По рукам и ногам
Шрифт:
Я приглушенно охнула.
Наслаждаться?
О да, я наслаждалась. Тяжелый запах моющего средства, холодная стенка кабинки к щеке, тошнотворное унижение и горячее тело хозяина, который трахал меня безбожно грубо даже для своей обычной манеры. Очень романтично, спасибо, Ланкмиллер.
Нет, было не ужасно противно, а, в общем, терпимо. Но ничего привлекательного.
Я даже не сопротивлялась уже, позволяя Кэри делать со мной, что хочется. Может, он так побыстрее закончит. С его насилием и доминирующими привычками мне пришлось смириться в конечном итоге. Поделать было нечего. Но я подозревала,
Я тихо ненавидела все подряд, и чувство это было паршивое. Все последующие подробности, включая стекающую по внутренней стороне бедра сперму и то, что нас в итоге действительно чуть не застукала уборщица, до жути хотелось поскорее опустить.
– Секс в общественном туалете – это худшее, что можно было придумать. Извращение какое-то, – все еще бубнила я уже на выходе из больницы. – Ты безнадежен. Клинически.
– А ты слишком серьезно все воспринимаешь, – видимо, мучителю заметно полегчало. Результат пагубной психологической помощи. – Можно иногда позволить себе нарушения общественного порядка. Вроде небольших шалостей.
– Шалун, тоже мне, – фыркнула я, залезая в машину и пристегиваясь.
Кэри снисходительно спустил мне шпильку.
Чувство, когда я вдруг поняла, что все еще заливаюсь краской при взгляде на мучителя, что в памяти сразу же всплывают события пятиминутной давности, было паршивым. Единственное, что в той ситуации казалось сладким это – унижение? Чувство… запретности? Легкое, томящее, пьянящее. Пронизывающее насквозь миллионами острых иголок. Вот это, пожалуй, будоражило. Нет, Ланкмиллеру определенно нужно было выбрать место получше.
– Кэри, что за проблемы у тебя с фирмой?
Я была уверена, что он не ответит иди ответит что-то в духе: «Не твое дело, не лезь».
– «Шиффбау» палки в колеса вставляет, не иначе, – Кэри пожал плечами.
Готовность говорить о чем угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями, давала о себе знать.
– Я… помню из детства « Golden Inc», крупнейшую судостроительную корпорацию. Тогда ей еще управлял Вестон Ланкмиллер. Это твой отец?
– Логично было бы предположить, – пожал плечами Кэри. Не слишком приятная тема для него.
– А когда я очнулась после амнезии, все как раз гудели о его смерти… Не было ни одной газеты, ни одного человека, ни разу об этом не упомянувших. Так вышло, что твой отец связал два обрывка моей жизни, как «до» и «после». Я только благодаря ему себя живой и чувствовала первые дни. Это напоминало постоянно, что я все в том же мире нахожусь, несмотря на то, что многое изменилось до невозможности.
– В том же, да не в том… – задумчиво проговорил Кэри, глядя на дорогу.
Ой. Я больно прикусила язык. Рассуждаю так отстраненно, совсем цинично, а это ведь и вправду был его отец. Близкий человек. Родной.
– Но «Шиффбау» я не помню.
– Это осколок «Golden Inc». Часть акций принадлежала Алексу Ланкмиллеру, брату моего отца. В итоге его охмурила какая-то шлюшка, слишком умная для своего внешнего вида. У нее был доступ ко всем данным компании включая уникальные технологии, особенности рынка
сбыта. В итоге бесхитростный дядюшка был убит, акции по завещанию достались ей, были проданы, а на вырученные деньги Роза основала «Шиффбау». Прековарная тетка, без тени чести. Вы все такие?Вопрос неважный как-то мимо ушей пролетел.
Может, я усложняю, но теперь мне даже кажется немного понятно, почему он решил сменить мне имя с «Розмари» на дурацкое «Кику». Кажется, ему противно. Ведь Роза это почти то же самое, что и Розмари.
– Вы в близких с ним были отношениях? С дядей… – я решила еще раз уточнить, чтоб наверняка.
– В близких.
– Насколько?
Кэри кинул на меня непонимающий взгляд.
– После того, что выяснилось, что ты… этот… Вполне сообразно предположить…
– Не в настолько близких, – холодно перебил Ланкмиллер и под немыслимым углом вывернул руль.
С новой силой взревел мотор, и я от неожиданности прижалась щекой к окну. Сразу стало понятно, зачем он все время требовал, чтоб я пристегивалась.
– С ума сошел, да?! Ты чего делаешь? – взвыла я, заметив, что скорость машины значительно прибавилась.
– Ухожу от слежки, – равнодушно пояснил Кэри, щурясь от солнца и кидая взгляд в зеркало заднего вида. – Ты посмотри, какие беззастенчивые, совсем обнаглели…
Главные улицы Анжи были огромные и пока что несильно загруженные движением. Ну не свернет же этот придурок в тихую часть города, где большую машину спрятать будет просто невозможно? Ланкмиллер верно подметил, слежка была совершенно нахальная – прямо по пятам…
– Ну… может, они некомпетентны… – я пыталась объяснить происходящее скорее для себя.
Мне трактовка нужна была, потому что, когда непонятно что-то, это откровенно дерьмово, особенно в такой неприятной ситуации.
– Нет, Кику, они травят.
Мучитель с таким выражением это сказал суровым, что мне даже нехорошо стало. Обычно подобные сцены из боевиков показывали по старенькому телевизору на кухне в бордель-кафе. Как правило, все это дело оканчивалось перестрелками и кучей трупов.
Совсем не здорово.
– Нам надо уйти, пока второй красавчик не заявился… Иначе херовые у нас дела. Держись.
Что будет дальше, даже не хотелось спрашивать. Несмотря на общую плачевность положения, помирать я еще совсем не спешила. Ладони тут же покрылись неприятной холодной испариной. В последний раз так было еще в «Шоколаде», когда Ланкмиллер только заявил, что определился со своим «выбором».
Огромная неповоротливая машина в очередной раз с трудом вписалась в немыслимо резкий поворот.
– Ай! Кэри, мы так ведь в аварию попадем, – отчего-то чересчур тихо пискнула я.
Он, как и следовало ожидать, не обратил внимания, въехал в проем между домами, развернулся во внутреннем дворе и направил машину, вздымающую тучи пыли из-под колес, в обратную сторону через другие ворота. По-моему, сейчас он нарушил чье-то частное пространство, но вот уже две минуты, как в зеркале заднего вида перестала маячить противная синяя машина. Я перевела взгляд на дорогу впереди и только тут заметила, какое судорожное, сбитое у меня дыхание. И подол юбки скомкан, на этот раз кажется, что уже безнадежно. А я нервная.