По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Вспоминаю нашу встречу с одним из руководителей лесного хозяйства страны. Когда Виталий разложил на столе чертежи и фотографии, хозяин кабинета быстро взглянул на них и тут же взволнованно заговорил:
— Как все же талантлив русский человек, черт возьми! — восхитился он. — Это же просто блестяще! А мы столько денег зря отвалили! И простои слесарь! Ну, ребята, вы меня обрадовали…
Изготовленное в кустарных условиях приспособление успешно прошло официальные технические испытания. Был зафиксирован его поразительный эффект и оформлена заявка на это изобретение. Вениамин Вирский получил авторское свидетельство, а министерство заказало на заводе первую партию приспособлений. Устройство весит около двадцати пяти килограммов, очень транспортабельно, то есть в любое место тайги его можно доставить вьюком пли на плечах. Рабочий цикл на одном дереве — восемь-десять минут, так что за светлый день двое-трое шишкобоев снимут урожай с пятидесяти-шестидесяти кедров.
Позже Вениамин Вирский сделал улучшенный вариант приспособления, конструктивно совершенно не похожий на предыдущий и сокращающий рабочий цикл до трех-четырех минут. К сожалению, я не могу раскрыть в печати техническую идею этого чрезвычайно оригинального механизма, потому что она является валютной собственностью государства и некоторые страны уже заинтересовались новинкой.
…Как всегда, я увлекся, коснувшись дел моих славных друзей кедроградцев, и пора продолжить главную тему этого послесловия. О чем еще продолжают шуметь русские леса?
Одна из главных бед наших лесов остается прежней — чудовищное расточительство народного добра. Я не буду снова привлекать материалы из всех районов заготовок, возьму лишь Архангельскую область — наш «лесной университет». Областная партийная организация провела летом 1967 года огромную работу, чтобы выяснить положение в архангельских лесах. Раскрылась картина, резко отличная от той, какую рисуют многочисленные еще зыковы, членовы и другие одописцы лесозаготовителей. В «освоенных» два года назад массивах остались тысячи гектаров так называемых недорубов и сто двадцать тысяч кубометров спиленных, но не вывезенных хлыстов. За последние пять лет в реках области утонуло при сплаве почти восемьсот тысяч кубометров древесины, на лугах и поймах лежит и гниет более пятидесяти тысяч, а на побережье Белого моря — более двухсот тысяч кубометров прекрасного леса! За нарушение научно-технических правил лесозаготовители по-прежнему платят в местный бюджет огромные штрафы. По плану 1967 года в доходную часть областного бюджета должно было поступить почти полтора миллиона штрафных рублей. Знакомая, но столь же дикая картина! Область получает через некое ведомство бешеные деньги из обширного государственного кармана за то, что разбазаривается общенациональное добро! Люди, видя, что делается что-то не то, бегут из леса. За последние пять лет уехало из леспромхозов области 620 инженеров и 1500 техников.
По сообщению в «Правде» Архангельский обком КПСС провел специальный пленум, посвященный всем этим проблемам, настолько они оказались серьезными. И лишь лесозаготовители, их союзники и рьяные защитники не придают им значения, считая, что в лесах все идет нормально…
Лесозаготовители в наши дни все так же ссылаются на несметные лесные богатства страны, запугивают непосвященных астрономическими запасами древесины, колоссальным годовым приростом ее в русских лесах. И пришла пора, наверно, спокойно и объективно рассмотреть, чем мы в действительности располагаем, потому что данные учета лесного фонда, трактуемые предвзято, вводят иногда в заблуждение даже специалистов.
В бесчисленных докладах, статьях, монографиях, плакатах, брошюрах и книгах давно уже фигурирует некая магическая цифра — 1236 миллионов гектаров, лесная площадь СССР. Эту цифру варьируют на все лады, создавая впечатление о необозримых лесных просторах. Если же посмотреть на дело трезвыми глазами, то окажется, что около миллиарда гектаров мы должны исключить из наших расчетов.
Прежде всего из общей площади лесного фонда выпадает 489 миллионов полностью безлесных гектаров — это гольцы, пески, болота, гари, вырубки, шелкопрядники, пустыри. Более 90 миллионов гектаров леса принадлежат колхозам, совхозам и другим землепользователям, заповедникам, учебным и научным учреждениям, воинскому, железнодорожному и иным ведомствам. Эти леса, конечно, остаются в общегосударственном фонде, но мы уговоримся брать только те лесные площади, на которых ведется или может вестись промышленная добыча древесины. Под эту категорию не подходят 31 миллион гектаров кустарников, 95 миллионов гектаров лесов 1-й группы, выполняющих особые служебно-защитные функции, — это зеленые зоны городов, ореховые массивы, запретные полосы водоемов, санаторно-курортные и мемориальные леса, а также 48 миллионов гектаров фактически уже вырубленных лесов 2-й группы, предназначенных для удовлетворения потребностей в древесине местных организаций и учреждений. Вы замечаете, как убывает наш реальный лесопромышленный фонд?
