Останови моё безумие

– Хочешь, чтобы я жил?

Грубо и жестоко спрашивает меня. Я не в силах ответить, но он дёргает мои волосы, и я вынуждена хотя бы кивнуть, его рука сразу же перемещается к моей шее.

– А ты представляешь, каково это? Как это - жить без тебя? Жить, зная, что тебя не будет рядом ни сегодня, ни завтра, никогда? Знаешь?

Он кричит мне свои вопросы в лицо, он впервые кричит на меня.

– Я могу простить тебе почти всё. Почти. Но не это. Не смогу простить тебе, если ты оставишь меня. Слышишь? Если тебя нет, то не будет и меня. Поняла?

– Влаад, - протяжно прошу его, надеясь на снисхождение, но он не перестаёт смотреть мне в глаза, ожидая ответа.

– Нет, Мира, нет. В этот раз всё будет по-моему. Или так, или никак. Только так.

– Ты должен быть где-нибудь, - я утыкаюсь ему в грудь и начинаю плакать от бессилия, впервые уверенная, что он не поддастся.
– Ты должен быть, чтобы я ушла спокойно, - я продолжаю плакать, и мои руки бьют его по обеим сторонам в ту самую грудь, которая безмолвно выносит все мои страдания и все мои слёзы.

– Я буду, малышка, буду… Рядом с тобой.
– Он говорит непреклонно, не принимая возражений и не внимая моим доводам.

– Ты ничего не понимаешь, Влад, ничего не понимаешь… - отчаянно шепчу я.

– И не хочу, малыш… не хочу. У тебя только один шанс сделать так, как хочешь ты. Только один.
– Я на миг замираю, заставляя и слезы свои замереть, а Влад отрывает меня от своей груди и гладит моё лицо большими пальцами.
– Выжить, любовь моя. Жить.

Комментарий к Глава 52 Спасибо Вам, мои родные) Всем! Всем, кто со мной)

====== Глава 53 ======

МИРА.

Я плотнее кутаюсь в меховую накидку и стараюсь дышать размереннее. Фуникулёр неспешно несет меня ввысь и, тем не менее, у меня на этот раз не возникает пьяного ощущения полета, в одиночестве это всего-навсего искусственное чувство падения, напрочь лишённое своей прелести, показываясь тебе неприглядной своей стороной - ненастоящего.

Кабина кажется мне огромной и пустой и тем острее чувство моего одиночества, потому что оно добровольное. Не знаю, как долго продлится моя спонтанная прогулка, тем более единственная и... последняя, но я по-настоящему нуждалась в этом кратковременном уединении. За непроницаемым стеклом кабины фуникулера проплывает застывший в белоснежной неподвижности зимний пейзаж непоколебимых земным устоям величественных гор.

Профессор Грабовский подробно объяснил мне сложившуюся ситуацию: у меня очень мало шансов дождаться донора, подходящего мне по группе крови, поэтому я должна решиться на операцию сейчас, когда родители восемнадцатилетней Аманды готовы подписать согласие на отключение своей дочери от аппарата искусственной вентиляции лёгких.

– Она идеально подходит вам в качестве донора сердца по всем показателям, за исключением группы крови, у умирающей (как и меня) девушки она первая. У неё имеется карточка донора, поэтому родители не будут возражать против пересадки. Эта хорошая возможность, - неоднократно повторил он, больше останавливаясь взглядом на брате, чем встречаясь глазами со мной. Видимо воля к моей жизни в глазах брата отражалась сильнее, чем в моих собственных.

Я отворачиваюсь к окну, снова обдумывая представший передо мной выбор. Я не боюсь, если вдруг рука хирурга дрогнет или прогнозы врачей не оправдаются и сердце не подойдёт мне единственно из-за этой маленькой заминки с группой крови. Я боюсь того, что знаю о Владе. О моём брате, который однажды попросил меня остановить это безумие между нами, а я не послушалась его тогда. Я ошиблась. Жестоко ошиблась.

