Переход II

— В одиночку?

— Есть мнение, что для вас будет учреждено новое конструкторское бюро. С персоналом вам и армия поможет, и Госплан. Ваши рекомендации тоже будут безусловно учтены.

— Я-то с удовольствием на такую работу согласился бы, но, боюсь, Иосиф Виссарионович мою кандидатуру…

— Товарищ Сталин именно вас для этой работы и предложил. Ну что, беретесь?

— Да, конечно! А… а когда вам этот самолет нужен?

— Тот, кто вас рекомендовал… в том числе и товарищу Сталину, говорил, что вам на постройку самолета потребуется года два. Он, конечно, тот еще оптимист, но если вы справитесь за три года, то будет замечательно. Тем более что и новый авиазавод под эту вашу машину только года через три выстроен будет.

— А это кто? То есть… а можно узнать, кто именно меня порекомендовал? Я бы хотел ему выразить благодарность…

— Это неважно, да вы, Роберт Людвигович, все равно не поверите. Что же до новой машины… до нового самолета, то вот здесь готовое техническое задание, красным цветом я отметил параметры, которые вам можно будет согласовывать со мной. А синим… вот то, что обведено синим, выполнить нужно обязательно. То есть по возможности, конечно… но тот, кто это ТЗ составлял, за последние десять лет не дал ни одного невыполнимого задания. А по его предложениям разных проектов уже закончено несколько десятков.

— А мне с ним при необходимости проконсультироваться можно?

— А на этот вопрос я вам ответить просто не могу. Я и сам бы хотел у него о многом проконсультироваться, но он меня просто пос… отказался консультировать. Так что если у вас появятся вопросы по синим пунктам, их пишите на бумаге, есть специально подготовленные люди, которые эти вопросы передадут… куда надо.

— Интересно, кто может послать замминистра обороны?

Аксель Иванович рассмеялся:

— Он не замминистра посылал, а инженера-радиотехника. И все же не посылал, а именно отказал в консультации, но сказал, кто на мои вопросы все же ответит. А вы, когда ваш самолет будет принят на вооружения, с ним, скорее всего, познакомитесь. Да, по красным пунктам вы будете работать со сто шестидесятым институтом во Фрязино, завтра выйдет постановление и вам оформят все необходимые допуски.

— А если на вооружение самолет не примут…

— Роберт Людвигович, у этого товарища все проекты успешно внедрялись, вообще все. В том числе и по разным системам вооружений. И если он сказал, что самолет примут… успеха вам в работе!

Глава 10

Разговоры товарища Несмеянова с товарищем Лебедевым и товарища Берга с товарищем Бартини состоялись вследствие еще одного разговора, состоявшегося еще девятого мая. Хотя День Победы и был праздником, но уже семь лет он отдельным выходным днем не являлся — но в пятьдесят четвертом праздник пришелся на воскресенье, и руководство страны устроило в Кремле праздничный обед для героев войны. И героев тыла, поэтому Алексея (по протекции товарища Пономаренко) тоже туда пригласили. Но народ-то там собрался вовсе не ради того, чтобы просто пожрать вкусно, так что в основном собравшиеся именно разговаривали. О войне разговаривали, делясь воспоминаниями, и о послевоенном мире — причем о мире разговаривали больше.

Пантелеймон Кондратьевич Алексея отловил и принялся из «партизана» вытягивать информацию по «дерьмоперерабатывающим станциям»: в Казахстане, которым он по-прежнему руководил по партийной линии, бурно развивалось сельское хозяйство — а какие-то инженеры ему предложили это сельское хозяйство газифицировать, используя «подножный корм». Эксперименты провели и выяснили, что тонна соломы, пропущенная через биореактор, дает минимум триста кубометров чистого метана — а если всю солому, бесполезно сжигаемую в республике, на дело газификации пустить, то вроде получалось, что только с соломы можно будет получить миллиард кубометров очень удобного топлива. А если использовать не только солому, то перспективы вырисовывались исключительно радужные — но товарища Пономаренко смущало то, что почти нигде, кроме как в Белоруссии, биогаз массово не производился, и он попросил Алексея высказать свое мнение о причинах «игнорирования ценного ресурса».

