По следу единорога (Сказание наших ночей)

– Фактически говоря, я кое-что предлагаю.

– Я тороплюсь.

Мужчина зашагал шире.

– Загляните-ка внутрь, сэр.
– Он сунул коробку Мэллори в руки.

Тот взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом состроил брезгливую гримасу.

– Смахивает на клубок червяков.

– Не просто червяков, сэр, - с видом оскорбленного достоинства возразил мужчина.
– Красных дождевиков!

– Какая разница?

– Какая разница между самокатом и "Роллс-Ройсом"? Это чистокровные красные дождевики, сэр, у каждого родословная на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.

– Что еще за АОДЧ?

– поинтересовался Мэллори, возвращая коробку.

– Американское общество дождевых червей, - растолковал мужчина.
– Это наш верховный орган с 1893 года.

– На кой черт мне дождевые черви?

– Для рыбалки.

– Сейчас идет снег, если вы не заметили.

– Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.

– Они скорее склизкие, чем мохнатые.

– Вы совершенно правы, сэр, - согласился мужчина, заглянув в коробку.
– Он ничуть не беспокоит склизких малюток.

– Я просто имел в виду, что какой же безумец отправится удить рыбу в метель?

– Таких почти нет, сэр. Вы только подумайте: все поле деятельности будет в вашем полнейшем распоряжении!

– Я нахожусь на ездовой дорожке в Центральном парке. Тут ни единой рыбки.

– Да, но если вы все-таки найдете хоть одну, представьте, как же голодна она будет!

– Ступайте обменяйте их на крем для загара.

– А еще у меня распродажа надгробных плит, - попытался мужчина склонить Мэллори на свою сторону.

– Распродажа надгробных плит?
– переспросил Мэллори.

– Если вас часом зовут Джессикой Энн Милфорд, и вы утонули в августе 1974 года, - уточнил мужчина.

– Нет и нет.

– Это невероятно выгодная сделка, - с энтузиазмом продолжал мужчина.
– Мраморная, с бордюром из пивных банок на фоне игл от шприцев. Весьма изысканная.

– Я подумаю.
– Детектив снова двинулся по дорожке.

– Если вы решитесь, я буду прямо здесь.

Тряхнув головой, Мэллори наддал ходу. Снегопад не утихал, а ветер нахлестывал так неистово, что видимость стала почти нулевой. Через пару минут детектив осознал, что сбился с ездовой дорожки, но когда попытался вернуться по собственным следам, обнаружил, что их совсем замело. Огляделся в поисках огней Пятой авеню, но за стеной снега не было видно ни зги. Внутри у него будто все оборвалось; заблудился, - понял Мэллори.

Вполголоса выругав Мюргенштюрма, он принялся подыскивать какое-нибудь укрытие от непогоды. Вокруг раскинулось бескрайнее снежное одеяло, но слева смутно маячило какое-то строение. Склонившись наперекор ветру, детектив побрел в ту сторону.

Он уже готов был признать, что темный силуэт лишь почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил, что стоит в нескольких шагах от большого каменного здания. Из окон не пробивался ни единый лучик света, но зато из двух труб в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолел оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал в дверь. Не дождавшись никакого ответа, открыл ее и вошел внутрь, пыхтя и отдуваясь.

Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью по стене в поисках выключателя, но не нашел и вытащил зажигалку. Света она давала маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный барак с рядами перегородок по обе стороны от длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми, время от времени слышалось топанье копыт по соломе.

Наконец Мэллори отыскал голую лампочку, подвешенную под стропилами, подошел и дернул за свисающий с нее измызганный шнурок. Помещение залил резкий белый свет, лампочка закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.

– Есть тут кто?
– окликнул детектив и чуть не подскочил от удивления, когда услышал ответ.

– Да.

– Где вы?
– он с опаской огляделся.

– Здесь.

– Где здесь?

– Посмотрите вниз.

Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную, не более девяти дюймов в холке, лошадку, стоящую прямо рядом с ним.

– Так это ты говорил?
– спросил детектив, присев на корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.

– Да, - подтвердил конек.
– Вон там висит маленькое полотенце, - он махнул головой в сторону ближайшего стойла.
– Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?

Подойдя к стойлу, Мэллори взял полотенце и бережно накинул его маленькому коньку на спину, как попону.

– Спасибо, - сказал конек, не удержавшись от крупной дрожи.
– Здесь становится холодновато.

Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.

– А я и не знал, что лошади умеют говорить, - заметил он наконец.

– Конечно, умеют.

– А я ни разу не слыхал.

– Наверное, им просто нечего было вам сказать.

– Наверное, - согласился Мэллори.
– Кстати, ты-то сам лошадь, не так ли?

– Определенно.

– А это конюшня?

– Совершенно верно.

– У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?

– Боюсь, нет, а что?

– Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал, что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.

– Я бы с удовольствием вам помог, - сказал конек, - но уже больше месяца ни один единорог у нас тут не останавливался.
– Он помолчал.
– Они большая редкость, знаете ли. Вряд ли во всем Манхеттене их нынче сыщется больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?

– Думаю, на север. Я не сумел нагнать его, чтобы убедиться в этом окончательно.
– Открыв дверь, Мэллори высунул голову на улицу, обнаружил, что видимость по-прежнему нулевая, и решил подождать еще пару минут, прежде чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду.
– Я еще ни разу не видел такого маленького коня.

– Я не всегда был так мал, - ответил тот.

– Да?

Конек горестно покивал головой.

– А что же случилось?
– полюбопытствовал Мэллори.

– По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.

– Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и Акведуке три-четыре раза в неделю.

– Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры провел, бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-Лейкс.

– А как тебя зовут?
– спросил Мэллори.

– Вас интересует имя, которое мне дал владелец, или настоящее?

– Пожалуй, настоящее.

– Эогиппус.

– Ни разу о тебе не слыхал.

– Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда понял свое истинное предназначение.
– Фыркнув, Эогиппус продолжал: - Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.