Паутина миров

– Абсолютно!

На какое-то время Анастасия замялась.

– Не знаю, могу ли я говорить это при Ларисе?

– Да говори уж, не дети, поди.
– Лариса грустно усмехнулась.
– Только вот Василий-то захочет ли слушать?

– А я догадываюсь!
– Васька пьяно рассмеялся.
– Давай, Настёна, трави о своих похождениях. Только, - он погрозил ей пальцем, - без подробностей.

– Без подробностей все и так знают, что там произошло.

– Кроме меня, - соврал Ранецкий.

– Ах, да!
– Анастасия улыбнулась.
– У тебя же память отшибло.

Настя быстрыми затяжками докурила сигарету, и затушила окурок в пустой консервной банке.

– Странно там было в яйце этом, - и Анастасия Романовна повторила историю, которую Алекс хорошо знал и всегда помнил. Всё сходилось вплоть до того момента, когда они обессиленные любовью уснули на тёплом песке.

Лариса словно окаменела. Из её глаз текли слёзы.

Василий налил полную кружку браги и залпом выпил.

Алекс молчал.

Настя тоже замолчала.

Всё было сказано, и каждый воспринял услышанное с разной степенью приятности.

– А дальше?
– Ранецкий прервал затянувшуюся паузу.

– А дальше я проснулась в совершенно ином мире.
– Анастасия потянулась к стакану. Её руки дрожали, глаза наполнились слезами, она нервно кусала губы. Было видно, что женщина, будто заново переживает события из прошлого.
– В общем, проснулась я совершенно одна.

– А где же был я?

– Тебя не было рядом. Я долго искала тебя, звала, но ты так и не появился. Зато я обнаружила неизвестную могилу. Ни креста, ни надписи, ни даты не было на ней. Лишь холмик осыпающейся земли, и...
– Настя замолчала, пытаясь сдержать слёзы.

– И что?
– спросил Алекс, когда спазм у женщины прошёл.

– И твой магнитофон на этом холмике. Ржавый, истлевший, развалившийся на части. Будто он пролежал здесь десятки лет. Однако я узнала его, и всё поняла, решив тогда, что ты умер. Не знаю, почему я так подумала, но этот магнитофон подсказал мне, что в могиле лежишь ты. Уже не помню, сколько я проплакала тогда над этим холмиком, но мир стал меняться вокруг меня. Солнце скрылось за чёрными тучами. Океан превратился в зловонное болото. Пальмы исчезли, а вместо них появились корявые деревца, какие растут в тундре. В общем, я поняла, что нужно возвращаться.

– И ты вернулась?

– Да, я вернулась.

– Тебе никто не мешал по дороге?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, - Алекс замялся, - мало ли? Мир ведь стал другим.

– Нет, - Настя покачала головой.
– Мне никто не мешал.

– Что было потом, когда ты выбралась из яйца?

– Ничего особенного, если не считать того, что ты не вернулся.
– Анастасия Романовна тяжело вздохнула.
– Вот так.

– Мне очень жаль, Настя!

Алекс был искренен в своём сожалении, и Лариса, почувствовав это, отвернулась. Её глаза потемнели, она кусала губы, чтобы только не расплакаться.

– А уж как мне жаль!
– Настя куталась в платок. Её знобило.
– Да и тебе должно быть не всё равно.
– Женщина потянулась за сигаретами, и, закурив, продолжила.
– Примерно через месяц от сердечного приступа скончался твой дедушка. Не перенёс старик твоей пропажи. Баба Аня пережила его на год, и тихо угасла от тоски и безнадёги. Ну, а Сергей утонул ещё года через три, когда в пьяном виде ловил рыбу на Блошином озере. Вот такое кино.

Анастасия Соболева замолчала, быстро затягиваясь, и пуская дым перед собой. Василий захрапел, уткнувшись лицом в тарелку с огурцами. Лариса Петровна смотрела в окно остановившемся взглядом. А Ранецкий курил, и думал, рассказывать ли Насте уже свою историю о событиях в яйце.

И он рассказал, посчитав, что не поведать об этом нынешней Анастасии Романовне, было бы не честно по отношению к той прекрасной девушке Насте, которая умерла в каком-то ином мире, от любви к нему, Александру Ранецкому.

