Переход II

Но и эта проблема должна была в скором времени решиться. Алексей так и не понял, то ли случайно так совпало, то ли он какими-то своими действиями поспособствовал такому развитию событий — но Башир Искандарович убыл в Пензу в новенький, специально под него созданный институт. И еще в процессе создания обеспеченный довольно мощной производственной базой. А завод в Крюково, занимающийся изготовлением микросхем, за лето в размерах вырос втрое. Пока только в размерах, оборудование там должны были поставить только к Новому году — но ведь такого оборудования вообще еще нигде в мире не было! То есть нигде, кроме «старых» цехов этого же завода…

Четырнадцатого ноября в гости к Алексею снова заехал Лаврентий Павлович. То есть во второй раз заехал, но Сона его опять не узнала. Он и во время первого визита выглядел совсем не так, как на парадных портретах, а теперь еще больше обрюзг и пополнел. Но на то, что молодая женщина его не узнала, товарищ Берия вообще внимания не обратил, а сразу же отвлек от воскресных забот Алексея:

— Партизан, нужно поговорить конфиденциально. То есть твоя квартира точно никем не прослушивается, мы за этим неплохо следим, но нужно, чтобы и тут никто нам поговорить не помешал. Мы, конечно, можем ко мне заехать, но время…время терять не хочется.

— Пойдемте в кабинет, там нам точно никто не помешает, — и закрывая дверь, Алексей добавил: — и никто ничего не услышит. Я у двери поставил такой же звукогенератор, какие для вашей конторы делал.

— Ты даже дома, значит…

— Я его поставил, чтобы мне девочки работать не мешали, они часто музыку довольно громко включают или по поводу готовки чего-то вкусного чуть не до драк спорят. Но он ведь в обе стороны работает… так что я вас слушаю.

— Вот за что я тебя всегда уважал, так это за то, что ты сразу к делу переходишь и объяснять тебе все сопутствующее не нужно. Итак, у нас есть небольшая проблема… у меня есть. И ты мне можешь помочь в ее решении. Надеюсь, что можешь, потому что никто другой мне помочь точно не сможет…

Глава 12

Алексей внимательно выслушал Лаврентия Павловича и обратил внимание на то, что товарищ Берия выглядел… несколько расстроенным, таким, как будто ему сообщили, что важный проект, который он собирался скоро закончить, откладывается на неопределенное время и даже возможно навсегда. Хотя, по мнению парня, большинство людей от таких новостей впали бы либо в панику, либо — скорее — в глубочайшую депрессию:

— Партизан, мне тут сообщили неприятную новость. Довольно неприятную, но майор Ковалева сказала, что если кто и может мне помочь, так это только ты. Но сразу предупрежу: если ты помочь все же не сможешь… в общем, я обиды на тебя точно не затаю.

— Лена уже майор? Не знал, а стоило бы ее с новым званием поздравить.

— Вот и поздравишь, она сама о новом звании только завтра узнает. У нас же с этим как в армии: возраст подошел — и либо в отставку, либо новое звание. Но в отличие от армии у нас отпуск по беременности и родам в выслугу засчитывается… неважно. Я все же с другим вопросом к тебе пришел: врачи сказали, что мне немного осталось, года два, хорошо если три. И это не самое страшное, все мы когда-нибудь… но они сказали, что где-то через год я превращусь в развалину, работать уже больше не смогу.

— Сожалею… но чем я-то помочь могу? Я же не врач, точнее, не настоящий врач.

— Ковалева так и сказала: ты, как диагност, полное… неважный из тебя диагност, но по ее словам ты по готовому диагнозу можешь лучше всех помочь. И я тебя вот о чем попросить хотел: сделай, если сможешь, чтобы я в развалину все же не превратился. Если от твоего лечения у меня срок сократится… мне главное, чтобы я до конца все же был в рабочем состоянии.

Алексей еще раз внимательно посмотрел на собеседника: перед ним сидел грузный, опухший мужчина, в котором с огромным трудом можно было узнать подтянутого и стройного Лаврентия Павловича, изображаемого на официальных портретах. Но вот страха в глазах его не было, Алексей видел только печаль от того, что какие-то планы останутся невыполненными.