Половину остальной лесной площади составляют древостои северной части Сибири и Дальнего Востока, растущие в районах вечной мерзлоты. Строить на этих лиственничных лесах серьезные расчеты, как это иногда делается, нельзя. Деревья тут угнетенные, хилые: высота их 10–12 метров, а толщина 12–14 сантиметров. Много в этих районах горных лесов, расположенных на крутых, недоступных склонах, и почти повсюду
таежные куртины чередуются с кедровым стлаником, ерниковыми просторами, безлесными марями, сплошными многокилометровыми завалами. Едва ли когда-нибудь здесь будет выгодно заготовлять древесину.Короче, по официальным данным учета лесного фонда, площадь, которую лесные ведомства рассматривают как лесопромышленную, равна всего 318 миллионам гектаров, хотя отсюда надо вычесть еще 38 миллионов гектаров древостоев, в которых из-за их малой продуктивности рубка не ведется. Итак, 280 миллионов? Ничуть не бывало! Сорок процентов этой лесопромышленной территории занимает та же недоступная, редкостойная, тонущая при сплаве лиственница, а семнадцать — мягколиственные породы, которые лесозаготовители не берут. Вот как оборачивается дело, если взглянуть на него без розовых очков! Вот почему заготовители, считая себя владельцами необозримой лесной целины, обречены топтаться на таких малых производственных площадях, вот почему великое перебазирование, о котором они много лет мечтают, не решит никаких проблем, а лишь ненадолго отсрочит их.
В директивные органы идут и чрезвычайно завышенные цифры годового прироста древесины. По той же официальной статистике на 1 января 1960 года общий ежегодный прирост лесные органы числят в размере 844 миллионов кубометров. Объем же лесозаготовок по итогам 1965 года — 393 миллиона кубометров. Сопоставлением этих двух цифр убивается, как однажды выразился некий полемист, целый ряд зайцев. Можно кричать о неистощимых запасах древесины в стране, о том, что мы, дескать, не вырубаем и половины годового прироста, можно безнаказанно бросать в лесу четверть заготовленной древесины, требовать денег для дальнейшего наступления на девственные леса, не обращать внимания на тревожные сигналы о серьезном неблагополучии в лесном деле…
Есть, однако, упрямые факты и объективные подсчеты. Ведь прирост в 844 миллиона кубометров — фикция, потому что он теоретически взят со всей площади лесного фонда, с тех самых мифических 1236 миллионов гектаров! А общий средний прирост на реальной сегодняшней и завтрашней лесопромышленной площади в 280 миллионов гектаров равняется всего 337 миллионам кубометров в корневой массе. Фактическая же рубка главного пользования (без рубок ухода и других непромышленных рубок) составляет на 19б5 год около четырехсот миллионов кубиков. Другими словами, лесозаготовители ежегодно берут из наших эксплуатационных древостоев на 50–60 миллионов кубометров больше общего годового прироста. Эта цифра увеличивается еще на десять-пятнадцать процентов, если учесть всю брошенную на лесосеках ликвидную древесину, которая сейчас нигде не учитывается.
И давайте будем откровенными! Рубка больше годового прироста — это уничтожение основного капитала, это лесоистребление. не случайно американцы фиксируют: «…непохоже, что СССР является постоянно увеличивающимся источником больших избытков древесных продуктов на мировом рынке, как это иногда предполагалось» (Forest Products Journal. США, 1966, XII, т. 16, с. 18).
Конечно, лес может восстанавливать себя, воспроизводиться. И лесозаготовители в последнее время оперируют цифрами, говорящими о том, что во многих районах страны лесистость увеличивается. Да, кое-где лесные площади действительно растут, но за счет ольхи, осины, березы, кустарника или хвойных молодняков, которым надо еще добрую сотню лет, чтобы стать лесом. Зато процесс обесценивания лесов идет неуклонно, неостановимо. За последние десять лет запасы спелой древесины хвойных пород уменьшились в Карельской и Удмуртской автономных республиках, а также в Костромской области на 23 процента, в Мурманской и Горьковской областях — на 37, в Марийской АССР — на 39, в Татарской — на 52 процента. К такому разграблению лесов ведут условно-сплошные рубки, которые способствуют также уничтожению подроста. В 1965 году предприятия лесной промышленности загубили жизнестойкий подрост на площади 600 тысяч гектаров. Чтобы восстановить теперь лес только на этих вырубках, надо затратить 120 миллионов рублей.
Растут в эксплуатационных лесах России и сплошь оголенные площади, где также нельзя ждать качественного производства леса. Все так же выгорают огромные массивы тайги, и пожары официально признаны сейчас лесной проблемой номер один. Не налажена пока разумная добыча древесины с горных склонов, сплошными рубками оголяются водоразделы и крутяки в районах Кавказа, Урала, Горного Алтая, Саян, Байкала, Сихотэ-Алиня. Это грозит бедами, от которых не застраховаться…
Кто не помнит о национальной трагедии, постигшей в 1966 году Италию? Воды реки Арно вышли из берегов и, смешавшись с грязью и нефтью, хлынули на Флоренцию. Шестьдесят тысяч магазинов, десятки музеев, библиотек, книжных лавок, научных институтов и храмов стали жертвой бедствия. Были залиты гробницы Микеланджело, Альфиери и Макиавелли, погибло около четырехсот тысяч томов книг, в том числе множество уникальных, тонны бесценных рукописей, более двухсот двадцати картин, около ста фресок, ценнейшие скульптуры, коллекции самого знаменитого в мире искусственного хрусталя и другие национальные реликвии итальянцев.