Паутина миров

– А я вот решил у вас поселиться, в Глуховке.

И Алекс рассказал про свои планы о жизни на свежем воздухе, о натуральном хозяйстве, охоте и рыбалке, о больных родителях и о фантастических романах.

Вернулся Василий и снова взялся за гармонь. Пришла и Лариса. Она посмотрела на Алекса, потом - на Настю, и молча села. Конечно, Лора знала, о чём они разговаривали наедине, но не считала возможным открыто обижаться. Слишком уж мало ещё связывало их: Сашку и Лариску.

Дальнейший разговор не клеился, затухая в самом начале. Брага не пьянила, превращаясь в организме в воду. Близился вечер, а вопрос с ночёвкой никак не разрешался. Учитывая это, Алекс с Ларисой начли прощаться.

– Теперь будем чаще встречаться!

– обрадовался Вася.
– У меня скоро ещё партия бражки дойдёт.

– Да ладно тебе!
– Настя шутливо хлопнула мужа по спине.
– Будет уже. Всё бы тебе о браге да о бражке.

– Ну, мы пошли!
– Лариса крепко взяла Ранецкого под руку.
– У нас тут дела ещё.

– До свидания!
– Алекс взял оставленное у входа ружьё.
– Хорошо, что не пригодилось.

– Заходите, будем рады!

– И вы не проходите мимо!

– Пока - пока!

После посещения Изольдовых Алекс с Ларисой направились к дому Соколовых, который находился в низине, и мог пострадать от наводнения. Вода отступила, приняв свой нормальный уровень по береговой линии Блошиного озера. Подсыхающая грязь увесистыми комьями липла к обуви. В огромных лужах с неподвижной водой отражалось лишь небо с редкими всклоченными облачками. Омытые дождём заросли бурьяна приобрели ярко зелёные тона, и теперь контрастно выделялись на фоне чёрной земли и серых заброшенных домов.

Ноги вязли и скользили по жирному чернозёму. Алекс забрал у Ларисы топор и заткнул за пояс.

– Держись за меня, красавица!

Лора схватилась за руку Ранецкого и крепко прижалась.

"Вот так бы до конца жизни! Рука об руку!" - мечтательно подумала женщина.
– "С милым-любимым!"

Лариса вспомнила вдруг, как тогда, в другой жизни, там, где Настя умерла, она, узнав, что Саша приехал погостить к бабе Ане, ждала его весь день, то заглядывая в окно, то выбегая во двор, то выскакивая на улицу. Потом приходила Настя, и, едва сдерживая возбуждение, рассказала о том, что утром познакомилась с красивым городским парнем на озере. Говорила о том, как он ей понравился, каким взглядом он рассматривал её, и радостно объявила, что вечером он придёт к ней, и будет петь серенады. Настя даже имени его не назвала, но Лариска поняла, о ком идёт речь. Ей стало грустно и обидно, но что же тут поделаешь? На следующий день Настю нашли мёртвой в лесу, а Сашка вынужден был бежать из Глуховки.

А что теперь?
– возник естественный вопрос. А теперь, в каком-то другом мире, Лариса Петровна идёт под руку с Александром Сергеевичем, Настя с Васькой живы-здоровы, и ныне они муж и жена, а сильно помолодевшая Лариса влюблена по уши в Сашеньку, и чувствует себя на те же семнадцать лет, что было ей в какой-то иной жизни.

"О чём это я?" - удивилась Лариса, совершенно не контролируя возникший поток сознания.
– "Главное - теперь все живы, и на том, Слава богу!"

Уже на подходе к хозяйству Соколовых стало ясно, что в доме царит полный разгром. Забор оказался снесённым по всему периметру. Разбитый вдребезги туалет ощетинился сломанными досками. Крышу дома испещряли рваные сквозные отверстия, словно её бомбили с большой высоты мелкими камнями. По всему двору виднелись глубокие отпечатки огромных куриных лап и многочисленные вмятины, по форме напоминающие лошадиные копыта. Имелись следы, похожие на человеческие, но значительно больших размеров, а также отпечатки ног и лап неизвестного происхождения.

"Вот уроды!" - возмутился Алекс, и с этой мыслью шагнул во двор.

