По дороге к Храму

Кое-как устроился Андрей рабочим на пилораму, где теперь заправлял делами, частный предприниматель из Молдовы. Он поначалу наотрез отказался принимать судимого, но в конце, как бы пожалев, предложил самую низкооплачиваемую работу. Андрей и этим остался доволен – нужно было кормить семью.

– Ничего. – Успокаивал он гражданскую жену. – Это всё временно. Покажу себя, и будет к зарплате прибавка. А – нет… к тому времени батя поостынет, к нему подамся. Говорят, у него мужики хорошо зарабатывают.

– И чего он так на тебя взъелся? – задумчиво спросила Иришка. – Может мне с ним поговорить?

Андрей ничего не ответил, взял со стола папиросы и вышел на веранду.

Зима не заставила себя долго ждать. В одну ночь сковала льдом Сужу и, за неделю присыпала всё обильным снегом. Уже в начале декабря, расчищая дорожку к дому, Андрей нагреб огромный сугроб в палисадник. Зарплату предприниматель задерживал, обещая выдать лишь к Новому году, ссылаясь на несовершенную налоговую политику, что рабочих мало интересовало. Потому они и работали без интереса, шатай – валяй. К двум часам разбродились, кто к магазину остаканиться, а у кого в кармане ветер гулял, брели домой ругаться со своими женами. Андрея такая политика не устраивала и, он каждый день собирался к отцу и каждый раз откладывал, надеясь на какое-то улучшение у себя на работе. Когда стало голодно, мужики подняли шум и хозяин, им выдал четвёртую часть зарплаты. Этих денег могло хватить только на ящик водки, без закуски. Андрею, получившему свою первую зарплату, было не как не отвертеться от сплочённого неплатежами коллектива и пришлось с ними зайти в забегаловку. После выпивки, с набитым продуктами пакетом в руках, он пересекал главную улицу, направляясь домой. И тут лицом к лицу столкнулся с Антониной. С минуту они растерянно смотрели друг на друга, выпуская изо рта клубы морозного пара.

– Здравствуй Андрей. – Сказала она, до коликов приятным голосом.

– Здравствуй. – Попробовал улыбнуться Андрей, но у него не получилось.

– Вот, видишь, как всё…

В душе Андрея поднялась большая кипучая волна, он хотел на одном дыхании выплеснуть из себя всё, что таил, но она заторопилась.

– Даже поговорить некогда. Алёнка одна оставлена. Побегу…

– Прости меня, Тося. – Онемевшими губами, сказал Андрей.

– За что? Ты, кажется, немножко выпил. – Улыбнулась она. – Побегу.

– Есть за что. – Сказал он вслед удалявшейся Антонине.

Домой он пришёл хмурым. Иришка хозяйничала на кухне. Славка сопел в кроватке. Весь вечер Андрей молчал, и ходил курить через каждые полчаса.

– Ну, что ты так расстроился? Очень-то не печалься, проживем и на эти деньги. Скоро, вот, Славке выдадут «стипендию». – Попробовала Иришка растормошить мужа.

– Нет, я всё-таки к нему схожу! – Сказал Андрей и начал торопливо одеваться.

Он вошёл в отчий дом затемно, надеясь застать отца. Но там одна мать вязала внуку свитерок, под рекламные всплески телевизора. Она засуетилась, увидев вошедшего сына, отложила своё кропотливое занятие.

– Как у вас? – начала было расспрашивать Нина Ивановна.

– Мам, у нас всё нормально. – Перебил её Андрей. – А, батя где?

– Так на реке, дежурит. У них сети повадились красть. Там и сидит целыми сутками. Да разве за всеми углядишь? Вон сколько неработи развели.

– А, где у них землянка, мам?

– На острове. Днём-то её с берега хорошо видать. Не туда ли ты собрался?

– Да отца надо увидеть. Дело есть.

