Переход II

— Я спрошу завтра, у нас уже строительство началось, наверняка документы на теплицу где-то есть. Спасибо!

— Да не за что, мы благодаря вам всю зиму со свежей зеленью за столом сидели, и впредь от такого счастья отказываться не хотим.

— Да вашей маленькой теплички вам хватит чтобы всю зиму себя зеленью обеспечивать… но вы, скорее всего, правы: это дело нужно на промышленную основу ставить. Вас не затруднит, если я предложения руководству Академии напишу, их поглядеть? Техническим взглядом…

«Технический взгляд» Алексея не понадобился: кто-то нажаловался товарищу Жданову на то, что «Тимирязевка свежими овощами только своих сотрудников кормит» и Андрей Александрович лично посетил Академию для выяснения, что же нужно, чтобы и весь город зимой витамин получал в достатке. А его там, естественно, направили за уточнениями к Михаилу Ивановичу — и товарищ Жданов узнал, что для решения этой задачи требуется. А еще узнал, что «свежий овощ», за исключением кабачков, поступал вообще из личного зимнего сада товарища Воронова, который его разрешил «временно использовать в научных целях», после чего у Первого секретаря Московского комитета партии состоялся интересный разговор сначала с товарищем Сталиным, а затем с Лаврентием Павловичем. Которые популярно объяснили главному коммунисту Москвы, что этот товарищ Воронов зимний сад выстроил на честно заработанные деньги и автоматику честно приобрел на созданном им же самим заводе. Тоже практически «на свои деньги» созданном, и если товарищ Жданов желает добиться справедливости, то ему стоит подумать о том, как товарищу Воронову вернуть деньги за… Списки того, за что товарищу Воронову нужно деньги вернуть, у товарища Сталина и у товарища Берии несколько отличались, но в обеих списках стояла позиция, сумму по которой не брался определить ни тот, ни другой:

— Это тот самый Воронов, который вообще-то вам жизнь сохранил, да и не только вам. Это, конечно, не значит, что он по определению безгрешен, — заметил Лаврентий Павлович, — но мои службы за последние десять лет ни одного греха за ним не заметили. Все мы грешны, я вообще безгрешных людей ни одного не встречал… кроме Воронова. Но он вообще ненормальный.

— Псих что ли?

— Нет, просто гений, а что в голове у гения творится, простым людям вроде нас не понять. Но мы и не пытаемся, а просто следим, чтобы… ему даже грех чревоугодия не свойственен, поэтому нам пришлось вообще отдельную операцию проводить, чтобы он питался нормально. Профессора этого овощевода в соседнюю квартиру поселили, супругу его незаметно на идею постройки теплиц у себя в деревне натолкнули. Зато теперь пожинаем плоды… вы пожинаете. Будете пожинать, как распределите производство этой автоматики по заводам Москвы и области.

— Так Воронов у вас работает?

— Вы знаете, Андрей Александрович, я бы такому повороту только радовался: лучшим сотрудникам СМЕРШа до его талантов ой как далеко. Но он работает… как бы это сказать-то? Он работает сам по себе, делает, что хочет. Но хочет он все делать на пользу стране. Единственное, что он любые пожелания супруги старается исполнить — но и жена у него человек достойный, советский. Так что… проще всего будет на него просто внимания не обращать, он сам на себя обратить при необходимости чье угодно внимание сумеет. И да, насчет этой автоматики: вы, как с заводами разберетесь, с Виктором Семеновичем свяжитесь: он все изобретения Волкова регистрирует. Потому что этот разгильдяй даже на такое нужное для семейного бюджета дело времени тратить не желает!

— Спасибо, я теперь понял, просто не знал кое-чего.

