Первый инженер императора IV

Нервный мандраж был нормальным состоянием, к которому он за годы странствий привык, но ничего не мог с собой поделать. Руки бил мелкий тремор, колени слегка подкашивались, а по спине под композитным нагрудником струился холодный пот.

— Помню, — Руслан покрепче ухватился за массивный рычаг своей баллисты, ощущая ладонями шероховатое, плохо отполированное дерево, чьи мелкие занозы привычно впивались в кожу. — Стреляем до упора, а потом валим. Никакого геройства. Никакого риска.

— Никакого риска, — как эхо, повторил за ним Олег, и в его голосе прозвучала мрачная ирония.

Руслан снова посмотрел на ущелье. Оно было готово. Паутина растяжек, замаскированные ловушки, пирамидки «огненных горшков» на склонах… Все было рассчитано, продумано. Но одно дело — план на пергаменте, и совсем другое — ревущая, живая лавина, которая вот-вот хлынет в этот каменный коридор.

— Идут, — сказал Олег, его голос стал жестким, собранным. Он прищурился, вглядываясь в даль, где на фоне серого утреннего неба уже можно было различить первые силуэты, вырвавшиеся из общей массы.

— Да что ты? — нервно хохотнул Руслан, пытаясь сбросить напряжение. — А я-то думал, они на чай зашли. Целься.

Теперь хохотнул Олег, его смех был коротким, сухим, как треск ломающейся ветки.

— В такую толпу даже слепой не промажет.

И он был прав. Орда втягивалась в ущелье. Чем ближе они подходили, тем чаще начинало биться сердце. И от их количества. И от их вида. Руслан видел их. Грязные, заросшие, в рваных шкурах, с безумными, горящими глазами. Они неслись вперед, не разбирая дороги.

Их было много. Действительно много. Сначала Руслан по привычке, выработанной годами разведки, попытался их считать. Десять. Пятьдесят. Сотня. Две. А потом он понял, что это не просто глупая, а абсолютно бредовая затея. Проще было ложками вычерпать и пересчитать все озеро Ильмень, чем этот бесконечный, бурлящий, ревущий поток из человеческих тел, который, казалось, не иссякнет никогда.

Он снова сглотнул вязкий комок в горле и скосил взгляд на лежавшие по правую руку от него аккуратные паки со снарядами для баллисты. Тяжелые, окованные железом бревна, предназначенные для того, чтобы крушить, ломать, пробивать.

Ему было тяжело представить, сколько из них он успеет выпустить по этой живой реке, но он постарается. Постарается сделать как можно больше.

Руслан замер, его рука лежала на грубо отесанном рычаге баллисты. Он не дышал. Весь мир сузился до этого узкого проема в баррикаде. Он чувствовал, как пот стекает по виску, как бешено колотится сердце, отбивая в ушах какой-то первобытный, дикий ритм.

— Давай, Русь, — прохрипел рядом Олег, его лицо было бледным, но глаза горели лихорадочным, злым огнем. — Дай им прикурить.

Руслан выдохнул. Его пальцы стиснули рычаг до побелевших костяшек. Прицеливаться было бессмысленно. Он просто направил тяжелое метательное плечо в самую гущу этого людского потока, туда, где плотность тел была максимальной. И дернул.

Механизм, созданный гением барона и собранный их собственными руками, сработал безупречно. Композитные плечи согнулись, натягивая толстую тетиву из воловьих жил, а затем с оглушительным, сухим щелчком, похожим на треск ломающегося векового дуба, распрямились. Баллиста, содрогнувшись всем своим деревянным телом, выплюнула тяжелое, окованное железом бревно.

Снаряд с утробным, воющим звуком пронесся по воздуху. Это был не свист стрелы, нет. Это был рев летящей смерти. Он врезался в первые ряды дикарей с чудовищной силой.

Зрелище было одновременно и жутким, и завораживающим. Бревно, вращаясь, проложило в толпе кровавую просеку. Оно ломало кости, сминало тела, подбрасывало в воздух ошметки плоти и обрывки шкур.

Несколько человек, те, кому не повезло оказаться на его пути, были просто стерты с лица земли, превратившись в кровавое месиво. Еще с десяток, сбитые с ног, покалеченные, упали под ноги своим же соплеменникам, которые, не обращая никакого внимания на павших товарищей, продолжая нестись вперед.

— Есть! — выкрикнул Олег, и в его голосе смешались восторг и ужас. Он тут же дернул за рычаг своей баллисты.

Второй снаряд полетел следом, чуть правее, расширяя брешь в рядах нападающих. Снова крики, снова кровь, снова падающие тела.

Но, как и следовало ожидать, орда неслась дальше.

Потери… они их просто не замечали. Для них это были не потери. Это была… естественная убыль. Как камни, осыпающиеся со склона во время лавины. Упавшие, раненые, умирающие — они были лишь помехой на пути, которую нужно было перешагнуть, растоптать, чтобы двигаться дальше.

В их безумных глазах не было ни страха, ни сомнения. Лишь первобытная, животная ярость и жажда разрушения. Они были как саранча, что увидела свежее поле. И жажда добраться до него перебарывала весь страх и всю нерешительность.

— Перезаряжай! — рявкнул Руслан, уже работая воротом своей баллисты.

Это был адский труд. Нужно было с нечеловеческим усилием натянуть тугие жилы, зафиксировать их, вложить в ложе новый снаряд. Мышцы горели, пот заливал глаза, руки скользили по дереву. Но они работали. Быстро. Словно от скорости их движений зависела не только их собственная жизнь, но и жизнь всех, кто был позади.

Впрочем, можно сказать, что именно так оно и было.

Снова выстрел. И снова. Баллисты били без остановки, выплевывая смерть. Бревна крушили, калечили, пробивали в рядах дикарей страшные борозды, которые тут же заполнялись, словно поток воды.

— Не останавливаются, гады! — прорычал Олег, его лицо было перепачкано грязью и потом. — Им что, вообще плевать?!

— Им приказали идти вперед! — крикнул в ответ Руслан, пытаясь перекричать нарастающий рев толпы. — И они будут идти!

Он был прав. В этом безумии чувствовалась чья-то злая, расчетливая воля. Кто-то гнал их вперед, используя как живой таран, как пушечное мясо.

Руслан снова прицелился. На этот раз он выбрал другую цель. Чуть ближе, где начинались первые единицы спрятанных ловушек. Он дернул рычаг.

В тот же миг, когда бревно вылетело из баллисты, и, достигнув цели, задело растяжку, земля под ногами у дикарей вздыбилась, после чего над головами орды вспыхнули сотни мелких стальных иголок.

Это сработал «Еж».

Вопль, который раздался в ущелье, был не похож на прежние. Это был не яростный рев, а пронзительный, полный боли и ужаса визг. Десятки дикарей, попавшие в зону поражения, рухнули на землю, их ноги, животы, грудь были утыканы стальными иглами, как подушечки для булавок. Они катались по земле, пытаясь вырвать из себя эти смертоносные занозы, но лишь глубже вонзали их в плоть.