Паутина миров

– Ты пожалеешь об этом, Лариска! Мы будем приходить к тебе во снах, пока ты с ума не сойдёшь!

Сказал, и исчез.

В это время запел первый петух:

– Ку-ка-ре-ку!

Однако умершие родичи оказались не последними посетителями в этот день. И далеко не основными. Сашка Ранецкий и Лариска Кондратьева перекурили, дожидаясь, когда смутные предрассветные сумерки превратятся в полумрак серого рассвета. Сделали они это для уверенности в том, что нечисть попряталась в своих тёмных норах, а не разгуливает в окрестностях Глуховки, замысливая свои чёрные делишки. Потому что, Гоголь - Гоголем, "Вий" - "Вием", а жизнь - есть жизнь, в которой реальность иногда хуже любой литературной страшилки. В общем, по обоюдному согласию, молодые люди подстраховались немного, и подождали чуть-чуть. После нервных нагрузок, Ранецкому захотелось заняться любовью, однако Лора, захлёбываясь от желания, всё-таки сохранила хладнокровие, и напомнила, что они находятся в храме. Алекс скис, и задремал на Ларискином плече.

На кладбище, к тому времени, стали различимы кресты и звёзды. Светало быстро. В низине, в бассейне озера Блошиного стелился густой туман. Глуховка была заляпана его клочьями, а выше, ближе к церкви, над самим кладбищем повисла сиреневая дымка. Дождь прекратился, и даже с обломков крыши уже не капало.

Водные потоки, затоплявшие Глуховку, истощились. В огромных полноводных лужах отражалось свинцовое небо. Тучи снизили плотность и концентрацию, превратившись в единую серую массу, однако продолжали затягивать всё небо.

Алекс проснулся, и подошёл к центральному входу. Пока он дремал, убаюкивая разгулявшиеся гормоны, рассвело совсем. Даже птицы зачирикали в лесу, где они оставили вещи.

Сзади подошла Лариса, обняла ласково, прижалась нежно. Прикрыв глаза, подставила губы для поцелуя. Сашка сладко поцеловал женщину. Если бы не она... Даже думать не хотелось о том, что бы теперь было, если б не Лариса. Любящая, преданная, и в то же время хладнокровная и практичная. Редкие сочетания. К тому же, умна.

"Впервые в жизни мне повезло с женщиной!" - подумал Ранецкий.
– "Вот уж её я не упущу никогда!"

– Ну, что, заберём вещи, и ко мне?

– Да, пожалуй, - в Сашке опять оживали гормоны, но здравомыслие до конца не покинуло его.
– Сначала я спущусь к своему дому.

– Зачем?
– Ларискины гормоны оживали быстрее, и ей хотелось поскорее попасть домой, на кровать, в объятия любимого мужчины.

– Надо оружие забрать. Пусть у тебя полежит.

– Вместе сходим.
– Доводы Алекса были и логичны, и практичны, и подходили под ситуацию. Ещё неизвестно, где следующую ночь придётся провести.

– Хорошо, - Сашка улыбнулся.
– Понесёшь "Браунинг" с обоймами.

– Что прикажешь, то и понесу, мой господин!

– Моя госпожа стала такой покладистой?

– Твоей госпоже нравится подчиняться такому сильному мужчине, как ты. И быть покладистой.

Ранецкий посмотрел на Лору. Ему очень хотелось высказаться на одну тему, но он не знал, как женщина отреагирует. Ну да ладно.

– Извини, что касаюсь неприятного, но хочу сказать тебе, что мне очень жаль, что твой отец погиб именно в тот день.

– Не извиняйся, Саша. Я сама миллион раз об этом думала и жалела себя. Особенно, когда на следующий год ты приехал, а ко мне даже не зашёл.

– Ну, я же не знал, как ты ко мне относишься, - стал оправдываться Алекс.
– Целый год прошёл.

– А тут и Настя подоспела!
– не удержавшись, съязвила Лара.

– И Настя, тоже, - пожал плечами Саша.

– А я ждала!
– Глаза Ларисы наполнились слезами.
– Весь тот день прождала!

– Извини, милая!
– Сашка обнял Лариску.
– Главное, что теперь мы вместе.

– И уж теперь я тебя никуда не отпущу!
– Лариса Петровна смахнула набежавшую слезу.
– Буду тебя холить и лелеять, как только может женщина. Сам не захочешь уходить.

– Давай! Холь и лелей! Мне это нравится в твоём исполнении!

В этот момент из сиреневой дымки тумана, шлёпая по грязи между могилами, огибая кресты, и обходя звёзды, появился человек. Одет он был в кожаный лайковый плащ, обут в кожаные юфтевые сапоги, а на голове носил кожаную хромовую фуражку с красной звездой. Мужчина был низкого роста, телосложением обладал тщедушным, а статуру имел худосочную. На бледном лице его росли тонкие усики и ухоженная бородка клинышком. Из под фуражки товарища пробивались чёрные курчавые волосы, брови его были аккуратно выщипаны дугой, а ногти носили следы маникюра. Тело мужчины перепоясывала новенькая хрустящая портупея, на которой с правого боку висела деревянная кобура с маузером.

– Вы извините, товарищи, за беспокойство, но я тоже к вам. Я понимаю, что за ночь эти жуткие персонажи из иного мира вам порядком надоели, однако, смею вас заверить, я не из их числа. Кроме того, даю слово, что более не приближусь к вам ни на шаг, потому что, увы, я уже давно мёртв.

– А что вам надо от нас, живых?

– Самую малость!
– товарищ ослепительно улыбнулся, демонстрируя золото зубов. - Я пришёл за тем, чего лишён уже долгие годы.

– Не понимаю, - сделал удивлённый вид Ранецкий, хотя начинал догадываться, кто перед ним.

– Конечно, не понимаете!
– согласился мужчина с маузером.
– Но я вам сейчас намекну, - товарищ поднял вверх указательный палец, словно призывая к тишине.
– Этот предмет вы нашли вчера вечером!
– радостно произнёс он.

– Пенсне, что ли?

– Именно!
– счастливо воскликнул пламенный ленинец.
– Пенсне! Я столько лет проходил с ним, а потом столько лет пролежал без него, что на том свете только о нём и думаю. А сегодня ночью узнаю: нашлось родимое! Вы не представляете, как я рад!

– А кто вам сказал об этом?

– Один знакомый покойник, - запросто ответил большевик.
– Наши могилы рядом находятся. Он из той же комиссии, которую рухнувший купол этой церкви завалил насмерть. Вы слышали эту историю?

– Слышал, конечно! Это основная легенда в нашей деревне. Можно сказать, достопримечательность.

– Ну, надо же!
– обрадовался товарищ.
– Приятно слышать!

– Так вы хотите получить пенсне обратно?
– перевела вопрос в практическую плоскость Лариса Петровна.

– Да!
– энергично кивнул ленинец, а потом добавил: - Я понимаю, что ничего не смогу предложить взамен, но...

– Но?

– Начну издалека, чтобы всё понятно было.

– Слушаем вас.

– У меня есть одна знакомая старуха-ведунья. Живая!
– успокоил он нас.
– Живее не бывает! Я знавал её тогда, когда ещё сам был жив. Хороша была, чертовка! Красива, умна, талантлива! Эх! Правда лично мне склонить её к интиму так и не удалось.

– Чего ж так?

– Статью не вышел, - грустно развёл руками большевик.
– Ей вот таких, как вы подавай. Высоких, знаете ли, мускулистых, ну, и всё, что к этому прилагается. Вот ваша спутница меня понимает.