Одна причина была ему понятна: в Белоруссии все же использовали больше навоз с добавлением торфа и прочие «растительные остатки», не требующие специальной подготовки для загрузки в реакторы: ту же картофельную ботву, например, а отходы лесоперерабатывающих заводиков (то же корье, например) на заводиках же и измельчали, да и вообще их в метановые танки отправляли нечасто, в основном сжигая на заводских же небольших электростанциях. Но ведь там и солому почти всю на газ перерабатывали, а в Казахстане по каким-то причинам технология «не взлетела». И это при том, что теперь почти в каждом крупном селе свой «дерьмоперерабатывающий заводик» уже имелся…

— Вот скажи мне, партизан… Ты же придумал, как заставить одиноких баб детей рожать, у меня в республике они уже почти триста тысяч младенцев родили, а улучшать дерьмоперерабтку народ не хочет. Придумай что-то, чтобы народ понял, что это — дело выгодное!

— Пантелеймон Кондратьевич, про детей я придумал, когда на врача учился, и придумал потому, что в общежитии больше половины именно одиноких молодых женщин проживало. И именно они говорили, причем не мне, а между собой говорили, чего им не хватает, а я просто это услышал и решил им помочь получить недостающее. А с переработкой соломы-то я вообще незнаком!

— Вы, товарищ Воронов, — заметил проходивший мимо столика, за которым уселись Алексей и Пантелеймон Кондратьевич, — очень хорошо успеваете услышать то, что нужно стране, и услышанное быстро воплощаете в разные полезные изобретения. Не расскажете, что нового вы услышали, скажем, относительно новых электронных приборов?

— Кое-что интересное услышал, например, как товарищи из Энергетического рассуждали, что если их радар поставить на самолет, то радар сможет увидеть самолеты уже вражеские на расстоянии в полтысячи километров.

— Но ведь радар дальнего действия — это очень большой и тяжелый агрегат, разве его можно установить на самолет?

— Сразу после войны товарищ Бартини разрабатывал самолет, на который такой радар установить можно. То есть почти можно, а если его попросить построить самолет, на котором разместится и сам радар, и операторы… Три-четыре таких самолета смогут полностью перекрыть нашу западную границу, замечая вражеские самолеты уже в момент взлета где-то в Германии, Англии или Франции, еще пара самолетов перекроет черноморскую границу…

— И во что это обойдется Советскому Союзу?

— По радарам — это вопрос к Акселю Ивановичу, но он лишних денег не попросит. А по самолету… я знаю, что вы не очень доверяете товарищу Бартини, но он неоднократно доказывал, что коллективом в тридцать человек он может сделать больше, чем Туполев с тысячью инженерами. Дайте Роберту Людвиговичу сотню разработчиков — и через три года у нас будет авиационное радиоприкрытие наших границ.

— А вы считаете, что кроме товарища Бартини…

— Он сделает это вдвое быстрее и впятеро дешевле, чем кто-то другой. Потому что он — гений от авиации и умеет мыслить нестандартно.

— Рыбак рыбака… а вы считаете, что Аксель Иванович сможет построить радары, которые поместятся в самолет? И там этому радару хватит электричества для работы?

— В этом-то я не сомневаюсь уже. Вон у товарища Лебедева вычислительная машина занимала огромный зал и потребляла двадцать пять киловатт электричества, а моя машина занимает один небольшой шкафчик и потребляет всего пять киловатт, будучи в тысячу раз более производительной.

— И ценой в сто раз меньше… а я давно хотел спросить, не пора ли нам в связи с вашими успехами институт товарища Лебедева просто закрыть? Зачем нам напрасно деньги на ветер…