— И не знайте дальше, не стоит на него особо пристального внимания обращать. И это не пожелание: излишнее внимание, как говорит наша медицина, может его действительно психом сделать, а это нанесет стране огромный ущерб. А то, что он сам предложит, пока что кроме пользы ничего и не приносило…

Третьего января пятьдесят пятого года отдельным постановлением Верховного Совета при Минздраве был учрежден Институт трансплантологии. И Лена в разговоре с Соной пожаловалась:

— Вот и делай после этого добро людям!

— Это ты о чем плачешь?

— Да ни о чём! То есть сделала я пару уколов, Лаврентию Павловичу и его сыну… то есть наоборот, сначала сыну, а потом отцу. А теперь меня хотели в этот новый институт перевести! Ну какая от меня в институте польза-то? Я всего лишь участковый терапевт, а там такая наука серьезная намечается! Когда Лёшка-то домой вернется? Я зайду, спасибо ему скажу за то, что меня от института отмазал.

— Ты делала уколы самому товарищу Берии?! А как ты с ним вообще встретилась?

Лена внимательно посмотрела на молодую женщину, покрутила в голове какую-то мысль, кивнула сама себе и ответила:

— Ладно, Лёшка твой меня уже в который раз от неприятностей отмазывает, надеюсь и сейчас не бросит в беде. Я уколы делала по его указанию, он всю процедуру разработал, а от меня только руки ему нужны были. А встретилась я с Лаврентием Павловичем… ну, чтобы уколы делать, встретилась у тебя дома. То есть не совсем у тебя дома, тогда Берия к Лёшке с вопросом важным приехал…

— Жалко, что меня тогда дома не было, хотела бы я с самим Лаврентием Павловичем познакомиться… ну, хоть вблизи его увидеть.

— Как это тебя дома не было? Он же к вам несколько раз приезжал, и когда меня ругал страшно за очень болезненные уколы, отдельно тебя в пример ставил, говорил, что я только боль ему причиняю, а ты очень вкусными вещами его потчевала. Ты что, его не узнала? Хотя да, выглядит он в последнее время плоховато… Но ты не переживай, еще узнаешь: если назначенное твоим мужем лечение пройдет нормально, то Лаврентий Павлович еще не раз к вам приедет с подарками разными. И если у него захочешь что-то попросить…

— Не хочу я у него ничего просить, мне Лёшка все, что я попрошу, сделает. Ну, почти всё…

— Так, плакать перестаем. Завтра… у тебя же еще каникулы? Завтра ко мне снова зайдешь на обследование, домой зайдешь, мы с тобой вместе куда надо прокатимся. И я сильно подозреваю, что поводов для плача у тебя будет куда как меньше. Договорились?

— А во сколько приходить-то?

— Детей в сад я в восемь отвожу, вот в пятнадцать девятого и приходи. И постарайся не проспать, нам надо до девяти туда успеть…

Глава 13

Иосиф Виссарионович с улыбкой слушал взволнованную речь Климента Ефремовича, но прерывать его не спешил, и товарищ Ворошилов уже решил, что товарищ Сталин с ним не согласен, и просто дает ему выговориться. Однако когда он закончил, Иосиф Виссарионович, все с той же лукавой улыбкой, высказал свое мнение:

— Советский Союз — это государство, в котором правит народ, наш советский народ. И если народ что-то решает, то наша обязанность решение народа претворить в жизнь. Надеюсь, постановление правительства уже готово?

— Нет, я сначала хотел узнать ваше мнение, ведь этот Воронов…

— Товарищ Ворошилов, это я родился в Грузии, а вы родились в России и куда как лучше меня знаете русские традиции. И если жители этого поселка хотят русскую традицию соблюсти, какое им дело до мнения грузина? Надеюсь, что завтра или даже сегодня… завтра соответствующее постановление будет опубликовано в «Известиях».

— Да-да, конечно. А насчет названия завода…

— Я думаю, что будет правильным завод назвать не «Имени героев-комсомольцев», а Ордена Красного Знамени имени героев, и имена героев в названии указать полностью. Всех четырех героев, все же товарищ Воронов, я думаю, на это не обидится.