Останови моё безумие

– Потому что белоснежный холст, к которому не успела прикоснуться кисть художника, это ещё не начавшаяся история, ещё не начатая новая жизнь. Эта целая палитра красок, которая постепенно разукрасит эту жизнь, осторожно напишет свою историю, каждый раз новую, каждый раз неповторимую.

– Доченька… - срывающимся голосом пробормотала мама, прикрывая задрожавшие губы ладонью.

– У меня может больше никогда не быть этого чистого листа. Понимаешь?

– Не говори так, Мирочка. Всё должно наладиться. Мы обязательно вылечим тебя, - она начала всхлипывать и задыхаться.

Я отчаянно покачала головой. Моя мать смотрела на меня с прежней жалостью, в её материнском сердце не было презрения для собственной больной дочери, всё своё отвращение к открывшейся правде она выплеснула на брата.

– Даже если и так, - уступила я, перестав разрывать ей сердце другой правдой о считанных на пальцах месяцах моей жизни.
– Я хотела поговорить с тобой о нас с братом.

Щёки её загорелись багрянцем, слёзы высохли, и она вытерла последние их следы, двумя руками смахнув со щёк.

– Ты не виновата, - уверенно заявила она, взойдя на путь заступничества моей поруганной чести. Я усмехнулась, получилось весьма невесело, мои руки по-прежнему удерживали колени, прижатыми высоко к груди.

– Здесь нет виноватых, мам. Никто не виноват в том, что мы с Владом полюбили друг друга сильнее, чем это было нам позволено.
– Мама вздрогнула от моих слов, и я поняла, что Влад сказал ей то же самое.

– Сколько продолжается ваша связь?
– выплюнула она мне этот вопрос, не смотря мне в лицо.

– Год, - без запинки ответила я. Мама задохнулась и распахнула глаза, пытаясь совладать с эмоциями.

– Он совратил тебя.
– Она неверяще качала головой и потирала свои больные колени, отказываясь меня выслушать.

– Мам…

– Принудил.

– Мам…

– Я расскажу всё твоему отцу.
– Она с нескрываемым ужасом посмотрела мне прямо в глаза.

– Не надо. Пожалуйста… Ради меня. Он, правда, не виноват. Если тебе непременно нужен виновник, вини меня.

– Что ты доченька!
– она схватилась за мои руки.
– Как же я могу тебя винить в чём-то?!

– Прекрати, мама, пожалуйста! Влад любит меня так, как никто и никогда не сможет полюбить. Ты даже не стараешься понять меня. Раз так, просто не говори отцу, хорошо?

Она снова задрожала от накативших слёз, отпустила меня и заплакала, уже не таясь.

– Недавно мы потеряли ребёнка, - я не знаю, зачем я сказала ей об этом, боль от потери сына до сих пор жгла меня изнутри и говорить об этом человеку, который видит в нас с Владом один лишь грех, было вдвойне мучительно, пусть этим человеком и была моя собственная мать.

– Не смотри на меня так, - осуждающе бросила я, опуская голову на колени. Даже не видя её, я знала, что ключевым в моём признании для неё была не потеря малыша, а само его греховное зачатие.
– Влад подписал все бумаги согласия на аборт, чтобы спасти мне жизнь, - голос мой срывался, то повышаясь, то понижаясь.

– Где я могла так ошибиться? Что я сделала не так, что Господь наказывает меня таким образом. Почему разрешает моей дочери погрязнуть в грехе?
– причитала она, раскачиваясь взад-вперёд на моей кровати.

– Не разрешает, - пробормотала я, неосознанно желая, чтобы мама меня услышала.
– Поэтому отправляет меня в ад. Очень скоро я буду там, в искуплении.

– Боже, Мира!
– воскликнула мама, в панике уставившись на меня.

– Это правда, мама. Я уйду. Твой Бог разлучает меня с моим братом. С моим возлюбленным братом.
– Я смотрела на неё широко распахнутыми, не мигающими глазами, а потом первая покинула свою комнату, проходя в заполненную родными гостиную.

Она не рассказала отцу, но, не потому что приняла или поняла, а потому что поверила в мой… уход. Я благодарна ей хотя бы за то, что она решила не омрачать последние месяцы моей жизни. Я благодарна.

– О чём задумалась?
– слышу Его голос и улыбаюсь, рассеивая в памяти последний, да, наверное, последний, разговор с матерью.

– Ни о чём?
– словно предлагая ему варианты ответа, проговариваю вполголоса.

– Согласен, - улыбается Влад, щелкая меня по носу.

– Как тебе нравится в Швейцарии?

Я морщу нос.

– Вижу, что нравится, - смеётся, обнимая меня за плечи.

– Нравится, что ты рядом, - серьёзно говорю, смотря вверх на него.

– Мне тоже это нравится, - сжимает крепче, смотрит долго, улыбается шире, - то, что я рядом.

– А ещё здесь снег, много снега. Ты же знаешь, как я люблю…

– …его. Знаю, - нагло и в то же время вовремя прерывает меня.
– Я улыбаюсь вместо того, чтобы сердиться и откидываю голову назад, позволяя ему вести меня, обнимать.

Не смотря на то, что Влад выполнил моё желание и увёз меня, к тому же в самое потрясающее на земле место, окружённое горами в белых шубках пушистого, но властного снега. С воздухом, который не требует вдоха, незаметно просачиваясь в лёгкие через каждую пору кожи. В дом на самой окраине, где мы можем ни от кого не скрываться и одновременно спрятаться от остального мира. Не смотря на все эти чудеса, сотворённые им для меня, он привёз меня сюда только потому, что продолжал верить в моё спасение, единственное, что волновало и занимало его мысли все эти дни напролёт, что мы успели провести в этом раю.

Я была обследована с небывалой в моей жизни до этого тщательностью, от банального общего анализа крови до биопсии сердца в одном из лучших институтов мировой трансплантологии Hospital Clinic. Но позже я поняла, что меня не собирались просто лечить, меня поставили в очередь для пересадки донорского сердца.

– Малыш, ни о чём не беспокойся. Просто доверься мне, - объяснил мне Влад, когда мы покинули институт и сели в арендованный им на время пребывания здесь чёрный автомобиль.

– А кому доверишься ты?
– парировала я. Он лишь слабо усмехнулся, заводя двигатель.

В ответ я получила только это и тягучее, как карамельное желе молчание.

– Тебе, любовь моя, только тебе… - прошептал он после, когда мы уже подъезжали к нашему семейному гнёздышку.

Здесь всё было по-другому, и Влад был другим: он быстро обошёл автомобиль и открыл дверцу с моей стороны. Я недоумевающе смотрела на него, не в силах озвучить своё смятение.

– Обхвати мою шею руками, - мягко и покровительственно попросил, чуть нагибаясь ко мне. Я не понимала, зачем он это делает, пока не понимала, но сделала в точности, как мне было велено.