Грянула буря. На празднестве болихаосом крови пролился уют.Я, ослепленный, метался по бойне,где убивают, пока не убьют.В белой рубашке опрятного детствашел я, теснимый золой и огнем,не понимавший значенья злодействаи навсегда провинившийся в нём.Я не узнал огнедышащей влаги.Верил: гроза, закусив удила,с алым закатом схватилась в овраге.Я — ни при чем, и одежда бела.Кто убиенного слышал ребенкакрик поднебесный, — тот проклят иль мертв.Больно ль, когда опьяневшая бойняпьет свой багровый и приторный мёд?Я не поддался двуликому ветру.Вот я — в рубахе, невинной, как снег.Ну, а душа? Ее новому цветунет ни прощенья, ни имени нет.Было, убито, прошло, миновало.Сломаны — но расцвели дерева…Что расплывается грязно и алов черной ночи моего существа?
100
Турман Торели — персонаж исторической эпопеи Г. Абашидзе.
2. ЕДИНСТВЕННЫЙ СВЕТ
Глядит
из бездны прежней жизни остов.Потоки крови пестуют ладью.Но ждет меня обетованный остров,чьи суть и имя: я тебя люблю.Лишь я — его властитель и географ,знаток его лазури и тепла.Там — я спасен. Там — я Святой Георгий [101] ,поправший змия. Я люблю тебя.Среди растленья, гибели и блудасмешна лишь мысль, что губы знали смех.Но свет души, каким тебя люблю я,в былую прелесть красит белый свет.Ночь непроглядна, непомерна стужа.Куда мне плыть — не ведомо рулю.Но в темноте победно и насущновстает сиянье: я тебя люблю.Лишь этот луч хранит меня от бедствий,и жизнь темна, да не вполне темна.Меж обреченной плотью и меж безднойесть дух живучий: я люблю тебя.Так я плыву с ослепшими очами.И я еще вдохну и пригублюзаветный остров, где уже в началегрядущий день и я тебя люблю.
101
Святой Георгий — христианский святой, великомученик, один из почитаемых святых в Грузии, считающийся покровителем земледелия и скотоводства.
Вот я смотрю на косы твои грузные,Как падают, как вьются тяжело…О, если б ты была царицей Грузии, —О, как тебе бы это подошло!О, как бы подошло тебе приказывать! —Недаром твои помыслы чисты:Ты говоришь — и города прекрасногоВ пустыне намечаются черты!Вот ты выходишь в бархате лиловом,Печальная и бледная слегка,И, умудренные твоим прощальным словом,К победе устремляются войска.Хатгайский шелк пошел бы твоей коже.О, как бы этот шелк тебе пошел.Чтоб в белой башне из слоновой костиСтупени целовали твой подол.Ты молишься — и скорбь молитвы этойТак недоступна нам и так светла,И нежно посвящает Кошуэта [103]Тебе одной свои колокола.Орбелиани пред тобой, как в храме,Молчит по мановению бровей.Потупился седой Амилахвари [104]Пред царственной надменностью твоей.Старинная ты, но не устарелиТвои черты… Светло твое чело.Тебе пошла бы нежность Руставели…О, как тебе бы это подошло!Как я прошу… Тебе не до прошений,Не до прощений и не до меня…Ты отблеск славы вечной и прошедшейИ озаренье нынешнего дня!
102
Иосиф Нонешвили (1918–1980) — грузинский поэт.
103
Кошуэта (Кошэти) — памятник древнегрузинского зодчества в Тбилиси.
104
Амилахвари Александр Дмитриевич (1750–1802) — грузинский литератор-просветитель.
Твоим вершинам,белым и синим,Дарьялу и Тереку,рекам твоим,твоим джигитам,статным и сильным,а также женщинам,верным им, —мравалжамиер, многие лета!Твоим потокам,седым потокам,твоим насупленным ледникам,предкам твоими твоим потомкам,их песням,танцами смуглым рукам —мравалжамиер, многие лета!Твоим героям.делам их ратным,их вечной памяти на земле,твоим языкам и наречьям разным,лету,осени,веснеи зиме —мравалжамиер, многие лета!Горам и ущельям,низу и долу,каждому деревцу во дворе,Волге твоей,и Днепру,и Дону,Сырдарье и Амударье —мравалжамиер, многие лета!Твоим строителям неутомимым,могучейжизниживой струе,тебе, овеянной светом и миром,тебе,моей дорогой стране, —мравалжамиер, многие лета!
