Орлиное гнездо

Она поела, поблагодарив только кивком. Корнел был рад, что Василика ест и говорит хотя бы немного. Только бы ей не заболеть от тоски – а ведь впереди еще такой долгий путь!

Когда они расположились на ночлег, Корнел самолично подошел к графу, чтобы связать его. Не скрывая своих намерений, достал веревку.

– Не обессудьте, жупан, - сказал он по-венгерски.

Глядя, как просто и серьезно этот валах смотрит на него, Андраши на несколько мгновений потерял дар речи.

– Неужели вы настолько способны прощать и смиряться? – прошептал он. – И вы думаете, что я…

– И вы способны, - сказал Корнел.

Он склонил голову.

– Чтобы возвеличиться, порою нужно умалиться, - сказал он. – Вы сделали свое дело, граф. Бог вам воздаст. Но если сейчас поддадитесь сатане…

Андраши прикрыл глаза.

– Да что вы можете знать, - прошептал он. – Ты думаешь, что сейчас – или что когда-нибудь потом в своей жизни будешь способен понять добро и зло? Княжий отрок! Вечный младенец!

Корнел покраснел.

– Давай руки, - негромко приказал он.

Андраши повернулся к нему спиной и протянул руки. Корнелу вдруг стало не по себе, когда он коснулся бледных тонких кистей; он стянул их плотно, но не слишком туго. Над этим человеком дико было совершать насилие – это неожиданно показалось чем-то невозможным, как если бы какой-нибудь солдат Понтия Пилата вдруг понял ясно, кого возводит на Голгофу.

Корнел встряхнул головой и отогнал наваждение. Он затянул узлы на ногах венгра.

– Спи, - велел витязь пленнику и отошел туда, где сидела Василика. Бедняжка не могла лечь, пока видела его борьбу с Андраши.

– Василика, я лягу рядом с тобой, - тихо предупредил витязь.

Василика посмотрела на него, широко раскрыв глаза, - а потом кивнула, не возразив ни словом. Ей никогда не нужно было объяснять лишнего.

Корнел лег так близко от нее, чтобы можно было дотянуться рукой; сам же держал руку на эфесе меча.

Корнел проснулся посреди ночи – пришло его время заступать в караул. Он ощутил теплое прикосновение к плечу; улыбнулся, охваченный умилением и жалостью сразу. Василика приткнулась к нему во сне.

Корнел получше закутал ее в плащ, бережно отвел с лица упавшие на него спутанные каштановые волосы. Василика вздохнула и улыбнулась, не просыпаясь: Корнел печально улыбнулся тоже, понимая, кто ей снится.

Он встал и проверил лагерь. Все было спокойно. Граф тоже не шумел – Андраши сидел в стороне от всех со своими связанными руками и ногами, подобно бледной статуе, и неподвижно смотрел куда-то во мрак. Он как будто бы не спал совсем.

– Он что, так и не ложился? – спросил Корнел часового Ливиу, охваченный внезапной тревогой.

– Представь себе – нет, - ответил витязь, с такой же тревогой. – Так и сидит как сел. Я ему сказал, что нам завтра скакать весь день и его развезет в седле…

Ливиу махнул рукой.

– Он меня точно и не услышал! Спит он так, что ли!

Корнела передернуло.

– Ну, ты иди ложись, - велел он Ливиу.

Он стал, положив руку на рукоять меча, и устремил взгляд на графа.

Через полминуты отвлекся от него, не увидев никаких перемен, - главная угроза сейчас исходила не от Андраши. Корнел посмотрел по сторонам; потом, навострив уши, стал неподвижно. Когда он опять взглянул на венгра, тот уже лежал; и у Корнела, непонятно почему, тоже отлегло от сердца. Приближаться к пленнику витязь не стал.

Наутро, вопреки опасениям, Андраши не выказывал чрезмерной усталости – и даже как будто посвежел, оправился за эту ночь. Василика, скакавшая рядом с Корнелом, теперь почти не смотрела на пленника. Он ей перестал нравиться тотчас, как перестал вызывать жалость.

Нет, это был не Штефан, совсем не Штефан – только не для нее!

К вечеру вдруг пошел снег, рановато для Турции; и хотя снег был не холодный, а мягкий, влажный, этого было уже достаточно для женщин. Корнел заставил их пить вино, которое согрели в котелке. Простудиться насмерть – проще простого!

Разрумянившаяся Василика улыбалась Корнелу, хотя благодарила его сдержанно, с опаской. Как же ему было не понимать, чего она боится! Витязю Дракулы стало очень горько.

– Мы так приедем только к Рождеству, - чихнув, сказала Василика. Она усмехнулась. – Ведь католическое Рождество такое же, как наше?

Корнел кивнул.

О, если бы хоть что-нибудь в католичестве было такое же, как у них! Чем дольше Корнел жил в Венгерском королевстве, тем больше понимал, что пропасть между ними непреодолима. Они были “сущности, которые не смешивались” - именно так когда-то сказал князь: когда женился на своей венгерской княгине.

Корнелу сделалось жаль Андраши, этого католика, который ушел от такой веры, от которой ни шагу ступить нельзя, - от веры-душегубицы. Не прав ли граф был, требуя легкой смерти? Что ждет его, когда он попадет в руки короля?

Но это не ему решать – и даже не ему просить за Андраши: князь Дракула знает лучше и скажет лучше, если потребуется.

Какие-то силы хранили их всю дорогу – кроме того, что простудилась и Анастасия, переносившая северную болезнь тяжелее Василики, ничего больше не случилось. Андраши больше не чудил, ложился со всеми.

Беглецы пересекли венгерскую границу, когда уже замело все равнины. Им пришлось остановиться на несколько дней на постоялом дворе – из-за Анастасии и двоих венгров, которых тоже прихватил кашель. Василика с трудом переносила грязь и смрад, от которых отвыкла в Турции.

– Добрым католикам вера вообще мыться запрещает, - шепнула она Корнелу, невесело улыбаясь. – Кто часто моется, уже еретик! Убежать бы от такой добродетели!

Корнел внимательно взглянул на нее.

– Здесь ведь холодно, - заметил он. – Не наберешь дров зимой – на мытье-то, если кто бедный. А из благородных господ еретиков много…

Он поморщился и замолчал. Нет, они никогда не станут здесь своими. И слава всем святым.

– Хорошо, что хоть на холоде не так смердит, - прошептала Василика, натягивая на нос шерстяной шарф.

Корнел вдруг подошел к ней совсем близко и взял ее за плечи.

– У меня дома всегда чистота, - тихо сказал он. Ласково погладил ее руки; Василика оцепенела, глядя в глаза своего спасителя.

– За это меня и считают здесь еретиком, - прибавил витязь.

Василика хмыкнула; кровь прилила к щекам.

– Ну уж, ты скажешь, Корнел-бей!

Больше ничего не получалось от смущения. Корнел опустил руки, но продолжал смотреть ей в лицо. Они до сих пор не говорили еще, где Василика поселится – и какую судьбу ее спаситель уготовил ей.

– Ты приглашаешь меня в свой дом? – спросила Василика. Корнел кивнул и опустил глаза.

– Тебе все равно некуда больше деваться, - ответил он. – Я мог бы попросить за тебя короля, чтобы тебя взяли во дворец…

Василика ахнула.

– Я ведь не говорю по-венгерски! И там…