Подвиг
Шрифт:
VII
Мишель Строговъ былъ серьезно уязвленъ и оскорбленъ тмъ, что его отставили изъ отряда его отца. На острову оставалось немало народа, не попавшаго въ «экипы». Но это были люди, оставленные для службы на острову. Это были т, кому просто не хватило мста. Мишель же былъ избранъ и отставленъ. Онъ и сейчасъ ощущалъ оскорбительное прикосновенiе пальцевъ Ранцева, когда тотъ осадилъ его изъ шеренги Нордековскаго «экипа». Сначала онъ почувствовалъ себя хуже другихъ и это его поразило. Онъ такъ привыкъ считать, что онъ лучше и умне всхъ, что согласиться съ тмъ, что онъ могъ быть признанъ для чего бы то ни было негоднымъ, онъ не могъ. И привычная гордость скоро подсказала ему, что онъ отставленъ изъ личныхъ счетовъ, что съ нимъ сдлана величайшая несправедливость, и онъ возненавидлъ Ранцева со всею силою своей неврующей души. Онъ все это время мало интересовался тмъ, что длалось въ отряд, машинально исполняя т работы, куда его привлекали вмст съ другими. Теперь онъ сталъ присматриваться, прислушиваться и отгадывать, какая была конечная цль всхъ сложныхъ работъ, шедшихъ на острову. Догадываться было нетрудно,
Мишель Строговъ былъ равнодушенъ къ Россiи. Онъ пошелъ въ отрядъ не для работы, но для раскрытiя тайны, для продажи этой тайны кому то и полученiя тхъ крупныхъ денегъ, которыя ему были нужны для его настоящей карьеры современнаго человка — карьеры боксера.
Тайна была наполовину раскрыта, но для реализацiи ея нужно было покинуть этотъ островъ. Только въ Европ, или въ Америк онъ могъ разсчитывать хорошо продать узнанную имъ тайну. Его отставили отъ полета съ острова и этимъ преградили ему возможность реализовать добытыя имъ свднiя, Мишель Строговъ ни съ кмъ не дружилъ. Онъ держался ближе къ своимъ сверстникамъ, каковыми были Фирсъ Агафошкинъ, князь Ардаганскiй, теноръ Кобылинъ и еще нсколько молодыхъ людей. Онъ пытался посвятить ихъ въ свои планы, открыть имъ свои идеалы, но даже Фирсъ его не понялъ. Вс горли одною идеей, вс были увлечены одною мечтою — спасенiемъ Родины. У всхъ на язык были сказанныя, кажется, Муссолини слова: «все для Родины, все черезъ Родину, все на Родин«. Это слово, чуждое пониманiю Строгова, бывшаго въ полномъ смысл этого слова человкомъ безъ отечества, дико звучало для Мишеля… Но кругомъ только объ этомъ и говорили. Фирсъ изучалъ евангелiе и на на насмшку Мишеля Строгова сказалъ съ тихимъ укоромъ:
— Я изъ послушанiя ддушк никакъ не выйду, а вамъ стыдно — вы образованный.
Ближе всхъ былъ князь Ардаганскiй. Именно потому онъ сталъ ближе всхъ, что онъ былъ, какъ самый ярый противобольшевикъ, дальше всхъ отъ Мишеля. Но князь былъ очень добрый, очень врующiй человкъ и онъ считалъ своимъ долгомъ обуздать и укротить Мишеля, успокоить его и помочь ему. Мишель не открывался ему вполн, но князь догадывался, какая буря бушевала въ душ Мишеля.
Мишель пытался съ разными людьми и молодыми и старыми говорить о томъ, что его волновало: — о бокс, о чемпiонатахъ разнаго рода, о миллiонахъ, которые теперь можно такъ легко «сдлать». Его не понимали.
— На что мн миллiоны, когда у меня не будетъ Родины, — сказалъ Мишелю Кобылинъ.
