По прозвищу Святой. Книга первая

За столом — двое мужчин примерно одного возраста, лет сорока пяти, но абсолютно разные.

Первый — худощавый, черноволосый, усатый, остроносый с синими пронзительными глазами на смуглом лице был одет в выгоревшую гимнастёрку без знаков различия, галифе и сапоги. На кожаном ремне — кобура. Судя по форме, для нагана.

Второй — полноватый, лысеющий, гладко выбритый, в сорочке, коричневой паре, запылённых сапогах и дымящейся папиросой в углу длинного рта. Правый глаз прищурен.

— Вот, — сказал Стёпка. — Привёл. Шли к нам.

— Здорово, дядька Аким, — произнёс черноволосый, не спуская глаз с Максима.

— И ты будь здоров, Сергеич, — сказал Аким.

— Здравствуйте, — поздоровался Максим. — Я — младший лейтенант Красной Армии Николай Свят. Пока это всё, что могу вам о себе сообщить. Удостоверение личности имеется, но с собой не брал. Во избежание.

— Мы должны поверить на слово? — спросил черноволосый.

Полноватый помалкивал. Курил свою папиросу, поглядывал на Максима серо-зелёными глазами: прищуренным правым и нормальным левым.

— Можете не верить, — сказал Максим. Шагнул вперёд, пододвинул к себе табурет, уселся. — Путь к вам был неблизкий, — пояснил. — А в ногах, как известно, правды нет.

— Садись, дядька Аким, — предложил черноволосый. — Слышал, что твой знакомец сказал? В ногах правды нет.

Аким сел на нары и сказал:

— Я ему верю. Он в одиночку отправил на тот свет шестерых полицаев и спас от смерти лугинских евреев.

— Погоди, — сказал полноватый. — Каких лугинских евреев? Тех, что вчера должны были расстрелять?

— Вы знали, что их должны расстрелять? — посмотрел на полноватого Максим.

— Знали, — сказал полноватый, отводя глаза.

— И ничего не сделали?

— А ты кто такой, чтобы нам такие вопросы задавать? — в голосе черноволосого прорезались жёсткие нотки.

— Вам уже сказали. Я тот, кто в одиночку убил шестерых полицаев и спас евреев. Двенадцать человек, включая троих детей. Вам этого мало?

— Среди полицаев Грицько Стасюк был, — добавил Аким.

— Известная гнида, — сказал полноватый.

— Ты трупы видел? — спросил черноволосый.

— Нет, — ответил Аким. — Но я ему верю, ещё раз скажу. Он правду говорит. Когда говорит.

— Могу рассказать, где они лежат, — сказал Максим. — Пошлите людей, проверьте.

— Пошлите людей, — передразнил черноволосый. — Ты думаешь, мать честная курица лесная, у меня много свободных людей? Ладно, твоё счастье, что дядька Аким за тебя слово говорит. Акиму мы доверяем. Давай, излагай, чего тебе надо. Я прямо-таки чую, что тебе что-то надо. И это что-то нам вряд ли понравится.

— Давайте сначала всё-таки познакомимся, — сказал Максим. — Хотелось бы знать, с кем я имею дело.

Черноволосый и полноватый переглянулись. Полноватый едва заметно пожал плечами. Мол, не знаю, решай сам.

— Справедливо, — кивнул черноволосый. — Меня зовут Иван Сергеевич, фамилия Нечипоренко. Командир этого партизанского отряда. До войны был председателем колхоза. А это, — он показал на полноватого. — Остап Богданович Сердюк. Мой заместитель по всем вопросам и комиссар. До войны был главным бухгалтером того же колхоза. Ещё вопросы?

— Пока нет, — сказал Максим. — Этого достаточно. Как я уже говорил, к сожалению, не могу рассказать вам всего о себе. Считайте, что я послан командованием за линию фронта с особым заданием. Спасение советских людей входит в это задание.

— Советских людей — это евреев? — уточнил Сердюк.

— Евреи такие же люди, как и все остальные, — спокойно сказал Максим. — Надеюсь, мне не нужно это объяснять? И я намеренно опустил сейчас определение «советские». Потому что немецкие фашисты уничтожают сейчас евреев во всех странах, которые захватывают. Но советских они уничтожают с особым рвением. Впрочем, вам это и самим отлично известно.

— Жиды и большевики, — сказал Ничипоренко.

— Именно, — подтвердил Максим. — Двойная ненависть. Ещё и славяне на самом деле, но об этом они на всех углах не распространяются. С теми же ОУН и даже УПА даже заигрывают. Делают вид, что те им нужны.

— А разве не так? — спросил Ничипоренко.

— Пока так. До поры до времени. Немцам выгодно, чтобы славяне сами убивали славян, а заодно и большевиков с евреями. Меньше возни. Но ОУН зря надеется, что немцы на Украине позволят им создать своё украинское нацистское государство. Никогда этого не будет. Высшим политическим руководством Германии уже разработан тайный план «Ост», по которому на оккупированных советских и не только советских территориях должно остаться всего несколько миллионов славян — русских, украинцев и белорусов. Остальные десятки и десятки миллионов будут частью уничтожены, а частью переселены.

— Куда? — спросил комиссар отряда Сердюк.

— Северный Кавказ, Западная Сибирь и даже Южная Америка. Да, евреи по этому плану должны быть уничтожены все до единого человека.

— А коммунисты? — поинтересовался командир отряда.

— Коммунисты приравниваются к евреям и подлежат стопроцентному уничтожению, — сказал Максим. — Я хочу, чтобы вы поняли. ОУНовцы, которые сейчас хозяйничают на Житомирщине, такие же враги советской власти, как и немцы. И даже хуже. Немцев мы, в конце концов, выбросим с нашей территории, дойдём до Берлина и водрузим советский флаг над Рейхстагом. Победа будет за нами. Это так же неизбежно, как восход солнца. А вот местных нацистов так просто не победить.

— Почему? — нахмурился Нечипоренко. — Самых рьяных, у кого руки по локоть в крови, к стенке. Остальных — в лагеря, на перевоспитание.

— Эх, — вздохнул Максим, — если бы это было так просто… Но мы отвлеклись, товарищи. Речь сейчас о людях, которых я привёл. Двенадцать человек. Трое мужчин, трое детей и шесть женщин. Нужно, чтобы вы их приняли. Им больше некуда идти.

— Слушай, младший лейтенант, — сказал Нечипоренко. — Я всё понимаю, людей надо спасать. Но…

— Советских людей, — перебил Максим.

— Да, конечно, советских, но…

— Вы коммунист, товарищ командир отряда? — спросил Максим.

— Коммунист, — подтвердил Нечипоренко. — Член партии с тысяча девятьсот девятнадцатого.

— А вы, товарищ комиссар? — Максим посмотрел на Сердюка.

— Я с двадцать четвёртого. Сразу после смерти Владимира Ильича Ленина вступил, — сказал тот.

— Значит, вы здесь советская власть. Другой нет.

— Да какая мы власть, — вздохнул Нечипоренко. — Оружия нет, патронов нет, взрывчатки — кот наплакал. Людей мало. Жратвы и той нет. Чем я твоих евреев кормить буду, лейтенант? Сами едва выживаем. А тут ещё двенадцать ртов.