— Мне сказали, что я во время работы Спецкомитета несколько раз совался туда. Куда соваться точно не стоило, но сам понимаешь: работа была очень срочная…

— Это-то понятно, но ведь и я не господь бог.

— То есть ты не сможешь… тогда извини за беспокойство, — Лаврентий Павлович с некоторым трудом встал со стула, — ладно, все же год мне еще пообещали.

— Если я не смогу, это не значит, что никто не сможет. Я не господь бог и гарантий никаких дать, естественно, не смогу, но попытаться все же стоит. И для начала, мне кажется, вам нужно будет провести простенькую, хотя и довольно болезненную операцию. И Сергею тоже, надеюсь, он готов немного потерпеть ради здоровья отца.

— А причем тут Сергей? Он же в проекте…

— Операция действительно несложная, но я ее провести просто не сумею.

— Да, — хмыкнул Берия, — мне говорили, что ты хорошо операции делаешь только на конечностях, причем почему-то исключительно на верхних. И операцию на левой руке делаешь втрое быстрее, чем на правой…

— А вот Лена Ковалева сможет.

— Ковалева? Она же терапевт, а не хирург!

— Я же сказал: операция несложная, по сути нужно будет сделать парочку довольно болезненных уколов — а уколы терапевты чаще всего умеют делать лучше хирургов, у них просто практики больше. Еще лучше только медсестры могут уколы делать, но здесь медсестра не годится… по ряду причин, а вот Лена очень даже подходит. Но сначала нужно будет кучу анализов сделать… не кучу, а несколько, и Лена тоже знает какие именно. Мы сейчас к ней зайдем… чуть попозже, она направления вам выпишет и в нашей поликлинике все за три дня сделают.

— Ковалева не знает о моем диагнозе. И не должна знать.

— Должна. Сейчас она детали диагноза не знает, но чтобы не понять, что с вами что-то не так, причем серьезно не так, врачу нужно быть вообще слепым. Так что немного деталей ей ничего нового не сообщат, а ведь ей вам процедуры делать.

— А нас есть другие врачи, которые уже все знают.

— Я думаю, что они думают, что знают. А я вот не знаю, но тоже догадываюсь, и если мои догадки окажутся верны…

— Твои почему-то всегда оказываются верны… ладно, зайдем к майору за направлением. Но ты точно уверен, что анализы мне нужно сдавать именно в вашей поликлинике?

— Абсолютно: Лена знает лаборантов, знает, где они напортачить могут и знает, что будет лучше еще раз перепроверить. И я именно ее диагнозу поверю, и на этой основе смогу придумать, как вас лечить дальше. Однако повторю еще раз: никаких гарантий ни я, ни кто либо другой вам дать не сможет, но не попробовать вылечиться было бы просто глупо. А вы дураком точно не выглядите, вам при всем старании так выглядеть не удастся. И еще: кое-какие медикаменты я могу посоветовать уже сейчас, они от диагноза точно не зависят. И, скорее всего, вам придется соблюдать не самую приятную диету… однако у меня есть вопрос, на который вы должны будете дать мне однозначный ответ. Не сейчас, а, скажем, через неделю или две: мне ответ будет нужен, чтобы думать в правильном направлении. А вопрос такой: мне лучше работать, чтобы получить для вас максимум работоспособности на короткий срок или чтобы с пониженной работоспособностью максимально постараться продлить вашу жизнь.

— Тут недели и думать не надо, я же уже сказал: максимум работоспособности.

— Но вы все же подумайте: если, скажем, вашу работоспособность будет на уровне семидесяти процентов от максимума, но вы проживете втрое дольше, то успеете сделать гораздо больше.

— Вот умеешь ты вопросы ставить… ладно, пойдем к Ковалевой. Они же в соседнем подъезде?

— Она сейчас у себя в поликлинике, у нее дежурство сегодня.

— А если я к ней в поликлинику…

— Лаврентий Павлович, вас даже Сона не узнала. А Лене там точно никто вопросов о пациентах задавать не будет. Да и наплыва страждущих по воскресеньям там нет…