– Сейчас темень такая! Тебе и тропы не найти. Завтра сходишь. А может быть и сам ещё вечером придёт…

– Ладно, мам… Ты заходи. Славка соскучился. – Оглянувшись, с порога, улыбнулся Андрей.

– Довяжу свитерок, и зайду. Сам-то не ходил бы туда в темень такую…

Андрей быстро шагал по улице и сердито размышлял:

– «Что, хоть за напасть такая?! Чего не задумаешь, ни хрена не выходит! Приду прямо к нему и всё, как на духу, выложу. Будь, что будет. Отец он мне, или кто?! Должен же понять!»

Попутно, он зашёл домой. Иришка кормила кашей Славку.

– Чего-то разбегался сегодня наш папуля. Ты, чего Андрюша, выпить захотел? Так у меня есть.

– Если бы выпить… Морозно на улице. Перчатки на шубенки, зашёл поменять.

До бати дойду. Может быть, возьмёт к себе в артель. Поостыл уже, наверное.

Ириша посадила в кроватку сына, достала с антресоли меховые рукавицы и подала мужу. Потом сама накинула на его шею шарф, натянув концы, озорно заглянула в его глаза.

– Только не долго.– Да, я мигом…

Лука Михайлович, подбросил в буржуйку дровишек, сел на нары и стал снимать валенки. Он был, сердит и озабочен. За последнюю неделю, сколько бы они не делали засад, воры не попадались. Как только снимали «секреты», оставив сети без присмотра, тут же не досчитывались двух, трёх штук. Так можно и вообще без снастей остаться. В голове он перебирал всех своих работников, кто бы мог пойти на такую подлость, и не находил. Подозревать было некого. Не будут мужики рисковать, при такой-то зарплате. Он улёгся на нары, отвернувшись к стене.

– «Ну, если поймаем, помилования не будет! Будь, хоть стар, хоть млад. Хоть мужик, хоть баба!» – Подумал он, скрипнув зубами.

Месяц, то прятался за облака, то снова освещал, притоптанную лыжами дорожку. Вдалеке, Андрей уже ясно различал жёлтый свет в оконце рыбацкой землянки. Из тонкой трубы над крышей, едва заметной струйкой поднимался дымок, напоминая фрагмент из недалекого прошлого.

На сей раз, месяц спрятался надолго и Андрей, прошагав несколько минут в темноте, запнулся за какой-то колышек. Он упал ничком на звонкие ледяные осколки, рядом с полыньёй.

– Фу-т-ты! Чуть не влетел. – Ругнулся он на темноту, и в сию же минуту, глаза резанул яркий свет фонарика. Андрей прикрылся от света рукавицей.

– Вы кто? – спросил он громко.

– Не твое дело. Вот, кто ты?!

– Я, Андрей Те…

– Серж, пойди, доложи шефу. – Не дал ему договорить тот, что с фонариком. – Скажи, один есть.

Яркий, длинный луч фонарика, начал шарить по снежной равнине, выискивая кого-то ещё.

Терёхин старший, разомлев от тепла, отходил ко сну, когда в землянку вбежал запыхавшийся Серж.

– Что, попался? – не открывая глаз, сонно спросил начальник.

– Ага… только… – начал объяснять Серж, тяжело переводя дыхание.

Терёхин показал большим пальцем вниз, что означало привести приговор в исполнение.

– Но… – Серж хотел ещё что-то сказать, но Терёхин его гневно перебил:

– Я сказал!

И, тот, с опаской поглядев на широкую спину начальника, пожал плечами, снял с крюка бухту капроновой бечёвки и быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Терёхин выругался, сел на нарах, свесив босые ноги.

– «Пойду, погляжу. Может бабу поймали, а может мальца. Эти недоумки кого хошь через пучину протащат. Надо сходить». – Недовольно подумал он, начиная неторопливо одеваться.

Когда начальник подошёл к месту происшествия, с только что вытащенного из полыньи Андрея, стекала блестящая в лучах фонариков студёная вода. Низко наклонившись, он откашливался, отмахивался и отталкивал мужиков, пытавшихся отвязать от него бечёвку.