– Похолодало, - встречает меня голос брата, он звучит ровно, без надтреснутой, срывающейся с октавы ноты, как и у меня, если вдруг я попытаюсь ответить, поэтому я лишь посылаю ему свою улыбку.

Мы молча бредём до дома, я впереди, Влад чуть позади меня. Мне неловко от того, что я не могу видеть его глаз в этот момент, тогда как он беспрепятственно следит за моей спиной. Я делаю мелкие шаги, стараясь идти медленнее, чтобы отдалить момент признания, час которого настал для меня, где-то внутри пришло осознание, что я готова, а может это просто уверенность в том, что больше не представится возможности, поведать ему о моей маленькой тайне.

Но отворяя входную дверь ключом, и впуская меня в натопленный бревенчатый дом, брат исключает всякую возможность разговора, он бессловно отводит меня в ванную комнату, открывает вентиль и заполняет ванну горячей водой, комната мгновенно окутывается в уютные объятия пара. Я не отрываясь слежу за ним и его действиями нахмуренным взглядом, силясь задать хоть какую-нибудь, пусть и ничего не значащую мелочь, но в горле образовался недвижный ком, точно снежные глыбы на верхушках гор, высящихся за нашими окнами.

Влад разливает несколько капель эфирного масла в воду, добавляет пены и наконец, оборачивается ко мне. Я как маленький нерадивый ребёнок стою, застыв в ожидании и брат молчаливо и без упрёка, самостоятельно принимается раздевать меня для принятия водных процедур. Его глаза сосредоточенно избегают моего неотступного взгляда, а я просто запоминаю его лицо, эти твёрдые безупречные черты.

Меня пошатывает от собственной беспомощности, но я стойко переношу пытку высвобождения из одежды, не обещающую закончиться неутолимой и обжигающей страстью, а простым принятием горячей ванны.

Вот она я, обнажённая и дрожащая взираю на своего брата, в глазах которого отсутствуют признаки похоти, только яркие всполохи нежности, заботы и ласки. Как у всякого предупредительного брата, но не возлюбленного.

– Я хочу, чтобы ты остался со мной, здесь, - дерзко заявляю я, продолжая сверлить его взглядом, терпеливо дожидаясь встречи с его глазами.

– Исключено, - отрицательно качает головой и начинает собирать с пола мои сбросанные вещи.

– Влад?
– исторгаю из себя ужас.

– Ты замёрзла, Мира. Тебе нужно принять ванну и согреться, поэтому залезай в воду, и поскорее.
– Влад невозмутимо обходит меня, намереваясь покинуть злосчастную ванную, в которой меня отвергли, как женщину, но позаботились как о сестре.

– Я никуда не полезу, если ты отказываешься быть рядом со мной, - категорично успеваю выпалить на одном дыхании. Не весть какая роковая женщина.

Влад застывает в полушаге от двери, его рука медленно отпускает дверную ручку, а кулак, сжимающий мои вещи разжимается, снова выбрасывая всю одежду на пол, но он по-прежнему не поворачивается ко мне, а просто опирается лбом об эту дверь, за которую ему так и не удалось вырваться.

– Я не железный, Мира. Я не ангел и не святой, - размеренно выговаривая слова, предостерегает он, держась от меня на расстоянии, в напряжении и растерянности.

Я отвечаю ему единственным словом, которое помню:

– Останься…

– Не могу… - рьяно качая головой в тон мне хрипит он, словно уговаривает себя.
– Не могу. Я неосмотрительно касаюсь его обнажённой шеи, единственного участка кожи настолько же уязвимого, как и вся я. Влад вздрагивает, но держится на последних секундах, а я двигаю руку выше, запуская пальцы в густые волосы, сама придвигаюсь ближе, игнорируя зовущую теплоту воды и плотных рук пара, подступающих к лодыжкам. Моё вздрагивающее от холода тело прижимается к его влажной одежде, не ощущая согревающего тепла его кожи и горячего дыхания, но всё равно меня слишком жжёт вот так, а не как иначе.