Поэзия английского романтизма XIX века

1816

Гимн интеллектуальной красоте Перевод В. Рогова

[386]

Незримого Начала тень, грозна, Сквозь мир плывет, внушая трепет нам, И нет препон изменчивым крылам — Так ветра дрожь среди цветов видна; Как свет, что льет на лес в отрогах гор луна, Ее неверный взор проник В любое сердце, в каждый лик, Как сумрак и покой по вечерам, Как тучки в звездной вышине, Как память песни в тишине, Как все, что в красоте своей Таинственностью нам еще милей. Куда ты скрылся, Гений Красоты, Свой чистый свет способный принести Телам и душам в их земном пути? Зачем, исчезнув, оставляешь ты Юдоль скорбей и слез добычей пустоты? Зачем не может солнце век Ткать радуги над гладью рек? Зачем все сущее должно пройти, А жизнь и смерть, мечта и страх Мрак порождает в наших днях? Зачем исполнен род людской Любовью, гневом, грезами, тоской? Вовек из горных сфер на то ответ Провидец и поэт не получил, Затем-то Демон, Дух и Хор Светил — Слова, что обличают много лет Бессилие умов, и чар всесильных нет, Способных с глаз и духа снять Сомненья вечную печать, Твой свет лишь, как туман, что горы скрыл, Иль звуки, что, звеня струной, Рождает ветерок ночной, Или ручей, луной зажжен, Привносит правду в наш тяжелый сон. Любви, Надежд, Величья ореол, Подобно облаку, растает вмиг; Да, человек бессмертья бы достиг И высшее могущество обрел, Когда б в его душе воздвигнул ты престол, Предвестник чувств, что оживят Изменчивый влюбленный взгляд, О жизнетворный разума родник, Меня целишь ты, — так в ночи Виднее слабые лучи! Останься, чтоб могильный прах Не стал мне явью, словно жизнь и страх. Блуждал я в детстве по ночным лесам, В пещеры шел, среди руин бродил, Мечтая вызвать мертвых из могил, Вопрос о высшем обратить к теням. Взывал я к пагубным для юных именам, И все ж ответа не слыхал. Но я однажды размышлял О бытии, а ветер приносил Предвестья радостные мне О певчих птицах, о весне — И мне предстала тень твоя, И с воплем руки сжал в экстазе я! Тебе я был пожертвовать готов Все силы — и нарушен ли обет? Дрожа, рыдая, через много лет Зову я тени тысячи часов Из сумрака могил, — любви и мысли кров Их привечал, они со мной Перемогали мрак ночной; Чело мне озарял отрады свет Лишь с думой, что от тяжких пут Твои усилья мир спасут И, грозный, то несешь ты нам, Чего не выразить моим словам. Свет пополудни безмятежно строг, И осени гармония дана: В те дни лучами твердь озарена, Каких не знает летний солнцепек, Каких представить он вовеки бы не мог! О Дух, о юности оплот, Да будет от твоих щедрот Покоем жизнь моя теперь полна; Внуши тому, кто чтит тебя И все, вместившее тебя, Дух светлый, чарою твоей Себя бояться и любить людей.

386

Гимн интеллектуальной красоте. — Написано, по всей вероятности, в Швейцарии летом 1816 года во время поездки вокруг Женевского озера; Шелли совершал ее вместе с Байроном, с которым тогда только что познакомился. Впервые опубликовано 19 января 1817 года в газете «Экзаминер». Как поясняет Мэри Шелли, стихотворение написано под впечатлением образа Сен-Пре из читавшейся поэтом в то время «Новой Элоизы» Руссо.

1816

Лорду-канцлеру Перевод А. Парина

[387]

