Петербургское действо

Гольцъ, выйдя изъ-за стола, прямо подошелъ къ государю, встревоженный не мене Гакстгаузена.

— Ваше величество, зачмъ вы огласили эту тайну? Наконецъ, самъ я, пользующійся довріемъ вашего величества, признаюсь, ничего не зналъ. Я думалъ, что война съ Даніей можетъ быть, но… но въ отдаленномъ будущемъ. Король будетъ на меня разгнванъ, а между тмъ, я не виноватъ.

— Не сердитесь, милый баронъ, я и самъ не хотлъ сегодня объявлять, да разсердилъ меня этотъ старый грибъ, я и сказалъ. Да что за важность, не нын, такъ черезъ мсяцъ не черезъ мсяцъ, такъ черезъ годъ, а все равно я эту войну начну. Признаюсь вамъ, однако, что теперь, поговоривъ объ этомъ, мн бы хотлось хоть сейчасъ выступить. Вдь я въ три дня всю Данію завоюю, не только что Шлезвигъ.

И государь постепенно, покуда Гольцъ становился мрачне, развеселился снова.

— Не нравится вамъ? воскликнулъ вдругъ государь, смясь и трепля по плечу посла. — Мало ли что! Вдь вотъ вы какіе, я вамъ отдалъ даромъ обратно цлое, завоеванное тетушкой, королевство, а вы не хотите, чтобъ я себ взялъ маленькое герцогство.

Гольцъ пробормоталъ что-то въ объясненіе, но самъ почувствовалъ, что говорить нечего.

Государь двинулся отъ него къ кучк весело хохотавшихъ гостей, вокругъ окончательно захмлвшаго Жоржа. Но Гольцъ снова догналъ государя и спросилъ:

— Ваше величество, окончательно-ли ршенъ этотъ вопросъ и прикажете-ли мн, по долгу посла, дать знать немедленно королю?

Лицо государя омрачилось.

— Я не понимаю васъ, баронъ, вымолвилъ онъ, слегка закинувъ голову назадъ. — Что жъ я, наконецъ, императоръ или нтъ? Мн кажется иногда, что около меня люди самые близкіе забываютъ, что я императоръ россійскій. Я вамъ говорю при всхъ, что я… заговорилъ государь громко, но залпъ хохота охмлвшихъ вельможъ покрылъ голосъ его на столько, что Гольцъ не разслышалъ ничего.

— Ваше величество недавно писали королю, что собираетесь въ Москву короноваться, а потомъ…

— Короноваться! Все глупости, — успю сто разъ… Это бабьи… Все вздоръ! воскликнулъ государь. — Черезъ мсяцъ я выступаю съ войскомъ и со всей гвардіей. A королю напишите отъ меня, что онъ обязанъ мн помогать деньгами или войскомъ, какъ это стоитъ въ нашемъ трактат.

— Король, выговорилъ глухо Гольцъ, — не ожидалъ, что война эта будетъ объявлена вашимъ величествомъ такъ скоро. Это поразитъ короля, моего монарха. Огорчитъ его даже! Огорчитъ!

— A мн какое дло! вдругъ визгливо вскрикнулъ Петръ едоровичъ. — Да вы, наконецъ, право, кажется… съ вашимъ королемъ вмст…

Но Петръ едоровичъ запнулся, такъ какъ крайне рзкія слова на счетъ Фридриха просились ему на языкъ, и затмъ выговорилъ:

— Что, я, адьютантъ, что-ли, вашего короля! Я повелитель громаднаго государства, монархъ, который, если захочетъ, то можетъ снова возвратить себ вс т земли, которыя недавно вамъ, сказать ужь по правд, опрометчиво подарилъ.

Гольцъ даже поблднлъ.

— Да-съ, опрометчиво! мене горячо сказалъ государь. — спросите любого вельможу столицы. Спросите перваго попавшагося мужика на улиц! Всякій вамъ скажетъ, что вы и вашъ монархъ искусно провели меня. Ну-съ, разсмялся вдругъ государь весело, — вотъ теперь и извольте-ка мн помогать бить датчанъ и брать Шлезвигъ. A какъ только мы это кончимъ, хлопнулъ государь въ ладоши, — такъ извольте мн помогать противъ Польши и Саксоніи, дядю курляндскимъ герцогомъ посадить. A какъ мы и это кончимъ, извольте опять… Ну, тамъ видно будетъ… Это ужъ мой секретъ. A я секрета не разболтаю.