Все, что видела и читала,всё —твое,о тебе,с тобой.В моём сердцерастет чинара,ночью ставшая голубой.И в минуту самую грустнуюпредо мною одна,дорогая,ты, прекрасная Грузия.«Где же еще Грузия другая?»О луга моей Карталинии,олени с большими рогамии такие хрупкие лилии,что страшно потрогать рукамиТы об этом помнить велишь мне.Я смотрю на тебя,не мешая,край,овеянный былым величьем…«Где же еще Грузия другая?»Травы синиелягут на плечи.С этих травя росинки сняла.О мои виноградные плети!О Тетнульди [107]
большие снега!Зажигаются звёзды со звоном,искры белыеизвергая.Я слежуза далеким их зовом:«Где же еще Грузия другая?»Пусть герои твои умирали —слава ихразнеслась далеко.Прямо к солнцувзмывает Мерани,и печально звучит«Сулико».Живы Алуда [108] и Лела.Устал Онисэ [109] ,размышляя.О родина песен и лета!«Где же еще Грузия другая?»С тихими долгими песнямипроходяттвои вечера.Плачутгорийские персики,когда наступает пора.Они нависают с ветки.Ветка густая,большая.Разве ты не одна на свете?«Где же еще Грузия другая?»
107
Тетнульди — горная вершина в центральной части Большого Кавказа в Грузии.
108
Алуда, Лела — герои поэм Важа Пшавелы.
109
Онисэ — герой романа грузинского писателя и переводчика Александра Казбеги (1848–1893).
1945
«Ты такое глубокое, небо грузинское…»
Ты такое глубокое,небо грузинское,ты такое глубокое и голубое.Никто из тех, кто тебе грозился,приюта не обрёл под тобою.Ни турки, ни персыи ни монголыне отдохнули под тобой на траве,не заслонили цветов магнолий,нарисованных на твоей синеве.Ошки [110]и Зарзма [111] ,и древний Тао [112]поют о величье твоем,о небо!Птицы в тебе летаюти теряются в тебе,голубом…
110
Ошки — средневековой монастырь, один из культурных центров грузинской исторической области Кларджети (ныне территория Турции).
111
Зарзма — древний храм (1045 г.), один из лучших памятников грузинского зодчества.
112
Тао — феодальное княжество Тао-Кларджети, возникшее во втором десятилетии IX в. в юго-западной Грузии.
1945
«Вот солнце на носки привстало…»
Вот солнцена носки привстало,и город потянулся сонно.Ему быть темнымне пристало.Входило солнцев город солнца.И воздух был прозрачный,ранний,просвечивающий изнутри.Стоял Тбилиси, как Ираклий [113]у древней крепости Нари.Такая ли была погода,когда в Тифлис вступали персыи не сдавались им подолгуего воинственные песни?
113
Ираклий II (1720–1798) — грузинский царь из династии кахетских Багратионов, выдающийся полководец и государственный деятель.
Я помню изгородь под инеем.Снег падал тихо и светло.Кричит петух — и вспоминаю ямое гурийское село.Проламывалась наледь тонкаяпод грузом шага моего,и лаяла устало Толия,сама не зная, на кого.Похожий на большую букву,один на вековом постудуб укрывался, словно в бурку,в свою дырявую листву.Глубокий снег следы марали,тропинка далеко вела,и возле вещего маранибыл ветер пьяным от вина.Всё это — где-то и когда-то,но позабыть о том нельзя…Входила в Гурию каландаи чичилаки [116] нам несла.
Охотники легко и дерзкораскладывают западни.Здесь ходит горная индейка —ее подстерегут они.О, по опасной той аллеемы пробегаем много дней.Как годовалые олени,пугаемся своих теней.О, будь, индейка, осторожна,не проходи по той тропе.Ты слышишь? —Горестно,тревожнотвой милыйплачет о тебе.
1945
«Громче шелести, осина…»
Громче шелести,осина,громче, мать-земля, гуди.Живы мы!И зло и сильносердце прыгает в груди.Лес!У нас есть листья,губы —целоваться,говорить.О, гуди — пусть эти гудыбудут в воздухе бродить!
1945
«Когда прохожу по долине росистой…»
Когда прохожупо долине росистой,меня,как ребенка,смешит роса.Цветы приоткрывают ресницы,к моим глазамобращают глаза.Я вижудвижение каждого пестика,различаю границуутра и дня.Ветер,подай мне цветок персика,травой и листьямиобсыпь меня!Я,эти цветы нашедшая,хочу,чтоб они из земли вылезали.И как сумасшедшая —о, сумасшедшая! —хохочет травас растрепанными волосами.Деревья снялисвои драгоценностии левой пригоршнейменя забросали.Вот драгоценности —все они в целости,Деревья,вы понимаете сами.Я тоже,я тоже сошла с ума.Всего мне мало,и всё мне мало!Хохочет,хохочет —не я сама! —хохочет,хохочет сердце мое!И тына исходе этого днялистьями и травою прогоркшейобсыпь меня,да, обсыпь меня,но только правой пригоршней!