Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Предметы, которые занимаютъ умъ народа и служатъ основаніемъ его мышленія, почерпаются имъ изъ самыхъ глубокихъ истинъ нашего вроученія. Онъ прежде всего ищетъ составить себ понятіе о Высшемъ Существ, о Его отношеніяхъ къ міру и человку, о начал добра и зла, о созданіи и устройств вселенной, о нравственной законности человческихъ поступковъ, о правд и грх, о первоначальномъ закон человческихъ отношеній, семейныхъ и общественныхъ; о возможности внутренняго усовершенствованія человка, о характер высшаго соединенія его съ Богомъ и т. д. Вотъ отъ чего житія Святыхъ, поученія Св. Отцевъ и Богослужебныя книги составляютъ, или, правильне, составляли любимый предметъ его чтенія, украшеніе его вечернихъ разговоровъ, источникъ его духовныхъ псенъ, обычную сферу его мышленія въ старости, утшенія его предсмертныхъ минутъ, когда весь смыслъ жизни сосредоточивается въ одно послднее сознаніе. Вотъ главное основаніе всей совокупности его развитыхъ и неразвитыхъ убжденій.

Но надобно признаться, что этотъ характеръ народнаго мышленія съ нкотораго времени началъ измняться. Причина тому, кажется, въ измненіи тхъ отношеній, какія существовали прежде между понятіями низшаго и высшихъ класовъ. Ибо прежде распространенія у насъ образованности Западной, основывающейся преимущественно на раціонализм науки, все просвщеніе Россіи, весь образъ мыслей всхъ классовъ общества, проистекалъ изъ одного общаго источника: изъ прямаго и непосредственнаго ученія нашей Церкви.

Монастыри наши, раскинутые частою сткою по всей земл Русской, наполненные выходцами изъ всхъ классовъ народа, находились въ такомъ отношеніи къ умственному просвщенію всей земли, въ какомъ находятся университеты Европейскіе къ народамъ Западнымъ: они составляли центръ и опредляли характеръ народнаго мышленія.

Въ тишин уединенной кельи смиренный инокъ, отрекшійся отъ всхъ постороннихъ цлей, не развлекаясь волненіемъ надеждъ и страховъ, радостями и страданіями жизни, предавался вполн изученію высшихъ духовныхъ истинъ, соединяя умозрніе съ молитвою, мысль съ врою, дло самоусовершенствованія съ дломъ самопознанія, и стараясь такимъ образомъ не однимъ отвлеченнымъ понятіемъ, но всею полнотою своего бытія, утонуть въ постиженіи высшей премудрости, открывавшейся ему въ Божественномъ Писаніи и въ богомудромъ помышленіи Святыхъ Отцевъ. Вокругъ смиреннаго инока собирались мало по малу слушатели-ученики; вокругъ нихъ народъ изо всхъ классовъ общества. Умозрніе, которому предавались отшельники изъ міра, было вмст и основаніемъ и внцомъ всего мышленія въ мір. Высшія сословія, находясь въ живомъ и близкомъ соприкосновеніи съ монастырями и основывая убжденія свои на тхъ же началахъ, развивали въ дл жизненныхъ отношеній т же понятія, которыя въ дл чистаго умозрнія развивались въ уединенной кель. Простой народъ, не имя ни довольно времени, ни довольно средствъ, чтобы самому образовывать свои понятія, принималъ ихъ по частямъ, отрывками, но всегда проникнутыми одинакимъ смысломъ, изъ монастырей и отъ высшаго класса. Такимъ образомъ, понятія одного сословія были дополненіемъ другаго, и общая мысль держалась крпко и цло въ общей жизни народа, истекая постоянно изъ одного источника: Церкви.