Лука Михайлович, признав в пойманном собственного сына, со звериным блеском в глазах, оглядел рыбаков, свершивших судилище.

– Вы что, уроды?! Да я вас!..

– Так сам же велел, Михалыч! – Слёзно взвизгнул Серж и, обречённо махнув рукой, побрел к избушке.

– Водки принеси. Быстро! – Крикнул ему Терёхин старший, и подошёл к Андрею. Тот стоял, отплевываясь, глядя на отца из-под нахмуренных бровей.

– Что, батя? И при буржуях, сам решаешь, кого судить, кого миловать?! Ведь это же не законно. Это же самосуд! Или для тебя завтра поправку впишут в ваш сраный закон?! – Андрей саркастически рассмеялся. Пока он с этой передряги высказывал отцу всё, что на ум взбредёт, прибежал с бутылкой водки, Серж. Андрей сам распутал бечёвку, почувствовав, как тяжело сгибаются руки в локтях. Мороз сковывал мокрую одежду. Отец резким движением вырвал из руки Сержа бутылку и, отвернув пробку, протянул её сыну.

– Пей, и бегом в землянку!

При выплывшем из-за тучь месяце, Андрей рассмотрел растерянное выражение его лица.

– Оставь своим уродцам. – Ухмыльнулся Андрей и, обхватив грудь руками, неторопливо побрел в сторону посёлка. Сначала все молча, смотрели ему вслед. Затем послышалась брань, похожая на ночную собачью перекличку, в которой особенно ясно прослушивался голос начальника.

Иришка ужаснулась, увидев ввалившегося за порог, обледеневшего мужа.– Водки дай… – с трудом выговорил он.

Утром пришла мать, получив телеграмму от старшей сестры, проживающей в сотне километров от них в небольшой деревушке.

– Пишет, гораздо занедужила. – Примеряя свитерок на развеселившегося внука, сказала она. – Что-то Андрея не вижу. Ушёл куда?

Андрей поднялся с постели, сунул ноги в лохматые тапки и вышел из-за перегородки.

– Здравствуй, мам.

– Павлина, говорю, захворала гораздо. Ехать надо. Одна она там. Самого с реки никак не дождаться.

Андрей взял папиросы и ушёл на кухню.

– Думаю, не пойдёшь ли к нему, раз собирался? – спросила мать.

И, Андрей не сдержал обиды, чёрствой коркой подкатившей к горлу.

– Я вчера у него был. С весьма добрыми намерениями. А меня его шакалы, из полыньи в полынью протащили, как приманку для налимов!

Мать охнула, скрестив руки на груди, глянула в передний угол, выискивая там святые образа и, не найдя, трижды перекрестилась.

– Господи! Что же это такое делается-то-о? Совсем ополоумел! Сына в полынью… – Она беззвучно зарыдала, прикладывая к глазам концы накинутого на плечи платка. – Уеду я к Павлине… Навсегда уеду. Не могу больше с ним жить! Не могу-у…Андрей пожалел, что рассказал об этом матери, подтолкнув её к столь решительным действиям, но молча, продолжал курить, изредка покусывая кулак.

Глава 13

Антонина удивилась, увидав на пороге своего дома Луку Михайловича. Она даже забыла ответить на приветствие. Тот снял с плеча рюкзак и спросил:

– Есть ли у тебя, дочка, тазик какой?

Антонина прошла на кухню и оттуда крикнула:

– Бак бельевой подойдет?

– Давай. В бак больше влезет.

Антонина поставила перед ним бак. Нежданный гость запустил руку в рюкзак и, достав из него большого судака, небрежно, как это делают все рыбаки, швырнул его на дно бака. После достал щуку и проделал то же самое.

– Знаю, трудно тебе одной горе мыкать. Ты, ведь, с моим вместе росла, вон дока…

– Спасибо большое. Только куда её столько?

– Ничего, сейчас не лето, не испортится. Вот ещё… – он из нагрудного кармана достал пачку денег и протянул их Антонине.