Лариса вышла во двор, чтобы не слышать о чужом счастье и несчастье. Василий проснулся, и потянулся к бутылю, ибо плохо понимал, о чём разговор. Настя сидела ошарашенная услышанным, и полностью протрезвевшая после того, как узнала, от чего она умерла в другой жизни.

– Вот такой апофегей!
– подвёл итог Алекс.

– Чёрт возьми!
– после долгого молчания прошептала Анастасия.
– И как мне к этому относиться?

– А мне?
– Ранецкий пожал плечами.
– Представь, что я почувствовал, кода увидел тебя?

– Кто ж знал, Саша?
– тихо ответила Настя.
– Если бы я точно знала, что сегодняшний день когда-нибудь наступит, я бы попыталась дождаться этого дня.

– Я бы тоже попытался!
– честно признался Алекс.

Василий хватанул очередную порцию бражки, и перегнулся через стол за гармошкой. Его пальцы перебирали чёрно-белые кнопки, а расстроенный инструмент в ответ пиликал что-то из репертуара звёзд Сан-Ремо. Потом Изольдов вдруг прекратил музицировать, и замер на стуле, напрягшись всем телом. Далее он отбросил гармонь, резко подскочил, и быстро направился к двери.

– Пойду, отолью!
– проинформировал он.

Настя с Алексом остались вдвоём. Через окно было видно, как Лариса ходит по двору, и о чём-то разговаривает сама с собой. Василий споткнулся, и громко выругался в том смысле, что, мол, понаставили тут. Послышался металлический лязг катающегося ведра. Издалека, словно из другой жизни, донёсся нарастающий звук летящего самолёта.

– Ты замужем?
– нарушил молчание Алекс, хотя догадывался, каков будет ответ.

– Как видишь, - равнодушно ответила Настя.

– Значит, теперь ты Изольдова?

– Выходит, так.
– Анастасия посмотрела на Ранецкого.
– Расскажи о себе.

– Я тоже был женат. Когда-то давным-давно. У меня двое детей, - похвастался Ранецкий, хотя теперь, после произошедших метаморфоз, уже не был уверен в этом. Они - взрослые уже. Парню вот двадцать лет стукнуло, а дочке - семнадцать. Живут с моей бывшей женой. Видимся, к сожалению, очень редко. В общем, не заладилось у нас.

– А я вот не сподобилась на детей, - дрогнувшим голосом произнесла Настя, и Алекс понял, что она тихо плачет.
– Я ведь любила тебя, а потом ждала. Долго ждала, и всё к яйцу ходила. Мечтала, что когда-нибудь откроется оно, а оттуда ты выйдешь. Но - нет! Наша сказка оказалась слишком короткой: всего лишь один день.

– Сказки всегда короткие!
– Ранецкий смотрел на Анастасию, и пытался отыскать в её лице черты той Насти.
– Если, конечно, это сказка. Длинными бывают только южноамериканские сериалы.

– Молодёжь постепенно уезжала из Глуховки, - словно не слыша Алекса, продолжала Настя, - пока не разъехалась совсем. Остались лишь старики, и такие вои как Васька. Ну, и я с ними. Сама бы уехала, да некуда и не к кому. Потом, в течение года умерли мои родители, и осталась я совсем одна. Прошло несколько лет после твоего исчезновения, и я поняла, что Изольдов теперь и есть моя судьба. Он, в принципе, неплохой человек. Добрый, покладистый, и меня любит. Только слабохарактерный слишком: чуть что - за стакан. Поженились мы, и, видит бог, я не видела в жизни более счастливого человека, чем Вася. Вначале, я пыталась отвратить его от пьянства, но эти попытки привели к тому, что сама начала пить. Сначала - понемногу, а потом - втянулась. Теперь вот вдвоём употребляем. И, знаешь, - Настя улыбнулась доброй искренней улыбкой, - я по-своему счастлива. Потребности у нас минимальные, сад, огород, животина - всё своё. Куры да яйца в изобилии. Держим коз, молоко да мясо имеем. Порося вон взяли на откорм. К холодам заколем. А дальше, как бог даст. Нам ведь много не надо, да и привыкли мы.