Ты проклят всей страной. Ты яд из жала Гигантской многокольчатой змеи, Которая из праха вновь восстала [388] И гложет все — от духа до семьи. Ты проклят всеми. Воет правосудье, Рыдает правда, стонет естество, И золото — растления орудье, — Изобличает злобы торжество. Пока архангел в безразличье сонном С судом верховным явно не спешит И, безучастный к всенародным стонам, Тебе в твоих злодействах ворожит, Пусть вгонит в гроб тебя слеза отцова, А стон дочерний в крышку гвоздь вобьет, Пусть наше горе саваном свинцовым Тебя к червям навеки упечет. Кляну тебя родительской любовью, Которую ты хочешь в прах втоптать, Моей печалью, стойкою к злословью, И нежностью, какой тебе не знать, Приветливой улыбкою ребячьей, Которая мой дом не будет греть, — Потушен злобой жар ее горячий, И стыть ему на пепелище впредь. — Бессвязною младенческою речью, В которую отец хотел вложить Глубины знанья — тяжкое увечье Грозит умам детей. Ну как мне жить? — Биеньем жизни, резвостью и прытью, С какой ребенок крепнет и растет (Хотя сулят грядущие событья Не только радость, но мильон забот), Тенетами убийственной опеки, Вогнавшей горечь в юные сердца — Откуда столько злобы в человеке, Чтоб в детском сердце умертвить отца? — Двуличием, которое отравит Само дыханье нежных детских губ И, въевшись в разум, мозга не оставит, Пока в могилу не опустят труп, Твоею преисподней, где злодейства Готовятся во тьме в урочный час Под пеленою лжи и фарисейства, В которых ты навек душой погряз, Твоею злобой, похотью звериной, Стяжательством и жаждой слез чужих, Фальшивостью, пятнающей седины, — Защитой верной грязных дел твоих, Твоим глумленьем, мягкостью притворной, И — так как ты слезлив, как крокодил, — Твоей слезой — она тот самый жернов, [389] Который никого б не пощадил, — Издевкой над моим отцовским чувством, Мучительством злорадным и тупым — С каким умением, с каким искусством Ты мучаешь! — отчаяньем моим, Отчаяньем! Оно мне скулы сводит: «Я больше не отец моих детей. Моя закваска в их сознанье бродит, Но их растлит расчетливый злодей». Кляну тебя, хоть силы нет для злобы. Когда б ты стал честнее невзначай, Благословением на крышку гроба Легло б мое проклятие. Прощай.

387

Лорду-канцлеру. — В октябре 1816 года покончила с собой первая жена Шелли — Харриет. В январе 1817 года он писал Байрону: […] Моя бывшая жена умерла. Это произошло при обстоятельствах столь ужасных, что я едва решаюсь о них думать. Сестра ее, о которой Вы от меня слышали, несомненно (если не в глазах закона, то на деле) убила ее ради отцовских денег […] Сейчас ее сестра подала на меня в Канцлерский суд с целью отнять у меня моих несчастных детей, ставших мне теперь дороже, чем когда-либо; лишить меня наследства, бросить в тюрьму и выставить у позорного столба за то, что я РЕВОЛЮЦИОНЕР и атеист.Как видно, живя у меня, она похитила некоторые бумаги, подтверждающие эти обвинения. По мнению адвоката, она несомненно выиграет дело […] Итак, меня повлекут перед судилище деспотизма и изуверства и отнимут у меня детей, имущество, свободу, доброе имя за то, что я обличил их обман и бросил вызов их наглому могуществу […]» (Перевод. 3. Александровой. См.; Шелли. Письма. Статьи. Фрагменты. М., 1972, с. 116) В марте того же года Шелли был лишен отцовских прав на детей от Харриет; ему стали также известны слова лорда-канцлера Элдона о том, что не худо было бы отнять у него и сына от его второй жены Мэри Шелли. Стихотворение было опубликовано в 1839 году Мэри Шелли.

388

Которая из праха вновь восстала… — Имеется в виду «звездная палата», высшее судебно-медицинское учреждение Англии, уничтоженное в ходе буржуазной революции в 1641 году.

389

Твоей слезой — она тот самый жернов... — Парафраз образа, встречающегося у Шекспира. Например, в «Ричарде III» Глостер говорит, обращаясь к убийцам: «Ваши глаза роняют жернова, когда глаза глупцов источают слезы!» (Перевод подстрочный).

1817

Смерть («Навек ушли умершие, и Горе…») Перевод В. Рогова

[390]

Навек ушли умершие, и Горе, У гроба сидя, их зовет назад, — Седой юнец с отчаяньем во взоре, — Но не вернутся друг, невеста, брат На еле слышный зов. Лишь именами От нас ушедшие остались с нами, Лишь мука для души больной — Могилы предо мной. О Горе, лучший друг, не плачь! Когда-то, Я помню, вместе любовались вы На этом месте заревом заката, Все безмятежно было, но, увы, Тому, что минуло, не возвратиться, Ушли надежды, седина сребрится, Лишь мука для души больной — Могилы предо мной.

390

Смерть («Навек ушли умершие, и Горе…») — Стихотворение опубликовано в 1824 году.

