Первый инженер императора II

Попрощавшись с кузнецом, я направился дальше. Мне нужно было найти Скворцова и справиться о состоянии спасенных. Мага я обнаружил под наспех сколоченным навесом у стены дома, который, видимо, теперь служил лазаретом. Мэтр склонился над Митей, братом Ивана, который лежал на лежанке с закрытыми глазами. Его дыхание было ровным, но лицо оставалось бледным и осунувшимся. Рядом сидел Иван, с тревогой наблюдая за действиями мага.

— Мэтр Скворцов, доброго утра, — обратился я тихо, чтобы не мешать.

Маг выпрямился, повернувшись ко мне. Его синие глаза были как всегда спокойны и проницательны.

— И вам того же, барон.

— Как он? — кивнул я на Митю.

— Сознание все еще блуждает, но угрозы для жизни нет, — ответил Скворцов. — Ментальный шок от долгого воздействия Дикой Руны оказался слишком силен для него. Ему нужно время. Покой. И поддерживающая магия. Я стабилизировал его состояние, дальше организм должен справиться сам. Но процесс будет небыстрым.

— А остальные?

— Остальные приходят в себя значительно лучше. Истощение сильное, но разум почти не пострадал. Пара дней отдыха, хорошее питание, отвары Ариши — и будут как новенькие.

— Это хорошие новости, — с облегчением выдохнул я. — Спасибо вам, мэтр.

— Не стоит благодарности, барон. Это мой долг — помогать тем, кто пострадал от темной магии. К слову, — Скворцов перевел взгляд на дом, — как себя чувствует юная госпожа Долгорукова? Пережитое не могло не сказаться и на ней. Не желает ли она показаться мне?

В его голосе не было и тени подозрения, лишь профессиональный интерес. Но я уловил едва заметную усмешку, скользнувшую по его губам, когда он задавал вопрос.

— Думаю, пока не стоит ее беспокоить, — ответил я как можно более невозмутимо. — Пусть еще поспит. Дорога и переживания сильно ее вымотали за последние дни.

Скворцов мягко улыбнулся, на этот раз чуть заметнее, и кивнул.

— Как скажете, барон. Отдых ей действительно необходим.

Я поймал его улыбку, понял ее скрытый смысл и сам едва заметно улыбнулся в ответ. Кажется, от этого старого мага ничего не утаить. Что ж, тем лучше. Меньше недомолвок.

После короткого завтрака, состоявшего из остатков вчерашней похлебки и свежего хлеба, мы с Иваном и Василем начали готовиться к отъезду. Запрягли пару самых выносливых лошадей в ту самую многострадальную повозку. В нее осторожно перенесли Митю, уложив на импровизированный тюфяк из сена и старых одеял.

Маргарита, уже одетая в простое, но чистое платье, которое ей одолжили женщины, с собранными в косу волосами, сама забралась в телегу и села рядом со спасенным, чтобы присматривать за ним в дороге. Ее решимость и собранность вызывали уважение.

Прощание было коротким, но теплым. Михалыч снова буркнул что-то напутственное, женщины перекрестили нас на дорогу, Скворцов пожелал удачи.

— До вечера! — крикнул я, взбираясь на козлы рядом с Иваном, который взял вожжи.

— Н-но! — Иван тронул лошадей, и повозка медленно выкатилась за ворота поместья.

Дорога до Великого Новгорода прошла на удивление спокойно. Мы ехали не торопясь, стараясь не трясти повозку лишний раз. Маргарита всю дорогу молчала, лишь изредка смачивая губы Мити водой из бурдюка. Иван тоже был немногословен, погруженный в свои мысли.

У городских ворот нас остановила стража, но, увидев меня и флаг государя на повозке (Иван предусмотрительно его прикрепил), тут же расступились, отдав честь.

— Сразу ко двору? — спросил Иван.

— Да, — кивнул я. — Не будем терять времени.

У резиденции Долгорукова нас уже ждали. Видимо, весть о нашем возвращении долетела быстрее нас самих. Дворецкий Игорь Ефимович, на этот раз без своей карикатурной улыбки, а с искренним волнением на лице, встретил нас у самых ворот.

— Барон Кулибин! Господин Кречет! С возвращением! Его Величество… он ждет!

Надо же, даже к Ивану обратился как к господину, а не как к грязи, что прилипла на подошву.

Не успел он договорить, как из дверей вылетел сам Алексей Петрович. Без доспехов, в простом домашнем камзоле, растрепанный, с покрасневшими от бессонных ночей глазами. Увидев повозку, он замер, а затем его взгляд наткнулся на Маргариту, которая с помощью Ивана уже спускалась на землю.

— Рита… — прошептал он, и голос его сорвался. — Маргарита!

То, что произошло дальше, было сценой, достойной театральных подмостков. Забыв про титулы, про этикет, про свиту, царь бросился к племяннице. Она, увидев дядю, тоже забыла про свою гордость и обиды, и кинулась ему навстречу. Они столкнулись посреди двора, и крепкие объятия сказали больше любых слов.

Слезы текли по щекам и сурового монарха, и юной девушки. Он что-то шептал ей в волосы, гладил по спине, а она прижималась к нему, как испуганный ребенок, нашедший защиту.

Мы с Иваном стояли поодаль, молча наблюдая за этой сценой воссоединения, и даже у суровых хламников, я был уверен, что-то дрогнуло бы внутри.

Наконец, немного успокоившись, Алексей Петрович, все еще не выпуская племянницу из объятий, повернулся к нам. В его глазах стояли слезы, но теперь это были слезы благодарности.

— Барон Кулибин… Иван… Я… у меня нет слов… — он с трудом подбирал нужные фразы. — Вы вернули мне ее. Я ваш должник навеки.

— Мы лишь выполняли свой долг, Ваше Величество, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Прошу вас… пройдите в дом, — сказал царь, беря Маргариту под руку и ведя ее к дверям. — Нам нужно поговорить. Вас проводят. Рита, деточка, иди к себе, отдохни. Слуги все приготовят. Мы поговорим позже.

Он передал племянницу подоспевшим служанкам, а сам, бросив на нас еще один полный благодарности взгляд, жестом пригласил следовать за ним и Игорем Ефимовичем.

Нас провели не в тронный зал, а в уже знакомый мне кабинет, где на столе был накрыт скромный, но сытный обед. Царь выглядел измученным, но счастливым.

— Присаживайтесь, — сказал он, указав на стулья. — Ешьте, прошу вас. Знаю, путь был неблизким. А потом… потом расскажете все. Подробно.

Мы не стали отказываться. Горячая еда после долгой дороги была как нельзя кстати. Ели молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Царь тоже ел, но больше смотрел на нас с Иваном, ожидая рассказа.