Первый инженер императора IV

И он увидел это. Едва заметную, почти призрачную, красноватую дымку, которая медленно поднималась от трупа, словно последний выдох, словно сама эссенция только что оборвавшейся жизни. И эта дымка, повинуясь какому-то невидимому закону, тонкой, извивающейся струйкой потянулась к камню в руке К’тула.

Она впиталась в него. Беззвучно. Мгновенно. И в тот же миг одна из мутно-серых граней камушка на долю секунды моргнула тусклым, но отчетливым алым отблеском, прежде чем снова стать серой.

К’тул довольно хмыкнул. Работает. Медленно, конечно. Одна жизнь — одна крошечная капля в бездонный сосуд. Но работает.

Его размышления прервал очередной отряд дикарей, который с гиканьем и боевыми воплями пронесся мимо, направляясь прямиком в ущелье, в огненную мясорубку.

Старик, поморщившись, вытянул свою костлявую руку и мертвой хваткой уцепился за плечо одного из пробегавших мимо ордынцев. Тот от неожиданности едва не выронил свой топор, но, увидев, кто его остановил, тут же замер, как вкопанный.

— Скажи всем отступить оттуда, — проскрипел К’тул, его голос был лишен всяких эмоций. — Немедленно. И собраться здесь, у входа в ущелье. Нам нужно разобрать этот завал из трупов, иначе мы не пройдем.

— Понял вас, великий К’тул! — выпалил ордынец, его глаза были полны суеверного ужаса. Он вырвался из хватки старика и, развернувшись, бросился обратно, к основной массе войска, выкрикивая приказы нового предводителя.

[Маргарита Долгорукова]

Маргарита не планировала ввязываться в бой раньше времени. Да, она была здесь. Да, она была в боевой одежде, с кинжалом на поясе. Но она прекрасно понимала, что ее сила — не в клинке и не в физической мощи. Нет.

Ее Дар, ее способность проникать в чужие умы, чувствовать их мысли, их эмоции — вот было ее главное оружие. И сейчас, когда ущелье превратилось в кипящий котел из огня, стали и криков, куда важнее было не махать кинжалом, а осмотреть поле боя, понять, откуда на самом деле растут ноги.

Она стояла внизу у подножья отвесной скалы, чуть в стороне от входа у самого ущелья, где толпились солдаты. Отсюда она могла сосредоточиться и «взглянуть» сотнями глаз на происходящее.

Ей была видна вся картина этого жуткого, но завораживающего по своему масштабу побоища. Она видела, как летят «огненные горшки», как ревет пламя, как методично работают арбалетчики, как внизу, за баррикадами, несокрушимой стеной стоит их пехота. Она видела Александра, который, спустившись вниз, теперь находился рядом с царями и сотниками и что-то обсуждал.

Все шло по плану. По его плану. И это вызывало в ней смесь восхищения и какой-то тихой гордости.

Конечно же, Маргарита слышала про Радомира Свирепого. Слухи о нем, как степной пожар, расползались по всем землям. Но сам он, его разум, его воля, находились вне радиуса ее покрытия. Слишком далеко. Она не могла почувствовать его, не могла понять его истинные мотивы.

Маргарита была уверена, что такого сильного человека она смогла бы легко вычислить среди всей этой толпы, но… никого подобного не было.

А теперь… теперь здесь, в этом ущелье, среди тысяч дикарей, она ощущала нечто иное. Знакомое. Неприятное. То, от чего по спине, от самого затылка и до поясницы, пробежал ледяной, колючий холодок.

Она закрыла глаза, отключаясь от внешнего шума. Сосредоточилась. Потянулась своим ментальным взором туда, вглубь вражеской орды, за первые ряды, за стену огня и дыма. Она искала источник. Не источник ярости дикарей — та была примитивной, животной.

И она нашла его. Вернее, их. Три ментальных маяка. Два — тусклых, слабых, а третий… третий был другим. Древним, холодным, как могильная плита. Он был окутан какой-то ментальной защитой, колючей, неприятной, но она узнала его. Узнала этот ледяной, безжалостный разум.

— Не может быть, — прошептала она сама себе, ее губы едва шевелились.

— Что? — раздался рядом знакомый голос.

Маргарита вздрогнула и открыла глаза. Рядом с ней стоял Александр. Он смотрел на нее с беспокойством, его брови были нахмурены.

Маргарита напряглась, снова закрывая глаза, пытаясь уцепиться своим Даром хотя бы за один из этих разумов, за того, кто был слабее. Но среди них троих до одного было невозможно достучаться, потому что… мозгов и осознанности там не было, а второй… Ей нужно было подтверждение, ей нужно было убедиться, что она не ошиблась. Она протянула свое ментальное щупальце…

И ее тут же отшвырнуло. Словно она, маленький, неопытный котенок, сунулась в клетку к разъяренному тигру. Удар был не физическим, а ментальным, но от этого не менее болезненным.

— Ай! — она вскрикнула, отшатнувшись назад и схватившись за голову. В глазах потемнело, мир качнулся. Казалось, будто в ее мозг на мгновение воткнули раскаленную иглу. От самой макушки и через весь позвоночник до самых пяток

— Маргарита! — Саша тут же подскочил к ней, подхватил за плечи, не давая упасть. Его руки были теплыми, крепкими. От их прикосновения стало немного легче. Она скосила глаза и снова увидела эти странные, черные узоры на его правой руке, которые теперь казались еще более темными, почти живыми. От этого вида на душе стало еще паскуднее.

— Это те трое, — сказала она, с трудом переводя дыхание и глядя ему прямо в глаза. — Те, которые… которые меня тогда похитили. Они здесь. Я их чувствую.

Глава 18 Финал

К’тул стоял в арьергарде, наблюдая за огненным адом, разверзшимся в ущелье, с бесстрастием древнего божества, созерцающего муравейник, заливаемый кипятком. Он не чувствовал ни восторга, ни жалости. Лишь холодный, расчетливый интерес. Его план шел именно так, как он и предполагал.

Хотя, стоит отметить, что такого ГОРЯЧЕГО приема он не ждал однозначно.

Вопли, доносившиеся из каменного коридора, треск огня, предсмертные крики его нового, такого недолговечного войска — все это было для него лишь фоном.

— Фтанг, пойдем со мной, — проскрипел он, обращаясь к своему могучему спутнику, который с тоской наблюдал за битвой, не имея возможности принять в ней участие. — Но сначала, подбери-ка себе пару трупов. Вон те, что лежат у твоих ног. Прикройся ими, чтобы тебя, не приведи Луна, случайно не задели.

— Ура! — радостно взревел Фтанг. Мысль о том, что ему наконец-то разрешат подойти поближе к самому интересному, наполнила его детским восторгом. С каким-то понятным только ему весельем он наклонился и подхватил два бренных тела ордынцев, которые еще недавно были живыми людьми, а теперь превратились в импровизированные щиты. Он держал их под мышки, по одной в каждую руку, так легко, словно это были две тряпичные куклы.

Дважды уговаривать не пришлось.

Они подошли к самому входу в ущелье, остановившись на почтительном расстоянии. Отсюда было хорошо видно, как огненный вал начинает понемногу стихать, оставляя после себя лишь дымящиеся, обугленные трупы и непроходимый завал из камней, бревен и человеческих тел.