1817

Озимандия Перевод В. Микушевича

[391]

Рассказывал мне странник, что в пустыне, В песках, две каменных ноги стоят Без туловища с давних пор поныне. У ног — разбитый лик, чей властный взгляд Исполнен столь насмешливой гордыни, Что можно восхититься мастерством, Которое в таких сердцах читало, Запечатлев живое в неживом. И письмена взывают с пьедестала: «Я Озимандия. Я царь царей. Моей державе в мире места мало. Все рушится. Нет ничего быстрей Песков, которым словно не пристало Вокруг развалин медлить в беге дней».

391

Озимандия. — Стихотворение опубликовано в январе 1818 года в газете «Экзаминер». Обломок статуи с именем царя Озимандия был найден незадолго до того в Египте.

1817

Минувшее Перевод Б. Дубина

[392]

1

О тех мгновеньях позабудешь ты? В тени Любви мы их похоронили, Чтоб милых тел, не отданных могиле, Касались только листья и цветы. В цветах — отрада, что давно мертва, В листве — надежда, что угаснет вскоре.

392

Минувшее. — Опубликовано посмертно, в 1824 году.

2

Забыть мгновенья, что погребены? Но смутный ум раскаяньем томится, Но память сердцу тягостней гробницы, Но суд вершат непрошеные сны, Шепча зловещие слова: «Минувшая отрада — горе!»

1818

К Мэри Перевод Б. Дубина

[393]

Зачем тебя со мною нет, О, карих глаз приветный свет, О, голос, нежный голос птицы, Зовущей друга своего, Что в одиночестве томится, — Нежней не знаю ничего! И лоб…………………….. Чем……………… [394] сиянье Над этой голубой Кампаньей. Приди скорей, приди ко мне, Мир без тебя мне стал немилым: Как солнечный заход — луне, Как сумрак — утренним светилам, Любимая, ты мне нужна. Приди, желанная моя! И эхо отвечает; «Я!..»

393

К Мэри. — Опубликовано в 1824 году. Шелли приехал в Италию впервые в 1818 году.

394

Пропуск в авторской рукописи.

1818

Горесть Перевод В. Топорова

[395]

1

Слава богу! Прочь унынье! В полуночной темной сини Озаренная луной Бесприютная княгиня Горесть — снова ты со мной.

2

Слава богу! Прочь унынье! Горесть, скорбная княгиня, — Наши помыслы близки, И печаль моя отныне — Только тень твоей тоски.

395

Горесть. — Опубликовано 8 сентября 1832 года в «Атенеуме».

3

Горесть! Как сестру и брата Нас ославили когда-то, Бросили в пустынный дом. Годы сгинут без возврата, Мы останемся вдвоем.

4

Так на нас бросали жребий, Так за нас решали в небе, Но когда б Любовь взялась Жить на Горя черством хлебе — Так и звали б нашу связь!

5

Прочь унынье… Сядем рядом, Обводя влюбленным взглядом Речку, рощу, сонный луг. Чу! кузнечик… птица… — Адом Не зови земли, мой друг.

6

Как привольно-величавы Эти рощи! Эти травы Как раздольно зелены! Только мы — о, боже правый — Неизменно холодны.

7

Неизменно? — Нет, едва ли: Наши взоры заблистали, Шепчешь, вздрагиваешь, ждешь. Горесть нежная! Печали Нашей прежней — не вернешь.

8

Поцелуй… — О нет! — иного Жду лобзанья! Снова! Снова! Поцелуи мертвеца Жарче этих. Сбрось оковы! Стань живою до конца!

9

Горесть! Горесть! Друг мой милый! На краю сырой могилы Чувство нечего скрывать. Спит уныло мир постылый… Горесть, хватит горевать!

10

Пусть сердца — в одно срастутся, Тени пусть — в одну сольются, И, когда настанет миг, Пусть над нами раздаются Вешний шум и птичий крик!

11

И уснем… уснем, как будто Мы не знали тайной смуты. Мы уснем с тобой вдвоем. Отряхнув земные путы, Сном забвенья мы уснем.

12

Смейся ж, горести не зная! Смейся, горесть неземная, Над тенями, над людьми! Тучей звезды застилая, Крылья, горесть, распрями!

13

Люди, как марионетки, Скачут в пошлой оперетке Без надежды на успех. Горесть! Бросим им объедки Наших дум — пусть смолкнет смех!

1818