— Самое сладкое въ жизни — это умереть за Родину, — сказалъ князь Ардаганскiй. — Я училъ это въ школ, но тогда я этого не понималъ. Здсь я это понялъ.
— Я бы хотлъ быть такимъ, какъ Ранцевъ, — сказалъ корнетистъ Ковалевъ. — Бднымъ, но честньшъ. Рыцаремъ… Офицеромъ…
Спорить было безполезно. Эти люди никогда не поняли бы его. Надо было молчать. Кругомъ шла дятельная жизнь и хотлъ или не хотлъ Мишель, она втягивала его въ себя и заставляла работать, молча, стиснувъ зубы, затаивъ въ себ месть Ранцеву и всмъ этимъ Донъ-Кихотамъ, какъ называлъ Мишель всхъ офицеровъ острова.
Съ необыкновеннымъ, суровымъ педантизмомъ Ранцевъ наблюдалъ, чтобы вс люди были на занятiяхъ, а занятiя шли согласно съ составленнымъ имъ росписанiемъ. Для большинства, прошедшаго Галлиполiйскую Кутеповскую школу, этотъ педантизмъ не былъ ни страшенъ, ни новъ. Отъ него, правда, отвыкли. Онъ показался по началу тяжелымъ, но незамтно впряглись въ работу, и время полетло съ невроятною быстротою. Некогда было задумываться и критиковать, да и критиковать было нелегко: — все было разумно поставлено.
Въ четыре часа утра трубилъ горнистъ или билъ барабанщикъ «побудку» и въ темнот тропической ночи, разсянной горящими на лагерной линейк четырьмя высокими фонарями, подъ темносинимъ пологомъ кеба, усяннымъ незнакомыми, большими и яркими звздами экватора, люди умывались, строились на общую молитву противъ прекраснаго отряднаго образа, потомъ шли въ столовую, гд получали чай и утреннiй завтракъ.
Въ пять часовъ утра вс были на работахъ. Одни шли въ ангары, другiе въ мастерскiя, остающiеся люди Нордековской роты строились на ученье. Еще въ темнот занимались гимнастикой. Въ шесть часовъ съ восходомъ солнца шли на ротное ученье. Это было чаще всего ршенiе тактической задачи на мстности, причемъ иногда изъ роты длади обозначенный батальонъ или цлый полкъ и проходили съ нимъ вс стадiи наступленiя или обороны. А то шли упражняться въ стрльб изъ винтовокъ и пулеметовъ, въ метанiи простыхъ и газовыхъ ручныхъ гранатъ. Ученье кончалось и расходились: одни къ профессору Вундерлиху обучаться установк и управленiю его газовыми аппаратами, другiе съ полковниками Субботинымъ и Ястребовымъ изучали совтскiй бытъ, затверживали свои совтскiя имена и свое прошлое, согласно съ новыми паспортами. Въ одиннадцать часовъ былъ обдъ-на славу кормилъ Нифонтъ Ивановичъ — посл обда до трехъ часовъ отдыхали, предаваясь полуденной съест жаркихъ странъ. Въ три часа подъ навсомъ, на легкомъ сквозняк у громкоговорителя слушали чтенiе по радiо Парижскихъ газетъ. Это была связь съ оставленнымъ мiромъ.
На одномъ изъ первыхъ чтенiй узнали о гибели не далеко отъ большихъ Антильскихъ острововъ парохода «Немезида», перевозившаго на острова Галапагосъ, кинематографическую труппу общества «Атлантида». Вся Русская колонiя была взволнована этимъ несчастiемъ. Во всхъ церквахъ Парижа, Медона, Лiона, Блграда, Софiи и въ другихъ мстахъ Русскаго разсянiя служили панихиды по погибшимъ. Служили панихиду и въ томъ мстчек, гд была вилла «Les Coccinelles». И жутко было слушать о себ, живыхъ, какъ объ умершихъ. Но самое страшное было, что газеты занялись этимъ одинъ, два дня, а потомъ и забыли, какъ будто бы никого изъ погибшихъ и не было на свт. Но вспомнили, что такъ же скоро примирились съ гибелью Кутепова, и въ этомъ нашли грустное, философическое
успокоенiе. И думали лишь о томъ, помнили ли о нихъ по крайней мр ихъ жены, матери и дти?…Мишель Строговъ подмтилъ впечатлнiе, произведенное на слушателей этимъ извстiемъ и запомнилъ его.
