По ту сторону синих гор

Я не смогла отказаться. Или не захотела. Не знаю.

Его глубокий и низкий голос расторг тишину, послав волну колючих мурашек у меня по спине.

– Отец при жизни никогда сюда меня не пускал. И я тайком следил за ним, когда он поднимался в мансарду по ночам и сидел на этом самом месте, просто глядя на огонь, как мы с тобой сейчас. Раньше я думал, что он приходит сюда сожалеть о своих ошибках. И только сегодня понял, что отец здесь искал её. В этих вещах, в памяти, которую хранят эти стены, во всём, что напоминало ему о ней... Если бы не твои слова, я никогда бы не обратил внимание на то, что у камина всегда стояло два кресла. Два... Понимаешь?..

Я понимала. Возможно, тридцать зим назад его родители сидели рядом друг с другом на этом самом месте, пили чай и грелись у огня.

И ещё я понимала, что впервые в жизни моему мужу есть с кем об этом поговорить - о том важном и болезненном, что он всегда прятал глубоко внутри. Сегодня в своей тайной грусти он был не одинок.

– Я узнал, что Исгирда мне не настоящая мать только после смерти отца. И сколько не пытался найти хоть у кого-то ответы на свои вопросы - всегда натыкался на стену тайны и молчания. Мне даже имени матери не говорили. Горд назвал его только после смерти моей третьей жены, когда понял, что я начал верить слухам о проклятье. И это всё... К остальным моим просьбам рассказать кем была моя мать, дильфар всегда оставался равнодушен.

– И чем он объяснял свой отказ?

– Говорил, что ещё не время, - тяжело вздохнул кайген и горько усмехнулся.
– Возможно, он был прав. Это мешало бы мне ненавидеть всех вас.

Муж повернул голову и посмотрел на меня в упор. Я сделала терпкий горячий глоток чая, обдумывая сказанное, а затем протянула кружку мужчине, принимая от него эстафету откровения.

– Не думала, что в этом мы с тобой так похожи. Моя мать тоже умерла во время родов. Отец чуть раньше - при битве в Хель-Тери. И я знаю о них совсем немного. Лишь то, что успевала рассказать мне Эуреза, когда не была занята государственными делами. Мои родители были боевыми магами. Не очень удачливыми, раз оставили меня одну, а всю заботу обо мне взяла на себя королева.

В глазах кайгена мелькнуло сочувствие, и я качнула головой.

– Нет, я не жалуюсь. Я ни в чём не нуждалась. Меня растили и учили как особу королевской крови. Но иногда хотелось просто быть обычной девушкой, прилюдно обнять и поцеловать которую матери бы позволяли долг, традиции и этикет. Я завидовала своим однокурсникам, когда они разъезжались по домам после учёбы. Несколько раз я видела, как встречала своих детей, с которыми я дружила, герцогиня Оймар. Мне всегда хотелось верить, что моя родная мама встречала бы меня так же...

Муж задумчиво отхлебнул чая, и уже по традиции передал кружку мне.

– Я не знаю, какой была родившая меня женщина, но Исгирда всегда любила меня, как родного, не делая разницы между мной и Иденом. Она не стеснялась нас целовать, обнимать и даже охаживать хворостиной, когда мы баловались. Просто моё детство закончилось в десять лет со смертью отца. И уже я не позволял матери обращаться со мной, как с маленьким. Негоже тискать, гладить по голове и обнимать оэна клана и Хранителя Сивильгарда!

– Оэну клана совсем не помешало бы иногда не так строго относиться к себе и другим, - мягко заметила я, только сейчас понимая характер мужа и обстоятельства сделавшие его таким.

– Я говорю о твоей семье. Не обязательно бить своих, чтобы чужие боялись!

– Я никогда никого из них не бил!
– тут же возмутился кайген, и я сокрушённо покачала головой:

– Конечно не бил! Это фигура речи. Я имела в виду, что ты всё время рычишь на всех: на Исгриду, на брата, на меня...

– Ты меня всё время провоцируешь!
– огрызнулся муж, тут же вспомнив прописную истину, что лучшая защита - это нападение!

– Это, например, когда?
– не поддалась на провокацию я.
– Когда сегодня тащил меня сюда не разобравшись, или рано утром, когда не объяснил мне, что означает подарок твоего брата?

Муж подавился вздохом, неуютно заёрзал в кресле и опустил глаза.

Надо же, попала в цель!

Не останавливаясь на достигнутом, я передала кайгену чай и спокойно спросила:

– Почему ты не рассказал мне что такое даннам?

Губы кайгена на миг сложились в кривой улыбке.

– Потому что понял - подарок брата уже не имеет никакого значения.

– Имеет, - с укором возразила я.
– Ты разве не понимаешь, что скрывая от меня правду, поступаешь со мной так же, как с тобой Горд и твой отец. А у тебя в отличие от них какие аргументы? Тоже ещё не время? Сколько ещё я должна попадать в идиотские ситуации, чтобы это время пришло?

– Ты не понимаешь...
– вздохнул муж.
– Кайгены другие... Не такие, как эринейцы. Совсем другие...

– Я вижу, - хмыкнула в ответ.
– Но несмотря ни на что, разница в культуре, воспитании и традициях не мешает нам с тобой сейчас спокойно разговаривать друг с другом.

Супруг устало потёр переносицу, и тихо признался:

– Я хотел, чтобы ты к нам привыкла.

– Думаешь, это как-то заставило бы меня считать вашу сатру нормой?

Муж поднял голову. Взгляд его невозможно синих глаз пронзительно впился в меня из-под поднятых домиком густых бровей.

– Что?

– Я знаю про клеймо, - выпалила я.
– Но даже через десяток лет не перестану считать это дикостью! Скажи ещё, что вы его калёным железом на женщинах выжигаете!

Выражение лица у мужа стало каким-то странным, и я в ужасе проблеяла:

– Что, правда железом?.. Двуединый, зачем?!

– Я ведь тебе сказал, что мы другие, - загадочно ухмыльнулся он.
– Такова наша суть.

На этом моя рассудительность закончилась, и терпимость стала давать сбой. На мне и так после Хель-Тери живого места не осталось, так для полного счастья теперь только клейма, как на лошади, не хватало!

– А почему нельзя найти какой-то менее кровожадный способ ставить эту вашу сатру?
– возмущённо вспыхнула я.
– Есть масса цивилизованных способов закрепить брак и предъявить всем его доказательства.

– Например?
– сверкнув глазами, вкрадчиво уточнил кайген, и я почувствовала, как мои щёки заливает краска, поскольку подтекст в прозвучавшем вопросе мне увиделся совершенно неприличный.