Первый инженер императора II

— Я ничего не скажу дяде, — игриво шепнула она.

— Как-будто после всего, через что мы прошли, меня можно им напугать, — хохотнул я в ответ.

Глава 19

Утро подкралось незаметно, просочившись в щели между ставнями на окнах. Я очнулся не от холода или неудобства, а от ощущения абсолютного, почти нереального покоя. Тело, еще недавно гудевшее от усталости и перенапряжения, было расслабленным, а голова — свободной от тяжести пережитых кошмаров и давящего Шепота.

Первым, что я осознал, было тепло. Живое, мягкое тепло рядом. И запах. Тонкий, едва уловимый аромат присущий только одной женщине. Мое лицо утопало в огненной волне ее волос, раскинувшихся по подушке. Девушка спала, повернувшись ко мне спиной, ее плечи мерно вздымались в такт тихому сопению.

Хрупкая, беззащитная в своей простоте — совсем не та своенравная девица, о которой говорил ее царственный дядюшка. Или, может быть, именно такой она и была настоящей, за фасадом вынужденной бравады и бунта?

Аккуратно, стараясь не потревожить ее сон, я высвободился из плена рыжих прядей и сел на кровати. В комнате было прохладно. Я осторожно подоткнул одеяло, укрывая ее обнаженное плечо, но ее рука тут же метнулась, перехватив мою ладонь. Маргарита не открывала глаз, но хватка была на удивление крепкой.

— Куда ты? — пробормотала она сонно, голос был хриплым и низким.

— Вставать пора, — тихо ответил я. — Дел много.

— Не хочу… — прошептала она, чуть повернув голову и приоткрыв один зеленый глаз. — Не хочу ехать домой. Хочу остаться здесь. С тобой.

Каждое ее слово было правдой, я слышал это по уверенности в голосе. После всего пережитого — плена, страха, дикого леса, битвы — возвращаться в золотую клетку царского двора, к нравоучениям дяди и урокам магии, которые ей, похоже, были не по душе, казалось невыносимым.

Хмарское, со всеми его руинами, лютокрысами и бытовыми неудобствами, сейчас представлялось ей островком свободы.

— Мне нужно показать Государю, что ты жива и невредима, Рита, — сказал я мягко, погладив ее пальцы. — Это мой долг. А дальше… не думаю, что возникнут проблемы, если мы захотим встретиться снова.

Она открыла второй глаз, и теперь оба они смотрели на меня с тревогой.

— А если возникнут? Если дядя снова запрет меня в четырех стенах? Он может. Он считает, что так меня бережет.

— Уверяю тебя, Рита, проблем не будет, — заверил я ее с той уверенностью, которая родилась во мне после битвы с Цепешем. Я чувствовал в себе силу, не только магическую, но и иную — силу воли, силу знания, силу инженера, способного менять мир вокруг себя. И эта сила давала мне право быть уверенным.

А если Долгоруков попытается чинить препятствия, то у меня найдутся рычаги влияния. Он нуждается во мне, в моих знаниях, в перспективах, которые я могу дать его государству. Освоение Севера, ресурсы Старого Города, возрождение технологий… Нет, он не станет рисковать этим ради того, чтобы удержать племянницу под замком. А если и станет — я найду способ напомнить ему о приоритетах. Дипломатия, убеждение, а если понадобится — и более веские аргументы.

Мысль была циничной, но честной по отношению к самому себе. Я не собирался отступать.

Я наклонился и легко коснулся губами нежной кожи у нее под затылком, там, где начинали виться волосы. Она тихо вздохнула и слегка ослабила хватку.

— Хорошо, — прошептала она. — Я тебе верю.

Осторожно высвободив руку, я встал с кровати, еще раз укрыл девушку одеялом до самого подбородка и направился к комоду, где лежала моя чистая одежда. Переодеваясь, я чувствовал на себе ее взгляд, но не оборачивался.

Утренний обход поместья стал для меня настоящим откровением. За ту адскую неделю, что мы отсутствовали, Хмарское преобразилось до неузнаваемости. Крепкий частокол вместо гнилого забора, почти полностью перекрытая крыша господского дома, застекленные (пусть и не везде идеально) окна первого и второго этажей.

Двор был выметен, мусор убран, даже дорожки посыпаны свежим песком. Удивительно, но мои крестьяне, те самые забитые и запуганные люди, которых мне отдал царь, работали с таким энтузиазмом и сноровкой, словно всю жизнь только и делали, что восстанавливали заброшенные имения. В воздухе витал запах свежей древесины, дыма из кузницы и… чего-то еще. Упорядоченности? Надежды?

Я шагал по двору, кивая и здороваясь с проснувшимися крестьянами. Поразительно, что делает с людьми отсутствие страха и наличие цели. Дать им свободу, доверие и понятную задачу — и они горы свернут.

Дворецкий царя, конечно, подсунул мне «некондицию», но, кажется, это было лучшее приобретение за последнее время.

У кузницы я столкнулся с Михалычем. Старик уже вовсю стучал молотом, высекая искры из раскаленного металла. Запах угля и ковки приятно щекотал ноздри.

— Доброго утра, Андрей Михайлович! — крикнул я, перекрывая лязг. — Как спалось? Призраки не донимали?

Кузнец обернулся, смахнув пот со лба закопченной рукой. Его лицо было сосредоточенным, но в глазах плясали знакомые огоньки.

— Тьфу на тебя, Саша! Опять за свое! — проворчал он, но беззлобно. — Обошлось без нечисти. Спокойно все было.

— А лютокрысы? Не скреблись? Ловушки целы?

— Приходили пару раз ночью, — Михалыч указал молотом в сторону леса. — Скреблись под стеной, где ты велел заделать. Пару раз ловушки сработали — визг стоял на всю округу. Но после того как-то отвадило их сюда соваться. А вчера мужики с ремонтниками как раз все последние щели и дыры в фундаменте и стенах заделали по-человечески. Теперь мышь не проскочит, не то что эта переросшая тварь.

— Отлично! — я был искренне рад. — Значит, моя инженерная мысль работает даже в этом непростое время.

— Работает, куда денется, — крякнул кузнец, возвращаясь к наковальне. — Тебе чего? Аль снова какую железяку хитроумную выдумал?

— Почти, — усмехнулся я. — Собираюсь в город. Племянницу государя доставить, да и дела есть. Василь с тобой останется, если что — поможет. А я постараюсь к вечеру вернуться, если царь надолго не задержит.

— Валяй, — Михалыч ударил молотом по заготовке, рассыпая сноп искр. — Дела государственные — они такие. Ждать не любят.