Bo время слушанiя громкоговорителя пили чай и прохладительные напитки, посл разбивались по отрядамъ и шелъ практическiй урокъ совтскаго быта.
Полковникъ Субботинъ ходилъ взадъ и впередъ по палатк, гд на скамьяхъ сидли люди «экиповъ».
— Прежде всего запомните, что несмотря на всю ту чепуху, которой старались большевики повернуть мозги на бекрень Русскому народу, имъ это никакъ не удалось. Вы прiдете все таки въ Россiю. Въ Россiю, бдную, озлобленную, грязную, голодную, но Россiю, и найдете въ ней не коммунистовъ, но Русскихъ. He бойтесь мелкихъ ошибокъ въ совтской терминологiи, ея и сами совтскiе граждане далеко не вс знаютъ. Конечно, лучше навсегда усвоить то, что усвоили и къ чему привыкли въ совтской республик. Тамъ нтъ второго и третьяго классовъ, но есть твердые и мягкiе вагоны…
— Какое фарисейство, — сказалъ Парчевскiй.
— Да… врно… фарисейство… Но вся совтская республика есть величайшая, неслыханная досел ложь, обманъ, партiйное ханжество и насилiе… Въ совтской республик многаго нтъ того, къ чему вы такъ привыкли заграницей. Тамъ посл бритья нельзя освжить кожу камнемъ, тамъ не носятъ воротничковъ… Рдко кто носитъ, особенно лтомъ, шляпы. Но не смущайтесь, если вы ошибетесь. Помните, милицiя уже не та, и чекисты много сбавили форса. На замчанiе спокойно и дерзко даже кричите, что при «царизм«все было. Толпа на вашей сторон. Васъ тронуть не посмютъ. Чмъ смле, скажу боле, чмъ нагле вы будете въ случа какого бы то ни было недоразумнiя, тмъ больше шансовъ, что васъ никто не посметъ тронуть. Да вы вдь и пойдете не безоружными. Въ случа, если вамъ придется столкнуться съ партiйцемъ, чмъ большую чушь и наборъ словъ вы, будете городить, тмъ больше шансовъ у васъ будетъ на успхъ. Ну-те-съ… Что такое уклонъ?… Что значитъ быть правымъ уклонистомъ?… Что такое Загсъ?… Господа, читайте, изучайте Зощенку. Не думайте, что это каррикатура, кривое зеркало, это подлинное отраженiе или, какъ теперь стали говорить: «отображенiе» совтскаго быта во всей его неприкрашенной уродливости. Евстратовъ, разскажите намъ, какъ бы вы стали говорить съ партiйцемъ… ну хотя бы… вотъ модная тема: — о партiйной чистк.