– Нет, Лука Михайлович. – Замотала она головой. – Этого принять я не могу. С какой стати? Спасибо, конечно. Но…

– Ишь ты, гордая какая. Не от меня это, а от артели нашей, как вдове павшего воина. – Он насильно вложил ей деньги в руку.

– Спасибо. – Прошептала она, опустив глаза в пол.

– Пенсию-то за отца ребёнку, хоть военную оформили?

– Да. – Глянула она на добродетеля влажными глазами.

– Ну, ладно раз так. А то наши бюрократы никого не пожалеют. Им что погибший, что умерший, всё одно. Пойду.

Он так же внезапно ушёл, как и появился. Денег Лука Михайлович оставил Антонине столько, что можно было жить целый год, не в чём себе не отказывая и невзирая ни на какие задержки социальных пособий.

Лука Михайлович подошел к калитке своего дома и остановился. Дорожка до веранды была от снега не чищенной. На входных дверях висел замок. Он пробрёл по снегу до дверей веранды, нашарил над наличником ключ. Вошёл в нетопленную квартиру, включил свет, снял с плеча рюкзак и, не раздеваясь, присел к столу, на котором лежал исписанный клочок бумаги.

«Уехала к Павлине. Назад не дожидайся.

Живи, как сам знаешь. Нина».

– «Вот, значит, как. Про все узнала. Иначе бы не решилась. Та-а-ак… Сына проглядел. Жена ушла. Мужики бузу подняли. Прокуратура интересуется, мол, правда ли что мужика деревенского подо льдом протаскивал? А откуда мне знать, что он больной был? Как сети красть, так все здоровые!.. Вполне могут преднамеренное пришить. Нынче под нашего брата глубоко копают. Да-а…». – Подумав, тяжело вздохнул Лука Михайлович. Он поднялся с места, и, сжимая в кулаке записку жены, вышел на улицу. Швырнул её на снег и, закурив, быстрым шагом направился к магазину. Он, положил перед продавщицей целую горсть помятых купюр и попросил литровую бутылку водки. Вернувшись домой, налил полный граненый стакан и, не отрываясь, выпил его до дна…… Через три дня к нему пришел посыльный из артели. Дверь была не заперта. Вован постучался и перешагнул порог. Его начальник лежал на полу с простреленной головой. Рядом валялся опрокинутый стул и пистолет.

Суровая зима предпринимателю пришлась не по душе и он, «свернув дело», исчез из посёлка, оставив тружеников без зарплаты и даже спасибо ни кому не сказав. Сотрясая воздух крепкими выражениями, обманутый люд направился к старому директору, с просьбой стать вновь у руля производства, пока ещё не всё оборудование было раскурочено и растащено.

Филипп Маркович, долго морщил лоб, и было видно, что ему самому до чёртиков надоело сидеть дома на пенсионном обеспечении. Он ежедневно собирался съездить к начальству с серьезным разговором о реконструкции предприятия, по чьему-то злому умыслу брошенного на произвол судьбы.

– И, как же мы с вами все это оформим? – спросил он ходоков, хитровато щурясь. – Оно же всё принадлежит частному лицу.

– А, что он нам платил?!

– Заберём за долги!

– Так об этом нужно разузнать… в выше стоящих инстанциях, так сказать…

– Мы потому к вам и пришли.

– Ну, добро. Завтра съезжу в город, там ещё остались кое-какие связи в верхних эшелонах… А вы пока отдыхайте. Да за станками в цехах приглядывайте.

– Не худо бы охрану выставить.

– Вот и займитесь этим делом. А, я попробую что-нибудь придумать. – Обнадёжил рабочих старый директор.

В районе Филипп Маркович выяснил, что бывший «хозяин» вовсе не был владельцем всего предприятия, а по закону арендовал одну лишь лесопилку, да и то слыл злостным неплательщиком налогов. Так что нужно было оформить кучу разных документов и с толком подойти к делу, чтобы всё снова заработало, как прежде.

