По прозвищу Святой. Книга первая

— Непуганый немец, — заметил по этому поводу Нечипоренко. — Нам на руку.

На разработку и подготовку к операции ушёл весь вчерашний день. Дисциплина в отряде была пока ещё не на самом высоком уровне и для того, чтобы все участники выучили свою задачу назубок, пришлось очень и очень постараться.

Началось с того, что шестеро бойцов, которых командир отряда назначил в подчинение Максиму, подчиняться… отказались. Заводилой у них был нагловатый парень лет двадцати пяти по имени Валерий Бойко. Но все звали его Шило.

Этого Шило Максим приметил ещё накануне, во время ужина, — поймал его неприязненный взгляд, когда шутил с поварихой Людмилой, а та охотно смеялась. Ревность? Может быть. Но кроме ревности было ещё что-то. Этот Шило вёл себя развязно и уверенно, как человек, который имеет на это право. Эдакий неформальный лидер, авторитет. Тут появляется Максим. Примерно того же возраста. Выше ростом, шире в плечах и явно сильнее физически. Мало этого. Он умнее, и умнее намного. А уж уверенности в себе столько, что может любому отсыпать, сколько надо, и ещё останется достаточно, чтобы приказывать.

— Слышь, Святой, — заявил Шило сразу же, как только Максим начал с утра в пятницу объяснять партизанам задачу. — Или кактам тебя. Ты тут особо не командуй, не в армии. Дело-то простое. Рельсы рванём взрывчаткой, паровоз встанет, охрану перебьём из засады. И ваши не пляшут.

Максим оглянулся по сторонам. Нечипоренко вместе с заместителем и комиссаром Сердюком, представив Максима бойцам, ушли по другим делам. Шестеро партизан, среди которых были уже знакомые ему водители Пётр и Василий, а также молодой партизан Стёпка, сидели за столом под навесом в импровизированной столовой, и ждали, что будет дальше. Один из них — Шило — откровенно ухмылялся, демонстрируя железную фиксу.

— Валерий, кажется? — спросил Максим.

— Валерий, Валерий.

— Меня зовут Николай. Фамилия — Свят. Прошу обращаться ко мне по имени или по званию — товарищ младший лейтенант. А так же на «вы». Мы с вами на брудершафт не пили и спину друг другу в бою не прикрывали. Это ясно?

— Просишь?

— Пока — да.

— Пока — это как?

— До вашего, Валерий, полного согласия на вышеуказанные условия. Кроме этого, вы должны признать во мне своего командира на предстоящую операцию, а значит беспрекословно подчиняться моим приказам и говорить только в том случае, если вам разрешат.

— А то что? — Шило продолжал нагло ухмыляться.

— В случае неподчинения я отстраню вас от участия в завтрашней операции. Сидите здесь, с женщинами, стариками и детьми. Помогайте Людмиле обед готовить. Тоже дело нужное.

Партизаны обидно рассмеялись.

Максим встретился с Шилом глазами.

Секунда, вторая, третья.

Шило отвёл взгляд.

— Ладно, согласен, — пробормотал он. — Ты командир.

— Вы, — сказал Масим.

— Что?

— Обращение на «вы», повторите.

— Хорошо… вы командир.

— Правильное решение, — сказал Максим и оглядел присутствующих. — Это ко всем относится, товарищи бойцы. Валерий правильно заметил, мы не в армии. Но партизанский отряд тоже боевое подразделение. И задачи у него такие же, как у любого боевого подразделения нашей Рабоче- крестьянской Красной армии. А именно: нанести врагу наибольший урон при минимальных потерях с нашей стороны. А для этого нужно — что?

— Боевой дух? — предположил Стёпка.

— Нужная вещь, но не первостатейная, — сказал Максим.

— Дисциплина нужна, — сказал шофёр Петро. — Железная. В бою особенно. Батька Махно Нестор Иванович это понимал, как никто. Потому и бил, кого хотел.

— Правильно, Петро, — кивнул Максим. — Самое главное — дисциплина. Поэтому, кто не готов мне беспрекословно подчиняться, лучше сейчас скажите, пока на берегу. Завтра будет поздно заднюю давать.

Бойцы промолчали. Кто-то бросил короткий взгляд на Шило, но в основном все смотрели на Максима.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Не сомневался в вас. Продолжим.

Паровозный дым они заметили издалека.

Вскоре показался и сам паровоз. Железнодорожный путь здесь шёл прямо на протяжении нескольких километров, и высокая толстая сосна, упавшая на рельсы перед самым мостом, была заметна издалека.

Сосну уронили ещё с вечера. Она и так вот-вот готова была рухнуть, подмытая водами Ветки. Партизанам осталось только обвязать ствол верёвками, чуть подкопать корни сбоку и направить падение в нужное место так, что создавалось полное впечатление случайности происшедшего. Сама упала, бывает. Лес же кругом.

Паровоз замедлил ход, чухнул паром и остановился метрах в сорока от преграды.

Уже совсем рассвело, и хорошо был виден пожилой машинист с обвисшими усами и в засаленной кепке, выглядывающий из будки.

А также открытая платформа, прицепленная между третьим и четвёртым вагоном. На платформе, из-за мешков с песком, торчал ствол пулемёта и виднелись каски немецких солдат.

Максим насчитал восемь.

Неполное пехотное отделение.

Примерно на это он и рассчитывал.

Пора.

Максим перешёл в свехрежим, метнулся из кустов к составу. Чтобы не стеснять движений, он был вооружён только пистолетом люгер и универсальным ножом из НАЗа.

Две секунды, и вот он уже на крыше третьего от платформы вагона.

Короткая пробежка в сверхрежиме, прыжок. Мягкое бесшумное приземление, ещё пробежка, прыжок. Теперь пригнуться, несколько быстрых шагов, лечь. Лежим, слушаем.

Со стороны казалось, что по крышам вагона мелькнула тень, едва уловимая для глаза. Вот она замедлилась, проявилась, превратилась в человека, легла на крышу, практически слившись с ней.

— Как он это делает? — шёпотом спросил Василий. Он лежал вместе с Петром в засаде. Их задачей было открыть огонь по немцам и прикрыть Святого в случае необходимости. И только по его команде.

— Тсс, — шикнул на него более опытный Петро. — Нишкни.

Ещё двое партизан — Шило и Стёпка — лежали в такой же засаде по другую сторону железнодорожного полотна. Третья и четвёртая пары располагалась ближе к мосту.

Больше всего Максим опасался, что кто-то из партизан не выдержит и откроет огонь без команды. Однако пока всё шло по плану.