Между тмъ, съ тхъ поръ какъ наука Запада сдлалась еще другимъ источникомъ нашего мышленія, понятія высшаго класса, проистекая изъ него, отдлились отъ понятій народныхъ, если не внутреннимъ разногласіемъ, то, по крайней мр, недостаткомъ вншняго соглашенія. Монастырь пересталъ быть центральнымъ вмстилищемъ всхъ концовъ общества и живымъ средоточіемъ всхъ его умственныхъ движеній. Убжденія и понятія народныя, неподдерживаемыя прикосновеніемъ съ господствующей образованностію, получили ту ограниченность, которая многимъ изъ просвщенныхъ не позволяетъ постигнуть глубину ихъ перваго основанія. Но между тмъ эти убжденія, эти понятія простаго народа, разорванныя на части, но еще живыя и сохранившія внутреннюю силу свою, остаются до сихъ поръ еще единственнымъ содержаніемъ его умственныхъ размышленій, основою его сердечныхъ убжденій, связью его различныхъ членовъ, причиною его нравовъ и обычаевъ, и единственнымъ источникомъ его нравственной крпости. Этотъ характеръ внутренняго народнаго быта находитъ себ подпору въ слушаніи церковныхъ службъ, въ ослабвшихъ, но еще не совсмъ прерванныхъ сношеніяхъ съ оставшимися монастырями, и, наконецъ, въ нкоторыхъ духовныхъ книгахъ, доступныхъ грамотнымъ старикамъ.

Между тмъ, неизбжная необходимость времени требуетъ уже и отъ простаго народа принятія новой образованности. Грамотность гражданская становится почти всеобщею; но, длая простолюдина способне къ пріобртенію новыхъ свденій, она, вмст съ тмъ, удаляетъ его отъ занятій языкомъ Церковно-Славянскимъ, въ которомъ заключался единственный источникъ его внутреннихъ убжденій. Что же будетъ, если, почерпая свои понятія изъ новой литературы гражданской, онъ найдетъ въ ней одн книги легкаго чтенія, составленныя изъ денежныхъ выгодъ, забавляющія читателя странностью эффектовъ, старающіяся возбудить въ немъ страсти и понравиться ему разслабленіемъ нравственныхъ правилъ, — или книги чтенія тяжелаго, составленныя съ цлію учить народъ тому, что онъ знаетъ, не принаровленныя къ его уже готовымъ понятіямъ, объясняющія ему частные вопросы науки безъ отношенія къ его центральнымъ убжденіямъ, даже не предполагая ихъ существованія и принимая вншнюю необразованность за дтскую пустоту безсмыслія. Первыя книги разорятъ его внутреннюю жизнь; вторыя или не будутъ читаться, или не свяжутся съ его первороднымъ мышленіемъ, и, слдственно, останутся безполезными. Вообще чтеніе, вмсто цли назиданія, получитъ цлью удовольствіе.

Вотъ почему мы думаемъ, что писатель, способный противостать этому разрушенію народныхъ понятій, можетъ быть однимъ изъ самыхъ благодтельныхъ дятелей нашего времени.

И не надобно думать, чтобы новая образованность производила на народъ то же дйствіе, какое она обнаруживаетъ на высшіе классы. Здсь, бывъ общимъ дломъ цлаго сословія, она сообщаетъ ему извстныя понятія, извстныя правила, извстные обычаи, взаимно другъ друга подкрпляющіе и общіе всмъ и каждому. Частное лицо, предаваясь ей, не вырывается изъ своихъ семейныхъ, общественныхъ отношеній. Напротивъ того, въ тхъ сословіяхъ, которыя, пріобртая образованность Западную, должны вмст съ тмъ измнить свой прежній образъ жизни и мысли, частное лицо, предавшееся новому вліянію, необходимо приходитъ въ разногласіе со всмъ кругомъ его прежнихъ отношеній. Эта отдленность одного лица отъ мнній и правилъ его общества открываетъ его умъ и душу всмъ приманкамъ личной прихоти.

Иные находятъ въ себ довольно внутренней силы, чтобы и въ одиночеств убжденій противостоять напору страстей и корыстныхъ видовъ. Но другіе, не подкрпленные уваженіемъ къ общему мннію своего круга, падаютъ нравственно и умственно, бывъ жертвою своей отдленности. Ибо въ дл нравственной крпости и жизненнаго благоразумія, по большей части, одинъ человкъ стоитъ, опираясь на другаго.