Он подобрал себе помощников из бывших служащих, не успевших разъехаться по доходным местам и, спустя некоторое время, предприятие понемногу заработало.

Андрея, как неплохого в прошлом организатора, назначили бригадиром по подготовке пиломатериалов. По «ветке» время от времени стали проезжать вагоны с лесом, а так же с готовой продукцией. Весной восстановили цех фибролиты, и посёлок, получивший новые рабочие места, начал шевелиться, понемногу оживать. Казалось, что всё уже наладилось, пошло прежней колеёй, но не всегда можно учесть пресловутый человеческий фактор. За время митингов и массового запоя, люди разучились, как надобно трудиться и теперь большинство приходило на работу, то с похмелья, то уже приняв дозу. Андрей поначалу пробовал бороться с этим недугом но, в конце концов, и сам пристрастился к зелёному змию. Поэтому «сухих» дней в бригаде теперь не существовало. Споенный коллектив всю смену трудился в привычном тонусе. Пронюхавшие о своевременных выплатах зарплаты городские предприниматели, не замедлили открыть пару палаток с круглосуточной распродажей спиртного, для выкачивания доходов из населения. Кроме основной работы пилорамщикам ежедневно подворачивались шабашки – обрезками пиломатериалов интересовались дачники из соседних деревень. Пока начальство закрывало на это глаза, рабочие, пользуясь попустительством «не вялили ухо».

Андрей приходил со смены уставшим, медленно раздевался, наполнял воздух в квартире винным перегаром, ужинал, курил и ложился спать, не обращая на жену с сыном никакого внимания. Ему казалось, что живет он совершенно бесцельно, бесперспективно: «работа, пойло, стойло».

Иришка замечала, что мужа что-то гложет. Она чувствовала это своей женской интуицией, не раз пытаясь разговорить его на данный предмет, но тот либо отшучивался, либо молча, уходил курить…

… Вот так незаметно пролетели целых восемь лет. Уже Славик закончил первый класс, пообещав в будущем учебном году снова быть круглым отличником, и теперь к нему иногда забегала Алёнка, удивительно похожая на Антонину, а Андрей продолжал жить по-прежнему в дружбе с зелёным змием. Однажды Иришка не выдержала. Села напротив него, полна решимости, и твердо сказала:

– Давай поговорим.

– Давай. – Улыбнулся Андрей, немедленно погасив окурок.

– Согласись, Терёхин, что всему бывает предел. Сколько уже можно травить себя этой… этой сивухой?! Парень, вон, совсем от дома отбился. Только ночевать и приходит…

– Ну-у! Мы все так росли. А, собственно, чего тебе не хватает? Вроде всё есть. Голодом, слава Богу, не сидим…

– Да я, уж, и руки-то твоей не помню. – Всхлипнула Иришка.

– А-а, вон ты о чём. О мужеском долге. – Всё так же улыбаясь, он обнял жену за шею и горячо дыхнул ей в ухо. – Славка, говоришь, только к ночи приходит?

– Да, иди ты! – Попыталась вырваться Иришка, но Андрей держал её цепко. Он ловко поднял Иришку, и на руках унёс за перегородку, где находилось их супружеское ложе…

…Он возбужденно тискал её груди, губами, ловил её губы, и она перестала замечать запах исходивший из его рта. Но в момент нахлынувшего на них экстаза, Иришка ясно расслышала, как Андрей прошептал имя давно поверженной соперницы:

– Тонечка… Тося…

Моментально к нему охладев, Иришка лежала, глядя в потолок, не реагируя на его ласки.

– Ты, чего? – шепнул он ей в ухо.

– Ничего. – Спокойно ответила она. – Климакс, наверное, наступил.

– Чего, чего? – рассмеялся Андрей, пытаясь снова её возбудить.

– Отстань, пьянь! – Вывернулась Иришка из объятий мужа и, сунув ноги в тапки, быстро вышла из спальни.