Входная дверь в дом отсутствовала, стёкла в окнах были выбиты, а ставни оказались вырванными вместе с петлями. Ранецкий взвёл курки двустволки и отдал Лоре топор. Женщина крепко схватилась за древко обеими руками. Лариса Петровна не испытывала страха, хотя ситуация настаивала именно на этом. Наоборот, она ощущала лёгкость в теле, упорядоченность в мыслях и уравновешенность в чувствах. Всё очень просто: Лариса была влюблена, мужчина её мечты отвечал ей взаимностью, а то, что случилось раньше, произошло в другой жизни.

"Гори оно огнём!" - рассуждала Лора, - "Главное, что Сашенька рядом, а там, хоть трава не расти!"

Оглядываясь и озираясь "молодые" прошли внутрь двора. Никого не обнаружив, обошли вокруг дома. Вроде пусто. Только приблудная кошка сидела на подоконнике, и деревья шелестели молодой листвой. В остальном было тихо: ни пения птиц, ни жужжанья пчёл, ни стрекотанья насекомых. Даже лягушки на Блошинке притихли, прекратив свадебную перекличку.

– Ты стой здесь, а я загляну в дом.
– Алекс обнял Лариску за талию.
– Глупо обоим рисковать.

– Ну, уж нет!
– Лора покачала головой.
– Я от тебя ни на шаг.

– Хорошо!
– Саша и не ждал иного ответа.
– Только держи дистанцию.

Перешагнув дверной проём, Ранецкий заглянул внутрь. Дом встречал нового хозяина гробовой тишиной. Лишь осколки стекла громко хрустели под ногами. Сделав несколько шагов, Алекс остановился. Он напряжённо прислушался, ловя размазанные звуки, но все они доносились снаружи, из окна: скрип несмазанных петель на калитке, шорох лёгкого ветра в бурьяне, мяуканье голодного кота.

Ранецкий оглянулся. В двух шагах от него стояла Лариска с топором, тот самый кот опасливо заглядывал в окно, а в дверном проёме дальняя полоска леса сливалась с небом. В доме ощущался устойчивый запах зверья и животных испражнений.

"Надо переезжать к Ларисе", - тут же решил Алекс, - "а дом спалить к ядреней фене! Чтобы зараза не завелась!"

Пройдя коридор, "молодые" вошли в комнату. Здесь также царил полный разгром и тотальное разрушение. Вся мебель была разбита вдребезги. Повсюду валялись оторванные доски, разломанные стулья и ошмётки обивки. Пол устилали искромсанные обрывки пожелтевших газет и старых журналов, а у стены под окном лежал надорванный пакет с фотографиями.

"Странно, откуда они?" - удивился Ранецкий.
– "Я ведь всё вывез после похорон Сергея!"

Он поднял пакет, и стал рассматривать фотки, всё более удивляясь тому, что видел. Почти все снимки были сделаны на фоне древней башни цилиндрической формы, выложенной из едва обработанных камней. Башня находилась на невысоком холме, в нижней части её окружала буйно разросшаяся зелень трав, а верхняя - словно тонула в бездонной синеве небес.

На одной из фотографий Алекс надолго задержался. Здесь, очень красивая девушка стояла между двумя мужчинами, значительно старше её. Юной красавице на вид - не более 18-ти лет. Мужчинам - лет по 30-ть с хвостиком. Девушка держала обоих под руки, и улыбалась той улыбкой, каковую могут позволить себе только самые очаровательные представительницы прекрасной половины человечества. Она просто позволяла им находиться рядом. И оба мужичка, судя по всему, были счастливы этому позволению. По крайней мере, Ранецкий именно так оценил выражения всех трёх лиц на фото.

Один из мужчин являлся типичным кавказцем, именно таким, каковыми джигитов показывают в советском кинематографе. С соответствующим носом и усами, с бакенбардами и лёгкой небритостью, с крупными руками и мохнатой грудью, волосы которой обильно лезли из под рубашки. Второй мужчина походил на славянина или прибалта, имел высокий рост, был худощав, а волосы его уже тронула ранняя седина. Он являлся владельцем маленьких носа и ушей, в противоположность полным, брезгливо искривлённым губам. Мужчины были разные внешне, но пара-тройка штришков их всё же объединяла. Даже с фотографии от них сквозило высокомерие. На лицах отражалось самодовольство. И оба они, естественно, оказались влюблёнными в юную прелестницу.