Орлиное гнездо

– Вы бесконечно добры, ваше величество!

– Первейший долг короля – опекать сирых и убогих, - строго сказал Корвин.

Василика поднялась с колен и осталась стоять, сжав руки.

– Однако вы слишком хороши, чтобы увянуть бесплодно, - произнес король, красивым движением откинув за спину длинные светлые волосы и развернувшись к ней.

Василика распахнула глаза от страха; но Корвин смотрел отстраненно и не делал попытки приблизиться.

– Вы получили образование, госпожа? – спросил он.

Василика боялась подумать, к чему все это; чем дальше, тем больше боялась признаться самой себе. Но она покорно ответила:

– Да, ваше величество, я училась… Я знаю греческий…

– Греческий? – переспросил Корвин, точно в удивлении.

Потом он улыбнулся и мягко закончил:

– Тогда вы поистине образованны.

Король слегка поклонился. Василика повесила голову: ее бросало то в жар, то в холод. Она боялась вообразить, чем кончится эта аудиенция.

– Но вы особа незнатного происхождения – не так ли? – продолжал допрашивать Корвин.

Василика качнула головой. Король улыбнулся.

– Думаю, что смогу устроить ваше будущее – и будущее мальчика, которого вы растите, - сказал он. – Это мой христианский долг.

Тут Василика все поняла; у нее в глазах померкло.

– Но, государь…

– Я понимаю, - холодно сказал Корвин. – Вы носите траур; и я уважаю вашу скорбь. Но сейчас вся Венгрия оплакивает своих усопших вместе с вами. Военное время требует суровых решений.

Он смягчился при виде ее слез – и, приблизившись, коснулся ее руки. Василика содрогнулась.

– Я дам вам время оплакать Корнела как этого требуют обычаи вашей родины, - сказал Корвин. – Потом вы должны будете явиться ко двору, и я, по праву и обязанности вашего опекуна, подыщу вам достойного мужа из числа своих приближенных. – Голос его снова стал ледяным.
– Вы поняли меня, сударыня?

– Да, ваше величество.

Василика сама не понимала, как еще стоит – как еще не потеряла рассудок, не набросилась на короля, погубив разом себя и Раду. Но она стояла и спокойно отвечала Корвину.

– Прошу ваше величество дать мне на траур хотя бы несколько месяцев.

– Вы их получите, - смягчившимся тоном обещал Корвин.

Он помедлил.

– Можете идти.

Василика низко присела – и, повернувшись, направилась к двери. Лицо у нее распухло от слез; казалось, распухло и сердце, так, что готово было разорваться. Во рту появился вкус меди.

У выхода Василика помедлила, склонив голову; но не смела обернуться на короля.

Она думала, что Корвин уже забыл о ней; но тут за ее спиной опять прозвучал его голос:

– Даю вам мое королевское слово, что устрою вашу судьбу наилучшим образом.

Василика вышла не оборачиваясь.

Спустя две недели Корвин сидел за столом в своих покоях и, медленно шевеля губами, словно вдруг разучившись, читал письмо, которое держал в руках. На лице его было выражение неверия и ярости.

Закончив чтение и опустив бумагу, Корвин прошептал:

– Будет возвращен частями… подброшен во двор к Дракуле? Перед тем отдан янычарам на поругание? Или живым – в обмен на… Поскольку у меня мало денег…

Король задохнулся и рванул воротник.

– Да будь у него в плену даже сам Дракула! Ставить королю Венгрии, заступнику всех христиан, такие условия!

Он позвонил в колокольчик. Когда из двери, скрытой занавесью, явился бесшумный слуга, Корвин приказал позвать доверенного секретаря.

Когда тот явился и сел, готовый к работе, Корвин с ледяным выражением принялся диктовать ответ.

========== Глава 101 ==========

Василика не знала, почему вдруг к ней прикомандировали с десяток гвардейцев, - она только проснулась посреди ночи от топота, оружейного звона; и с ней весь дом. Василика испугалась, что сейчас ее будут хватать; она накинула поверх сорочки просторное домашнее платье и сунулась в коридор. Там нос к носу столкнулась с капитаном, уже поднявшимся к ней наверх.

– Что вам нужно? – воскликнула валашка.

Офицер мрачно улыбнулся; потом поклонился.

– Король приказал охранять вас день и ночь, сударыня, - сказал он. – Вы преважная особа! – не удержавшись, прибавил венгр. – Теперь мы будем состоять при вашем доме, уж не взыщите.

Василика попятилась от офицера в комнату; потом остановилась. Она трудно дышала, стягивая на груди платье.

– Меня арестуют?

– А стоило бы? – спросил капитан, исподлобья взглянув на нее. Он покачал головой. – Нет, это ради вас самих. Король так велел, большего я не знаю.

Еще раз поклонившись, он повернулся и направился вниз.

Василика схватилась за голову и попятилась еще дальше в спальню. Потом захлопнула дверь и села на свою разобранную постель, когда-то служившую ложем великому боярину Кришану.

Все это было связано – одно тянуло за собой другое: гибель Корнела, беседа с королем и это распоряжение. Но как?

Быть может, здесь, в Буде, у нее нашлись такие недоброжелатели, что пришлось приставить к ней охрану, как к принцессе? Не завидуют ли венгры ее красоте… может, милостям, которые король обещает ей? Или Корнел попал к врагам…

Василика ахнула и вскинулась, пораженная новой мыслью. Тело Корнела не нашли – уж не жив ли он; уж не томится ли в плену у людей, которым понадобилось добраться до нее – а может, до сына Корнела, до боярского сына? Но кому они здесь настолько нужны?

– Штефан, - прошептала Василика. – Боже мой.

Она встала и, двигаясь в оцепенении, подошла к окну. Посмотрела в ночное небо.

– Государыня, помоги мне… - прошептала невольница.

Несмотря на ужас, надежду, любовь и ненависть, которые взвихрились в ней разом, Василика думала с необычайной ясностью.

Штефан. Ее великая любовь. Он помнил о ней, он жаждал ее; но соединиться им уже нельзя.

– Нет, нет, - шептала Василика, стискивая руки.

Мало того, что Корвин наконец изведал битвы – и испытал себя в бою, и проиграл туркам! Мало того, что он обещал ей заступничество! Даже если бы Корвин не дал ей своего королевского слова – он не может выдать ее турку, пусть и бывшему союзнику: выдать женщину мусульманам для христианского монарха совсем не то, что выдать мужчину!

И ведь Корвин настоящий католический рыцарь, благороднейшей фамилии, вдруг вспомнила Василика. Он привычен к политической лжи – но есть такие поступки, которые для него совершенно запретны.