Вотъ отъ чего многими замчено, что изъ семьи, державшейся правилъ старины, первое лицо, перемняющее свое Русское платье и обычаи на такъ называемые Нмецкіе, обыкновенно увлекается прелестію самыхъ мелочныхъ выгодъ новаго просвщенія, предается самымъ безумнымъ страстямъ, проживаетъ легкомысленно имніе отца, собранное долголтними трудами и глубокими разсчетами, и часто даже, вмст съ имніемъ, роняетъ имя, украшавшееся общимъ уваженіемъ. Только при второмъ и третьемъ поколніи новообразовавшейся семьи возстанавливается то равновсіе между лицомъ и обществомъ, которое служитъ самою врною опорой нравственности обоихъ.

Впрочемъ, кром замченнаго разногласія между частнымъ лицомъ съ его кругомъ, вредное дйствіе новой образованности происходитъ еще и отъ того, что обыкновенно человкъ предается ей не вслдствіе развитія своихъ внутреннихъ убжденій, но вслдствіе вншней необходимости, или вншнихъ выгодъ, или только удовольствій жизни. Напротивъ, внутреннее убжденіе въ немъ обыкновенно противится такой наружной перемн; но онъ жертвуетъ убжденіемъ для выгодъ жизни. Иногда на развалинахъ человка выростаетъ ученый; но обыкновенно плоды такого поступка не могутъ не соотвтствовать смени.

Что же касается до причины разногласія новой образованности съ нашею прежнею, то она заключается не въ томъ, чтобы он въ самомъ дл об были непримиримы въ началахъ своихъ; но въ томъ, что до сихъ поръ еще характеръ образованности Европейской есть чисто раціональный, основанный не на признаніи высшей истины, но на совокупности личныхъ мнній, на перевс логики надъ всми другими источниками познаванія, — между тмъ какъ въ характер нашей образованности логическое развитіе составляетъ только одну зависимую часть умственнаго убжденія. Эта особенность современной образованности Запада была причиною, почему въ различныхъ странахъ Европы распространеніе наукъ производило различныя дйствія: въ земляхъ протестантскихъ, распространяясь въ народ, просвщеніе еще боле проницало его единствомъ одного основнаго начала; въ земляхъ католическихъ, напротивъ того, оно было обыкновенно причиною раздвоенія и неустройства.

Отношенія нашего православнаго ученія къ развитію вншней науки столько же отличны отъ Римско-схоластической нетерпимости, сколько и отъ противоположнаго ему подчиненія вры подъ господство личнаго разума. Наша Церковь никогда не выставляла никакой системы человческой, никакого ученаго богословія, за основаніе своей истины, и потому не запрещала свободное развитіе мысли въ другихъ системахъ, не преслдовала ихъ, какъ опасныхъ враговъ, могущихъ поколебать ея основу. Не признавая, напримръ, ни одной системы астрономіи за безусловно истинную, за исключительно свою, она не имла нужды преслдовать Галилея за то, что земля обращается вокругъ солнца, не называла еретиками тхъ, кто признавалъ или не признавалъ Аристотеля.

Съ другой стороны, Церковь наша никогда не подвергала верховныхъ истинъ суду и власти личныхъ мнній, и потому никогда не измняла своего ученія.

Изъ этого очевидно, что и отношеніе нашей родной образованности къ просвщенію Западному должно быть совершенно особенное. Но прежде чмъ отношеніе это придетъ въ правильное устройство, прежде чмъ науки Запада переработаются въ нашемъ смысл, — что можетъ сдлать писатель для народа? — Передавать ему частныя открытія наукъ? Но этого недостаточно, чтобы установить его внутренній образъ мыслей и оградить его отъ разрушительныхъ вліяній. Увщевать? Но для этого нужно прежде убдить. Что же остается ему длать?