Евстратовъ всталъ со скамьи, придалъ своему курносому лицу тупое, упорное выраженiе и сталъ говорить, какъ твердо заученный урокъ:
— Въ ЦИК продолжаютъ поступать съ мстъ многочисленные запросы по чистк и проврк партiи. Товарищи, къ этому надо относиться съ должнымъ вниманiемъ и партiйною серьезностью. Провркомы и парторганизацiи запрашиваютъ напримръ: подлежатъ ли проврк кандидаты, какъ поступать, когда возникнетъ сомннiе въ установленiи партстажа, гд проврить только что прибывшихъ въ ячейку изъ другихъ организацiй, гд и когда наклеивать марки на партдокументъ провреннаго, нужно ли голосовать на собранiяхъ и т. д. Товарищи, все это праздные вопросы. Все это предусмотрно и разъяснено въ инструкцiяхъ и письмахъ ЦКК ВКП. Статодломъ ЦК ВКП разосланы на мста бланки статистической отчетности о чистк и проврк партiи и инструкцiя по составленiю отчетности и подведенiю итоговъ чистки. Всего формъ отчетности четыре. Форма N 1 — списокъ членовъ ячейки. Онъ составляется въ каждой ячейк въ двухъ экземплярахъ за два, три дня до чистки. Провркомы отмчаютъ въ этомъ списк результаты проврки каждаго партiйца или причины неявки. Форма N 2 — итоги проврки…
— Очень хорошо-съ… Довольно, господинъ Евстратовъ. Прошу васъ садиться. Изъ этого краткаго доклада, господа, не думайте, что доклада придуманнаго, чтобы посмяться надъ узкимъ бюрократизмомъ и канцеляризмомъ коммунистической партiи, нтъ, доклада подлиннаго, вы можете убдиться, до какихъ Гсркулесовыхъ столбовъ, до какого абсурднаго узкаго канцеляризма и бюрократизма дошли большевики. И этихъ всхъ правилъ, отчетностей, инструкцiй, формъ, которыми засыпаютъ совтскихъ служащихъ, естественно никто не можетъ какъ слдуетъ усвоить и запомнить. Отсюда — смлость и наглость при спорахъ и вы всегда будете правы. Знать вс декреты, инструкцiи, формы и правила большевиковъ трудне, чмъ изучить китайскую грамоту. Ихъ не знаютъ и сами такъ называемые «стопроцентные» коммунисты. Вы спросите меня, откуда вся эта канцелярская галиматья въ коммунистической партiи? Надо знать, кто такiе большевики? Соцiалисты и ихъ производная — большевики — это дтище той части народа, которая оторвалась отъ него, получила нкоторыя знанiя, не знаетъ народа, не желаетъ знать его чаянiй и вожделнiй, создала въ своей голов нарочно придуманныя правила и съ тупостью народныхъ учителей старается во что бы то ни стало привить свои правила народу. Соцiалисты — это дтище такъ называемой «интеллигенцiи». Ея самые яркiе представители, это туполобыя, фанатическiя курсистки, которыхъ знанiя опьянили и он возомнили себя въ нкоторомъ род богами. Что могла эта «интеллигенцiя» придумать для народа, кром воинствующаго безбожiя, самаго грубаго и пошлаго матерiализма и всхъ этихъ рапортичекъ, инструкцiй, формъ, доносовъ и экзаменовъ «како вруеши»?… Соцiалисты вышли изъ среды, гд спрашиваютъ уроки «отъ эстого до эстого», гд ставятъ баллы, сажаютъ въ карцеръ, длаютъ экзамены и выгоняютъ вонъ изъ школы. Это единственное свое знанiе они и примнили къ жизни великаго народа. Они экзаменуютъ его, ставятъ ему баллы, сажаютъ въ карцера Гороховыхъ и Лубянокъ и выгоняютъ вонъ изъ жизни. Большевизмъ — это прежде всего мщанство, доведенное до абсурда… Большевизмъ — это невроятная пошлость, это оскотиненiе человка. И потому не бойтесь. Смотрите на все просто. Тамъ, куда вы прилетите, гд сразу вы очутитесь въ толп народа, вы не найдете ничего страшнаго. Вы увидите тамъ двицъ, мечтающихъ объ «ирискахъ» Моссельпрома, о билет въ кинематографъ, о прюнелевыхъ ботинкахъ и о шерстяныхъ теплыхъ чулкахъ. Тамъ вы найдете молодыхъ людей, зубрящихъ партiйные уроки и боящихся получить дурной баллъ. Вы везд будете выше ихъ и только — не бойтесь…