Отряд

–  Да где насильник-то, доча?

–  Эвон, верно в окошко выпрыгнул!

–  Ничо! Посейчас догоним. Ужо покажем собаке!

Удачно упав в навозную кучу - хотя бы мягко, - Галдяй испуганно оглянулся на крики. Вид разъяренных краснорожих мужиков, потрясающих батожьем, придал ему новое ускорение, в результате которого подьячий в ужасе бросился бежать, не разбирая дороги. Этот вот ужас, совершенно первобытный и дикий, его, по большому счету, и спас. Грязный, с выпученными от страха глазами и вздыбленной шевелюрой, Галдяй, сам не сознавая того, напугал даже здоровенного цепного пса, бросившегося ему навстречу из будки… но, увидев этакое мчащееся чудо, живо поджавшего хвост.

Вихрем проскочив мимо пса, несостоявшийся насильник с ходу заскочил на собачью будку и, подпрыгнув, дотянулся до частокола. А вот перевалиться через него сил уже не хватило - завис.

–  Ату его, ату!
– кричали выбежавшие на задний двор родственники девки - сигать из сенного окна в навозную кучу никто из них не захотел. Но вот прибегли, потрясая палками.
– Куси его, куси!

Почувствовав поддержку, псинище осмелел и, зарычав, бросился на бездвижно висящую жертву, ухватив за самый зад.

–  Ай-ай-ай!
– заверещал Галдяй и, оставив в собачьих зубах изрядный клок штанов и мяса, живо перевалил через забор и дал деру.

Он бежал, не чуя под собой ног, а сердце стучало, и в висках билась кровь, словно подгоняя - быстрее, быстрее! Позади слышался топот и крики. Хорошо - не рядом еще, далече.

Не оглядываясь, Галдяй свернул в какую-то подворотню, слава богу, не заколоченную и оттого превращенную в выгребную яму. Не обращая внимания на мерзкий запах, бросился брюхом вниз, в лопухи, прополз, выбрался к черторыйским оврагам и, добежав до ручья, затаился в колючих кустах. А за ним, между прочим, давно никто не гнался.

–  Вот курва рыжая!
– Галдяй выругался и тут же застонал - покусанная задница сильно ныла, прям огнем горела, словно подьячего только что поджаривали в аду на сковородке.

Не увидев преследователей, искатель продажной любви несколько воспрянул духом, отчего зад заболел еще сильнее. Конечно, нужно было поскорей убираться отсюда, только вот куда? Домой - подозрительно рано, да и видок тот еще… Лучше в приказ, с приказными-то во время задания еще и не то бывает! Этим и отбрехаться - ходил, мол, на Покровскую, вот и… Да, но в таком виде по Москве не пойдешь! В рваных штанах, без кафтана. Да и запах… Галдяй поморщился и, оглянувшись, посмотрел на норовистый ручей Черторый. Хорошо бы вымыться!

Забредя подальше в кусты, подьячий разделся и, отыскав мель, уселся задницей в холодную воду.

Господи! Хорошо-то как! Славно.

И тут вдруг послышались голоса. Галдяя словно ветром унесло в кусты - пусть колючки, зато укромно. Голоса приближались - тоненькие, звонкие, - и вот уже на берегу ручья показались двое мальчишек. Те самые, белоголовые, погорельцы… Ах, ну да, они же говорили, что пока живут на постоялом дворе у… У Флегонтия! Господи… Их еще тут не хватало.

–  Смотри-ка, Кольша, кажись, кто-то в кустах прячется!
– вдруг посмотрев на тот самый куст, за которым скрывался подьячий, заявил младший парнишка.

–  Может, сходить, парней покричать?

–  Да, Михря, - согласно кивнул старшенький.
– Так и сделаем. Только вначале глянем - вдруг там никого нет?

–  Ага, глянем, - опасливо протянул младший.
– А вдруг там Телеша? Нет, сперва позовем кого-нибудь.

Перспектива встретиться еще с кем-нибудь, естественно, мало обрадовала Галдяя, как не обрадовала бы в его положении и любого. А потому, быстро взвесив все «за» и «против», он решительно поднялся из кустов, растянув губы в самой широченной улыбке:

–  Здорово, парни! Помните меня? Я вас на Покровской о пожаре расспрашивал.

–  А, - узнав, улыбнулся младшенький, Михря.
– У тебя еще тогда лошадь сперли. Нашел лошадь-то?

–  Нет.

–  А тут ты что делаешь?
– поинтересовался старший.

Галдяй усмехнулся:

–  Купаюсь, не видите, что ли? С утра самого и не вылезаю - хорошая тут водичка, прохладная - благодать!

Оба паренька с сомнением покосились на загаженные отбросами берега ручья, напоминавшие нечто среднее между просто помойкой и выгребной ямой.

–  Видел, тут рыжий один пробегал, - поспешно добавил Галдяй.
– Взъерошенный. И ведь так быстро бежал, тать, словно бы кто за ним гнался!

–  Рыжий?!
– переглянувшись, хором переспросили отроки.
– И куда побежал?

–  Эвон, - подьячий кивнул в противоположную от ручья сторону.
– К Остоженке, видно, побег. Аж пятки сверкали!

–  Ничо! Сейчас наши его быстро словят!
– звонко заверил Михря.
– К Остоженке, говоришь?

–  К ней!

–  Словят…

Поблагодарив за сведения, ребятишки ушли, и Галдяй облегченно перекрестился, но, как выяснилось, рано - к ручью вдруг вернулся Михря.

–  Слышь, паря. Ты ведь с Земского двора, да?

–  Да, - осторожно кивнул подьячий.
– А откуда ты знаешь?

–  А кому еще надо про пожар-то выспрашивать?
– вполне резонно переспросил отрок.
– Приказным с двора Земского, знамо дело. Так ты вот что… - Он вдруг огляделся.
– Братец, Кольша, надо мной смеется… А я ведь вчера у постоялого двора Телешу Сучкова видел! Ну, того, что в хоромах сгорел.

–  Господи!
– Галдяй перекрестился.
– Что же он, воскрес, что ли?

–  Да, похоже, что и вообще не умирал. Меня увидел, позвал… Приходи, дескать, завтра - сиречь уже сегодня - к старым избам… Ну, где развалины. Денег обещал дать.

–  Это за что это - денег?

–  Да так, - Михря отмахнулся, не став развивать тему.
– Короче, звал. Но я не пойду нипочем, ну его к ляду, верно?

Не дожидаясь ответа, отрок побежал догонять брата.

Телешу взяли спокойно. Там же, где и говорил со слов парнишки Галдяй - в старых полуразрушенных избах, в коих не так давно Иван с Митькой и Прохором преследовали ошкуя, выручая попавшего в беду Архипку - братца Василискиной подружки Филофейки, купецкой дочки. Просто окружили избы с десятком приставов и подьячих да запалили факелы. А Иван, подойдя поближе к одной из изб, негромко посоветовал:

–  Выходи, Телеша. Нечто и впрямь в огне сгореть хочешь?

Немного подождал и сказал уже громко:

–  Поджигай избы, парни!

Тут-то Телеша и выпрыгнул. Узнав Ивана с Митькой, осклабился, вытянул руки:

–  Ну что ж, сегодня ваша взяла - ведите.

С утра Галдяй Сукин ходил по приказу гоголем! Нигде, правда, не присаживался, а ведь звали. Отнекивался: не хочу, мол, сидеть, некогда, делов много. Все знали: главный герой сегодня - Галдяй, опытнейшего убивца вычислил! Словил, правда, не сам - но уж ловить татя - дело нехитрое, главное - отыскать, вычислить.