Перекрёстки Эгредеума

Это был иной мир, и вся его история развернулась перед ней в одно мгновение.

И она вспомнила — всё, без остатка. Последовательность событий выстроилась в памяти, точно заняв прежнее место, откуда была вытеснена тысячи жизней назад.

Она вспомнила, кем была до того, как в Землю врезалась Тейя, вспомнила потерянный дом и своё настоящее имя. И то, что она сделала.

О Предвечная Бездна Тьмы, что она сделала!..

— Эмпирика, пойдём, — Ингвар коснулся её плеча, поднимаясь с кресла. — Твой выход. Слышишь?..

Он осёкся, взглянув ей в лицо.

Бледное лицо с потусторонним взором, в котором читался немой ужас мистического постижения неведомой и зловещей тайны.

Не видя перед собой ничего, кроме образов скрытого мира, та, кто уже не была Марией Станиславовной, дрожащими губами прошептала одно лишь слово:

— Игнавия[1].

[1] От лат. ignavia – вялость, расслабленность, недостаток энергии, бесплодность, бесполезность. Это «консервация организма», «состояние своеобразного психологически обусловленного гипобиоза», в котором существование ограничивается поддержанием жизненно важных функций, т.е. «человек не совершает никаких видов деятельности, кроме направленных на самосохранение». При этом немаловажна психологическая установка на изоляцию от общества (индивидуализм) с невозможностью «удовлетворить естественную человеческую потребность в сопереживании и любви» (Семёнов С.П., Чернявский В.А. Энерджайзинг // Вестник психотерапии. – 2010. – № 36 (41). – С. 22–37.)

ГЛАВА 10. ПОСЛЕДНЯЯ ДОЧЬ КОРОЛЯ ИНГРИДА

***

Он любил её всем сердцем. Любил самой искренней и чистой любовью, нежно и трепетно. Дочь друга и названного брата — он любил её как собственную дочь. Но чем старше она становилась, тем явственнее напоминала свою мать — королеву Виграмору, с которой Ингрид и Хранитель выросли вместе.

Виграмора была предназначена будущему королю с детства — Хранитель это знал, — но тёплый взгляд её светлых очей покорил его сердце навек. И после безвременной кончины златовласой королевы, сражённой неведомой болезнью во время визита на Рат-Уббо, затаённая тень чёрной скорби не сходила с его сумрачного чела.

Но теперь повзрослевшая дочь Ингрида смотрела на него тем же взглядом, бередя память и терзая душу.

Тот проклятый день навсегда запечатлелся в памяти Хранителя яркой вспышкой молнии, надвое расколовшей свинцовое небо. Кровоточащей рваной раной, незаживающим ноющим рубцом на душе воспоминания об ужасной битве не давали ему покоя. Снова и снова являлись они ему во снах, в тревожных предутренних видениях, отравляя и без того безрадостное существование. Лица друзей и любимых, искажённые предсмертной мукой, агония мира, утонувшего во мраке небытия… Вся его жизнь тогда была разрушена в одночасье.

Вероломная судьба с детства вела с ним причудливую игру, лаская одной рукой, а другой нанося жестокие удары.

Своих родителей он не помнил, будучи рано отлучённым от родного дома, оставившего ему на память лишь неясные образы скалистого острова и серого замка над бушующим океаном да загадочную татуировку в виде паука на запястье.

Ему говорили, что семья его была знатной и пала от рук мятежников, но подробностей никогда не раскрывали. Его убедили удовольствоваться только тем, что матерью его была некая Архнэ из племени нуаров, а отцом — высокородный феоссар Валессио, происхождение, жизнь и гибель которого оставались тайной за семью печатями. Даже собственное имя — Ингвар — не давало никакой подсказки, и он не знал, было ли оно дано при рождении. Впрочем, обычно его называли Хранителем, ибо, в ранние годы попав в семью короля Бакринда, он стал приближённым и защитником своего ровесника, принца Ингрида.

