От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

– Комиссия, занимающаяся вопросами репараций с Германии, доложила, что она не сумела достичь соглашения по всем вопросам проекта соглашения о репарациях. Вопрос заключается в том, можно ли считать, что вчера Большая тройка достигла соглашения по вопросу о репарациях, когда советский представитель заявил, что он не будет настаивать на предоставлении Советскому Союзу 30 процентов германского золота, заграничных активов и акций?

Сталин готов на компромисс:

– Нельзя ли так договориться: от золота советская делегация отказывается; что касается акций германских предприятий в западной зоне, то мы от них тоже отказываемся и будем считать, что весь район Западной Германии будет находиться у вас, а то, что касается Восточной Германии, – это находится у нас.

– Это предложение надо обсудить, – задумался президент.

– Что касается германских инвестиций, то я поставил бы вопрос таким образом: что касается германских инвестиций в Восточной Европе, то они сохраняются за нами, а все остальное – остается за вами, – продолжал идти на уступки советский руководитель.

– Если предприятие находится не в Восточной Европе, а в Западной Европе или в других частях света, то это предприятие остается за нами? – спросил Бирнс.

– В США, в Норвегии, в Швейцарии, в Швеции, в Аргентине (общий смех) и так далее – это все ваше, – сделал широкий жест Сталин.

Бевин подал голос:

– Я хотел бы спросить генералиссимуса: готов ли он отказаться от всех претензий по германским заграничным активам, которые находятся вне зоны русских оккупационных войск?

– Готов отказаться.

– А в отношении золота? – спросил Бирнс.

– Мы уже сняли наши претензии на золото.

– Несколько минут тому назад вы говорили относительно активов, которые находятся в Болгарии, Румынии, Венгрии и Финляндии, – уточнял Бирнс. – Я хочу внести сейчас полную ясность, чтобы не было никаких недоразумений в будущем. Значит ли ваше предложение, что вы не имеете никаких претензий в отношении активов, находящихся вне вашей зоны оккупации? Вы имеете претензии только на те активы, которые находятся в советской зоне?

– Да, – ответил Сталин. – Чехословакия сюда не войдет, Югославия не войдет. Восточная половина Австрии войдет.

– Ясно, что активы, принадлежащие Великобритании и США в этой зоне, не будут затронуты, – заявил Бевин.

– Конечно. Мы с Великобританией и США не воюем, – вновь посмешил собравшихся Сталин.

Эттли взял слово:

– У меня два вопроса: первый – чтобы французское правительство было приглашено правительствами Великобритании, СССР и США в члены Репарационной комиссии с сегодняшнего дня.

– Давайте пригласим еще Польшу, она сильно пострадала, – предложил Сталин.

– Я понял так, что мы согласились на приглашение Франции, – удовлетворился Эттли.

По вопросу враждебной Советскому Союзу деятельности русских белоэмигрантов, бандеровцев и других лиц в американской и британской зонах оккупации союзники дружно клялись, что они расследуют факты, изложенные в советском документе по этому поводу, и немедленно известят Москву о результатах расследования, после чего будут готовы обсудить меры для прекращения этой деятельности. Нагло врали.

Трумэн счел, что на первом заседании того дня «Сталин и Молотов были особенно тяжелы, настаивая на точных процентах репараций в пользу России из британской, французской и американской зон. Поскольку большинство репараций предполагалось получить из Рура, который лежал в британской зоне оккупации, Бевин воевал за сокращение русских процентов».

О втором в тот день заседании Трумэн напишет: «Последняя встреча, тринадцатая, была запланирована на девять часов вечера. Но она была перенесена на 22.40, чтобы дать разным делегациям больше времени для завершения работы над проектами двух основных итоговых документов конференции – протокола и коммюнике… На Потсдамской встрече не было секретов. Я решил с самого начала, что не буду участвовать ни в каких тайных соглашениях». Секреты были. И не только бомба.

Рассматривали итоговые документы.

– У меня есть поправка, – заметил Сталин. – По вопросу о западной границе Польши во втором абзаце говорится, что линия границы должна проходить от Балтийского моря через Свинемюнде, как будто линия проходит через самый город. Я предлагаю поэтому сказать, что линия границы проходит от Балтийского моря чуть западнее или немного западнее Свинемюнде. На карте это показано.

Трумэн и Эттли согласились.

– Вторая поправка насчет границы Кёнигсбергской области. Во втором абзаце записано, что граница подлежит уточнению экспертов. Предлагается сказать: «При этом точная граница на местности должна быть установлена экспертами из представителей СССР и Польши».

Сталину явно не хотелось, чтобы кто-то из союзников имел к этому вопросу хоть какое-то отношение. Зато союзники жаждали определять и наши границы. Бевин заявил:

– Мы не можем предоставить это только Советскому Союзу и Польше.

– Но там речь идет о границе между Польшей и Россией, – напомнил Сталин.

– Однако это должно быть признано Объединенными Нациями, – настаивал Бевин. – Мы согласились, что на мирной конференции мы поддержим советское пожелание относительно этой границы, а теперь вы говорите, что эта граница будет определена Советским Союзом и Польшей и что мы тут ни при чем.

– Это недоразумение, – не согласился председатель Совнаркома. – Общая граница определяется мирной конференцией, но есть другое понятие – граница на местности. В определении границы на местности заинтересованы только Польша и Россия. Если вы считаете, что это не совсем гарантировано, то кого вы хотите ввести в комиссию? Кого-нибудь от Англии, от США? Кого угодно, мы не возражаем.

В итоге Сталин согласился остановиться на начальной формулировке.

«Продолжались длительные и мелкие препирательства по поводу окончательной редакции протокола, – писал Трумэн в мемуарах. – Я был очень нетерпелив, как и много раз до этого на этих заседаниях, со всеми повторениями и хождением вокруг да около. Но я сдерживал себя, потому что видел, что мы очень медленно продвигаемся в правильном направлении».

В отношении бывших союзников Германии сошлись на формулировке, которую предложил Бевин:

– Я предлагаю, чтобы редакция первого абзаца была следующей: «Три правительства считают желательным, чтобы теперешнее аномальное положение Италии, Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии было прекращено заключением мирных договоров. Они уверены, что другие заинтересованные союзные правительства разделяют их точку зрения».

– Хорошо. У советской делегации больше нет поправок, – сказал Сталин.

– Ура! – закричал Бевин под дружный общий смех.

Трумэн торжественно произнес:

– Объявляю Берлинскую конференцию закрытой. До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро.

– Дай бог, – философски заметил Сталин.

Эттли попросил слово:

– Мистер президент, перед тем как мы разойдемся, я хотел бы выразить нашу благодарность генералиссимусу за те отличные меры, которые были приняты как для нашего размещения здесь, так и для создания удобств для работы. И Вам, мистер президент, за то, что Вы столь умело председательствовали на этой конференции. Я хотел бы выразить надежду, что эта конференция окажется важной вехой на пути, по которому три наших народа идут вместе к прочному миру, и что дружба между нами тремя, которые встретились здесь, будет прочной и продолжительной.