя этим поймать.

– Я не слышал ничего более идиотского. Я полагаю, это действительно был мой ребенок?

Я разрыдалась. В этот момент вошел Финн. Ненависть их друг к другу была почти физически ощутима.

– Что здесь происходит?
– спросил Финн сестру Маккеллан.

– Пусть он уйдет, - рыдала я.

– Оставьте ее в покое, - взревел Финн.
– Убирайтесь отсюда! Вы что, уморить ее хотите?

– Она моя жена. Я имею право быть с ней.

– Не имеете, если вы ее со света хотите сжить. Вы разве не видите, что с ней?

Финн сел на кровать и обнял меня.

– Ну, ну, детка, все будет хорошо.

– Я больше не могу, - рыдала я, уткнувшись ему в плечо.
– Пусть он уходит.

Финн поднял на него глаза. Рори потемнел, сжимая кулаки.

– Уберетесь вы отсюда или нет?

Рори вышел, хлопнув дверью.

Глава 24

На следующий день Финн улетел навещать своих пациентов, и в часы посещений снова явился Рори. Он был усталым, угрюмым, небритым и при всем том - как это ни странно - очень красивым.

О только бы мне снова не попасть под его роковое обаяние!

Он принес огромный букет ландышей, две банки паштета из гусиной печенки, порнографический роман и бутылку витаминной настойки.

– Паштет от матери, - сказал он.
– Порно от Бастера. Он сказал, что ему понравилось, хотя это еще ни о чем не говорит. Все шлют привет.

Он вручил мне бутылку.

– Это должно помочь тебе коротать длинные вечера. Тут на самом деле разбавленное виски, но если ты этикетку не сорвешь, то доктор Маклин ни о чем не догадается.

Я засмеялась.

– Как ты сюда попал? Я думала, Финн меня с собаками охраняет.

– Состроил глазки довольно интересной блондинке по имени доктор Бэррет. Она сказала, я могу пробыть у тебя четверть часа.

– Меня не удивляет, что это подействовало. Как ты поживаешь?
– спросила я.

– Прекрасно.

– Кто там за тобой присматривает?
– Я покраснела.
– То есть я хочу сказать… не думай, что я сую нос в твои дела.

– Никто, - сказал он.

Мне ужасно хотелось спросить, где Марина, но я вдруг почувствовала полное бессилие, как хозяйка на вечеринке, где все изнывали от скуки.

– Ты можешь не задерживаться, - сказала я.
– Навещать людей в больнице ужасно скучно.

– Уже надоел тебе, да?

Он смотрел на меня так, словно впервые увидел. Я смущенно потупилась.

Рори встал.

– Я приду завтра, - сказал он.
– Мне очень жаль, что так вышло с ребенком.

И тут он сделал нечто в высшей степени странное. Он наклонился и застегнул доверху пуговицы на моей ночной рубашке.

– Я не хочу, чтобы Финн видел твою грудь, - сказал он.

После этого он приходил каждый день. Ни он, ни я ни разу не упомянули о Марине. Меня удивляло, каким он мог быть милым - не насмешливым, не скучающим, - но его визиты стоили мне огромного напряжения. Если Финн о них и знал, он ничего не говорил.

Однажды, неделю спустя, в соседнюю палату привезли беременную на сносях. Она казалась очень молоденькой и испуганной, а ее муж еще моложе и испуганнее. Их взаимная нежность вновь заставила меня ощутить свою потерю.

Когда попозже зашел Финн, он застал меня в слезах.

Он сразу все понял.

– Это девочка из соседней палаты?
– спросил он.

Я кивнула.

– Мне это просто все напомнило.

– Не грусти, - сказал он, обнимая меня.
– У тебя еще много времени впереди, чтобы иметь детей.

Дверь открылась. Я вздрогнула и оглянулась. На пороге стоял Рори. Вид у него был угрожающий. Я отшатнулась от Финна, но потом подумала, а почему, собственно, после того как Рори со мной обошелся?

– Я думала, ты придешь попозже, - пролепетала я.

– Оно и видно. Мне вас оставитъ?

– Не говори глупостей. У Финна сейчас обход.

– Я с удовольствием останусь, если ты считаешь, что нуждаешься в защите, - сказал Финн.

Сжав зубы, Рори выступил на середину палаты. На щеке у него задергался мускул.

Прежде чем он успел что-либо сказать, я возразила:

– Спасибо, я вполне в состоянии о себе позаботиться.

Рори не сводил с Финна разъяренного взгляда, пока тот не вышел.

– Если ты не хочешь, чтобы я из него вышиб дух, постарайся с ним больше не нежничать, ладно?

– Ладно. Только, откровенно говоря, это глупо с твоей стороны. Такое бешенство можно оправдать только ревностью, но, поскольку ты сам сказал, что меня не любишь, при чем тут ревность?

– Я защищаю свою собственность, - сказал Рори.

– И потом он вовсе не нежничал. Он успокаивал меня. Я очень расстроена из-за ребенка.

Подойдя ко мне, Рори протянул руки.

– Это я должен тебя успокаивать, - сказал он мягко.

В ужасе от него отшатнувшись, я заплакала.

– Перестань ради Бога, - рявкнул он.

– У меня нет сил ссориться, - простонала я.

Он прошел по комнате.

– Здесь ужасно, - сказал он.
– Тебе пора домой.

– Нет!
– зарыдала я.
– Я была очень больна. Финн говорит, что домой мне еще рано!