И государь весело двинулся къ кучк гостей, замтивъ что вс они выходятъ изъ гостиной на балконъ, а нкоторые оттуда уже спустились въ садъ.

Гольцъ тотчасъ же ухалъ изъ дома Разумовскаго и поскакалъ прямо въ Гакстгаузену.

Государь двинулся со всми въ садъ и, свъ на послднюю ступеньку каменной лстницы, позвалъ въ себ хозяина.

— Алексй Григорьевичъ, или, голубчикъ! садись со мной! Каково я отъэспадронилъ ихъ всхъ! Знатно! Не ожидали они отъ меня!

Между тмъ, вельможи, спустившись въ садъ, по предложенію кого-то, начали запросто играть въ чехарду. Зрлище это было на столько удивительно и смшно, что государь сталъ невольно хохотать.

Сановники въ мундирахъ, покрытые орденами, бгали мимо него, становились по очереди, прыгали, вертлись, хохотали, падали.

Наконецъ, пришелъ чередъ принца. Жоржъ, первый разъ въ жизни игравшій въ русскую игру, сталъ на дорожк, растопыривъ ноги. Кто-то, Корфъ или Трубецкой, кричалъ принцу выставить одну ногу впередъ, но Жоржъ не слушалъ и стоялъ. Трубецкой побжалъ первый, не смотря на свои восемьдесятъ лтъ, оперся руками въ спину принца, подскочилъ черезъ силу… но отъ старости, а можетъ, и отъ хмля, застрялъ верхомъ на Жорж, неуклюже растопырившемъ ноги. И оба кубаремъ покатились въ траву. Залпъ хохота раздался кругомъ нихъ. Государь хохоталъ боле всхъ. Два молодца, одинъ отъ удара въ грудь и голову при паденіи, а другой отъ старости, недвижно лежали на трав, не имя возможности подняться. Ихъ окружили, съ трудомъ подняли на ноги. Черезъ нсколько минутъ вс, кром нихъ, снова играли въ горлки. Государь присоединился къ прочимъ, но будучи моложе всхъ бгалъ проворнй и ловче и, не будучи ни разу пойманъ ни однимъ изъ нихъ, вдругъ разсердился.

— Что-жъ, вы, поддаваться вздумали! Потому что я государь! Разв такъ играютъ! Это лакейство! Играйте, какъ слдуетъ. Догоняйте! Ты, Корфъ… Ну-ка…

— Да… Гд-же мн… ва-ше… ва-а-ше… забормоталъ ошалвшій отъ вина и отъ усталости Корфъ.

— Вздоръ! Догонять… Гетманъ! Ну… За коровами бгать умлъ, а теперь, вишь…

И въ ту же минуту государь запнулся; онъ замтилъ что-то сіявшее на дорожк и, быстро сдлавъ нсколько шаговъ, нагнулся и поднялъ звзду своего любимаго голштинскаго ордена святой Анны.

— Это кто потерялъ? громко воскликнулъ онъ, слегка мняясь въ лиц. — Топтать ногами орденъ, учрежденный въ память моей покойной матери! А?! Кто потерялъ?! Кто потерялъ?!!.

И сразу вс хохотавшіе и возившіеся шалуны, изъ которыхъ самому молодому было лтъ пятьдесятъ, присмирли, и со страхомъ каждый шарилъ руками по своей груди. Владлецъ звзды не нашелся. Оказалось тотчасъ кавалеровъ семь этого ордена, но у всхъ звзда была на груди. Оглядвъ себя, оглядвъ другъ дружку, пересчитавшись, компанія замтила, что не вс были на лицо, не было и самого хозяина дома. При наступившей внезапно тишин вс разслышали странные вопли за кустами. Казалось, что это овца блеяла.

Государь, держа звзду въ рукахъ, двинулся на это блеяніе и увидлъ Разумовскаго, который поддерживалъ Жоржа. A Жоржъ этими овечьими печальными звуками разставался съ тми блюдами, которыя покушалъ за обдомъ и растревожилъ въ чехард…

Звзда оказалась его! Но дядя былъ въ такомъ жалкомъ положеніи, что государю нельзя было и разсердиться.

— Ну, хорошо, mein Onkel… воскликнулъ государь, снова весело:- все-таки накажу. Она брилліантовая! У кого изъ васъ нтъ еще Анны?

— У меня нтъ! У меня! У меня! раздалось сразу пять голосовъ.