Первый инженер императора IV

Один из всадников, видимо, самый главный или просто самый наглый, выехал вперед. Он был облачен в пеструю смесь из кожи и меха. Его лицо, заросшее густой, нечесаной бородой, выражало уверенность человека, который точно знает, что самый весомый аргумент в любом споре — это кривой ятаган.

К’тул, подойдя ближе, остановился и издал звук, который можно было бы охарактеризовать как попытку очень старого, проржавевшего механизма откашляться. Этот звук заставил лошадь кочевника нервно всхрапнуть и попятиться.

— Чего надо, дед? — пробасил кочевник, с трудом удерживая разнервничавшееся животное. Его взгляд скользнул по тощему Идрису, а затем с некоторым удивлением остановился на Фтанге, который возвышался над ними, как осадная башня над курятником.

— Всего лишь хотели поинтересоваться, почтенный, а куда путь держите в такую даль? — проскрипел К’тул, его голос был полон старческой немощи и вежливого любопытства.

Кочевник гордо выпятил грудь, его лицо расплылось в самодовольной ухмылке.

— Присоединиться к орде великого Радомира Свирепого! Куда ж еще! — зычно провозгласил он, явно гордясь своей причастностью к столь грандиозному предприятию. — Несем ему дары, да и сами хотим к его войску примкнуть!

— Ясно, — кивнул К’тул, его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Он повернулся к своим спутникам. — Одного оставьте в живых.

— Что? — в недоумении переспросил кочевник. Это были его последние осмысленные слова. Потому что в следующее мгновение мир для него и его товарищей превратился в очень быстрый, очень шумный и очень болезненный калейдоскоп событий.

Фтанг, услышав долгожданное разрешение, издал радостный рев и с грацией носорога, которому на хвост наступил другой носорог, врезался в ряды кочевников. Его первым движением было выдернуть из земли ближайшего всадника прямо вместе с лошадью. Некоторое время он использовал эту несчастную пару в качестве весьма оригинальной дубины, снося все на своем пути. Лошадь визжала, всадник матерился, остальные кочевники в ужасе пытались понять, что происходит.

Идрис же, напротив, действовал с элегантностью хирурга, у которого был очень плохой день. Он не ввязывался в общую свалку, а скользил между врагами, как тень. Его тонкий стилет мелькал в воздухе, находя уязвимые места в кожаных доспехах. Короткий, точный укол — и очередной воин, не пополнивший ряды Радомира с удивленным хрипом, оседал на землю, так и не поняв, откуда пришла смерть. Идрис при этом умудрялся еще и жаловаться.

— Ну вот, опять кровь на рукаве! — шипел он, ловко уворачиваясь от чьего-то меча.

Сам же К’тул стоял в стороне, лениво опираясь на свой посох и наблюдая за происходящим с видом театрального критика, оценивающего не самую удачную постановку. Время от времени он делал едва заметное движение посохом, и очередной кочевник, замахнувшийся на Фтанга, вдруг спотыкался на ровном месте, падал и очень неудачно ломал себе шею. Или его лошадь вспоминала, что в прошлой жизни была птицей, и пыталась взлететь, что, как правило, заканчивалось для всадника весьма плачевно.

Магия К’тула была неброской, почти незаметной, но от этого не менее смертоносной. Он не метал огненные шары и не призывал демонов. Он просто… вносил легкие коррективы в законы вероятности. И этого было более чем достаточно.

Через несколько минут все было кончено. Поле было усеяно телами кочевников и их лошадей. И лишь один, самый молодой и самый испуганный из них, остался в живых. Он сидел на земле, прижавшись к колесу перевернутой повозки, и трясся, как осиновый лист на ветру. Его глаза были размером с блюдца, а зубы выбивали такую дробь, что любой барабанщик мог бы позавидовать.

Троица неспешно подошла к нему. Фтанг, отбросив в сторону уже изрядно помятую лошадь, с любопытством разглядывал выжившего. Идрис брезгливо вытирал свой стилет о штанину одного из убитых.

К’тул подошел к трясущемуся кочевнику и по-отечески положил ему руку на плечо. Тот взвизгнул от неожиданности и, кажется, стал еще меньше ростом.

— Ну, — проскрипел старик, и в его голосе прозвучали почти дружелюбные нотки, — веди нас к своему Радомиру. Расскажешь ему, что мы тоже хотим присоединиться к его великому походу. Уверен, он будет рад новым союзникам. Особенно таким, как мы.

Конечно же, никто и не собирался примыкать к армии Родомира Свирепого.

Глава 16

— Все готово, барин.

Голос Ивана, хриплый от усталости и холодного степного ветра, вырвал меня из состояния напряженной сосредоточенности. Я стоял на наспех сколоченной смотровой площадке, вцепившись в перила, и смотрел на восток, туда, где за серой, выжженной равниной скрывался враг.

— Отлично, — сказал я, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

Мы заканчивали последние этапы подготовки, превращая Ущелье Черного Ворона из простого географического объекта в смертельную, многоуровневую ловушку. На это ушло еще два полных дня и две почти бессонные ночи.

К счастью, за это время нам удалось наладить почти бесперебойный, курсирующий маршрут между Старой Руссой и ущельем. Логистика — вот что было ключом к успеху в этой гонке со временем.

Караваны ходили бесконечным потоком. Скрипели колеса, фыркали уставшие лошади, хмурые возницы подгоняли их криками. Подвозили разное: доски, мешки с песком, новые партии огненных горшков… но самое главное — оружие и броню.

Солдаты, прибывавшие из Руссы и Новгорода, постепенно преображались. Старые, потертые кожаные доспехи и разномастные кольчуги сменялись на темно-серые, испещренные гексагональным узором нагрудники и наплечники. Они выглядели теперь не как разношерстное ополчение, а как единая, грозная армия. Армия новой эры, оснащенная оружием, которого этот мир еще не видел.

И последним, финальным этапом стало возведение баллист, которые мы обсуждали с Иваном, и мощных баррикад в самом узком месте ущелья. Вот их-то мы только что и закончили, установив тяжелые, пахнущие свежим деревом и смолой орудия на специально подготовленных площадках напротив узких бойниц в баррикаде.

Я спустился с вышки. Ноги гудели от усталости. Последние дни я почти не спал, лично контролируя каждый этап работы, внося коррективы в чертежи на ходу, объясняя плотникам и воинам принципы работы механизмов.

Баррикады получились внушительными. Не просто гора камней и бревен, нет. Это были настоящие инженерные сооружения. Несколько рядов заграждений из толстых, заостренных кольев, вбитых в землю под углом.

Проходы между ними были узкими, извилистыми, и каждый из них простреливался с наших позиций на склонах. А в самих баррикадах, как я и планировал, были спрятаны «сюрпризы» — замаскированные ловушки, «Ежи», готовые в любой момент выпустить свой смертоносный груз.