С последним они всю жизнь были неразлучны. Вместе росли в родовом королевском владении — Варагнии, в древнем замке, чьи малахитовые стены увиты тёмным змеистым плющом, вместе играли на берегу тихой реки, зачарованно слушая шёпот неспешных волн, мерцающих, точно голубой опал. Вместе учились драться, охотиться, шаловливо посмеиваясь, постигали законы мироздания под хмурым взором грозного наставника-Эгидиума, вместе мечтали о великих свершениях и подвигах. Вместе отправились в столицу, когда юному Ингриду спешно пришлось занять место стремительно угасшего от неизвестной болезни короля. Вместе одолевали трудности, свалившиеся на голову нового правителя, противостояли козням врагов и проискам двоедушных придворных, вместе защищали страну от бед, вели её к процветанию и праздновали триумф побед. Вместе пошли на войну, разразившуюся точно гром среди ясного неба…

Но пока не начавшаяся ещё война витала безымянным призраком вдали от безмятежной столицы, объятой праздничной суматохой, Хранителя терзали мучительные сомнения и затаённые чувства. Он стыдился их, силился вытравить из сердца — но этот чарующий взгляд, эта лукавая улыбка, этот звенящий смех… Ингрид — его названный брат, правитель Объединённого Королевства, сюзерен Рат-Уббо. Он не сможет просить руки его дочери. Да и согласится ли она? Нет, он не смеет даже думать о чём-то подобном — иначе станет предателем. А верность королю дороже собственной жизни.

Но он должен сказать ей. Иначе сойдёт с ума.

***

Просторные залы янтарного дворца, украшенные цветами, были залиты тёплым светом. Всюду сновали слуги в ярких одеждах, готовящиеся к предстоящему празднеству. В коридорах с высокими расписными потолками неспешно расхаживали вельможи в светлых нарядах, расшитых золотом, весело переговариваясь между собой. Король Ингрид в янтарном плаще вместе с приближенными воинами-феоссарами в золотых доспехах направлялся в тронный зал, на ходу отдавая последние указания.

— Волнуешься? — спросил Хранитель, по обыкновению носивший чёрное даже в праздничный день, шутливо толкая его в бок, когда они остались вдвоём, осматривая расставленные по периметру зала пиршественные столы, уставленные яствами.

— Я просто хочу, чтобы сегодня всё было идеально. Чтобы она была счастлива.

Хранитель улыбнулся, подумав, что и сам хотел бы этого больше всего на свете. Сегодня, в день рождения Эвментары, старшей дочери короля, он наконец-то наберётся смелости и признается ей в своих чувствах — не требуя ответа, не надеясь на взаимность, а смиренно уповая лишь на снисходительное милосердие, с которым великодушная возлюбленная молчаливо сохранит его тайну.

— Ну, пора начинать, — вздохнул король и распорядился, чтобы слуги заводили гостей.

— Королевы Ир-Менехет не будет? — спросил Хранитель, силясь отвлечься от невыносимых мыслей о предстоящем разговоре.

— Нет, прислала подарки и извинительное письмо. Её сын заболел. Опять. Впрочем, она пишет, что это не опасно, но я прекрасно понимаю её беспокойство.

— Жаль, — лукаво ухмыльнулся Хранитель, — некому будет строить тебе глазки.

— Вот ещё! — с притворным возмущением фыркнул король. — Одно хорошо: хоть в этот раз обойдётся без её вечных намёков на возможность объединения наших семей.

— Точно. Сватовство Ир-Седека уже всем набило оскомину.

Тут можно даже не волноваться: Ингрид никогда не выдаст за рат-уббианца ни одну из своих дочерей. Особенно ту, которую Ир-Менехет с удивительной и необъяснимой настойчивостью просила ему в жёны — младшую, дочь Ив.

— А она вообще знает об этой ситуации? — поинтересовался Хранитель.

— Нет. Она же слишком юна. И в любом случае этому не бывать.

***

Когда зал был полон и приближенные короля заняли свои места на возвышенной площадке рядом с троном, Ингрид встал, чтобы произнести торжественную речь, предваряя появление именинницы. Он оглядел пёструю толпу гостей, затихших во внимании, обернулся к дочерям…