– О! Да ты у меня, стихами чешешь!.. – Попробовал отшутиться Андрей и, вздохнув, закрыл глаза. Ему стало немного не по себе, что женщина ушла от него неудовлетворённой.

На другой день, вернувшись с работы, дома он никого не обнаружил. Не обращая на это серьёзного внимания, Андрей разделся, умылся и прошёл в кухню. Остатки еды на плите были не разогретыми и потому не издавали горячего аппетитного запаха.

– «Чего – это она… сегодня?» – Подумал Андрей и вышел на крыльцо. Напротив, за заборчиком копошилась на грядках соседка.

– Теть, Маш, моих не видела? – на всякий случай спросил он соседку. Та, распрямляясь, пожала плечами.

– «Может парня к бабке, в деревню повезла…» – Снова подумал он и в этот миг почувствовал себя таким одиноким, как никогда. В глубине души, Андрей догадывался, что произошло, но не желал воспринимать чуждую для себя реальность. Он вернулся в дом, осмотрел в ящике комода пакет с документами и прошептал, словно боялся кого-то разбудить:

– Ушли. Бросили. Достукался!..

Взглянув на часы, он вытащил из кармана горсть бумажных денег и, зажав их в кулаке, злобно произнес:– Хоть бы один раз не хватило!

Часть 2 Падчерица

Глава 14

С приходом осени, дел было невпроворот и бригаде Андрея приходилось работать и вечерами и по выходным. Он потерял счёт дням. Ему казалось, что до начала учебного года еще целая неделя, но Алёнка – это милое создание, расставила все числа по своим местам. Стряхнув ребром ладони с учебников, лежащих на комоде не существующую пыль, Андрей резко выдвинул верхний ящик и, не глядя, извлек оттуда горсть купюр.

Выйдя из дому, он внимательно оглядел предстоящий маршрут до палатки, чтобы не наткнуться случайно на Антонину и быстрым шагом направился вдоль улицы. После той давней зимней встречи, он выработал в себе привычку разведчика, просматривать маршрут движения, покуда видит око. В палатке он купил бутылку водки, пакет чипсов, которыми они обычно закусывали в компаниях, недолго подумав, купил еще и четвертинку. Её он осушил сразу, завернув за угол палатки. Домой идти не хотелось. Дома было тоскливо. И он направился по узенькой улочке к реке, надеясь попутно подцепить с собой какого-нибудь жаждущего выпить на дармовщинку земляка. Но судьба и на этот раз оставила его наедине с собой.

Он долго лежал на боку под соснами, рассматривая маячившие вдалеке рыбацкие лодки, изредка делая несколько глотков из горла, забыв про чипсы. Когда же посудина опустела, он швырнул её в воду. Бутылка не утонула, а стала, будто поплавок от удочки прыгать на волнах туда-сюда. В памяти всплыл Григорий, вот так же, будто поплавок, качавшийся на волнах между плавающих брёвен, не желавший исчезать в чёрной пучине.

– «Всё-таки почему?! Я хотел утонуть, но не получилось, а он не хотел, а…» – Размышлял пьяный Андрей. Он закурил, продолжая наблюдать за бутылкой. – Кажется, я и сейчас хочу того же. Иначе сюда бы не притащился… Пойду, пока никого нет. – Он выплюнул окурок и на непослушных ногах, спустился к воде. – Нет… лучше с причала. Забродить, хоть не надо».

Андрей вошел на покачивающуюся бону и протопал по досчатому настилу на самый её край. Скинув с себя пиджак, он неумело перекрестился, и тут с шумом раздались камыши, показывая нос большой рыбацкой лодки. Поскрипывая уключинами, к боне подгребал Рудольф, заядлый рыболов. Он широко улыбался, радуясь, что ещё на берегу ему удастся похвастать своим уловом.

– Привет трудящемуся народу! – Весело воскликнул он. – А чего ты тут без удочки?

– Вот, хотел утопиться, да ты помешал. – Тяжело вздохнув, ответил Андрей.