Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Можно тебя видть?

– А! – проговорилъ Николай Левинъ, вставая и хмуря свое и такъ мрачное и сердитое лицо. – Константинъ! Что это теб вздумалось. Ну, входи же. Это мой братъ Константинъ меньшiй, – сказалъ онъ, обращаясь къ господину старому, но крашеному и молодящемуся съ стразовой булавкой въ голубомъ шарф.

Константинъ Левинъ съ перваго взгляда получилъ отвращеніе къ этому господину, да и кром самыхъ дрянныхъ людей онъ не ожидалъ никого встртить у брата, и ему, какъ оскорбленіемъ, кольнуло въ сердце, что этому господину братъ, врно, разсказывалъ про ихъ отношенія.

– Это мой адвокатъ, – онъ назвалъ его, – длецъ. Ну, садись, – сказалъ Николай Левинъ, замтивъ непріятное впечатлніе, произведенное на брата его знакомымъ.

И годъ тому назадъ, когда послдній разъ Константинъ видлъ брата, Николай былъ не хорошъ и даже страшенъ, но теперь и некрасивость и мрачность, особенно когда онъ былъ золъ, еще увеличились. Маленькій, нескладный ростъ, растрепанная, грязная одежда, не вьющіеся [692] густые висящіе на морщинистый лобъ взлохмаченные волосы, короткая борода, не растущая на щекахъ, усы и брови длинные и висящіе внизъ на глаза и губы, худое, желтое лицо и блестящіе, непріятные по своей проницательности глаза.

692

Зачеркнуто: прямо торчащіе, взлохмаченные, рдкіе

– Я нынче пріхалъ, узналъ, что ты тутъ, и хотлъ…

– Да, [693] отъ лакея Сергя Дмитріевича. Ну, да чтобъ ты такъ не бгалъ глазами, я теб въ двухъ словахъ объясню, зачмъ я здсь и кто это. Изъ Кіева я убжалъ отъ долговъ, сюда пріхалъ получить долгъ съ Васильевскаго, онъ мн долженъ 40 тысячъ по картамъ. Это длецъ, – сказалъ онъ, указывая на господина, – адвокатъ, по мн, понимаешь. Порядочные адвокаты ходятъ къ порядочнымъ, а къ нашему брату такіе же, какъ мы. А это, – сказалъ онъ по французски, указывая на женщину, – моя жена, т. е. не бойся, знаменитое имя Левиныхъ не осрамлено, мы не крутились, а вокругъ ракитаго куста. Я ее взялъ изъ дому, но желаю всмъ такихъ женъ. Ну, ступай, Маша. Водки, водки, главное. Ну, теперь видишь, съ кмъ имешь дло. И если ты считаешь, что компрометировался, то вотъ Богъ, а вотъ порогъ.

693

Зач.: по часамъ узналъ

Константинъ Левинъ слушалъ его, но понималъ не то, что ему говорилъ братъ, а все то, что заставляло его говорить такъ, и внимательно смотрлъ ему прямо въ глаза. Николай Левинъ понималъ это; онъ зналъ, какъ братъ одной съ нимъ породы, однаго характера, ума, понималъ насквозь значеніе его словъ, и, видимо, [694] сознаніе того, что онъ слишкомъ понятъ, стало непріятно ему. Онъ повернулся къ адвокату.

– Ну, батюшка, видите, какіе у меня братья, у него 3 тысячи да земель не заложенныхъ, и, видите, мною не брезгаютъ.

694

Зач.: разсердился на это.

– А что же, есть надежда получить эти деньги? – спросилъ Константинъ Левинъ, чтобы вести разговоръ общій, пока не уйдетъ этотъ господинъ.

– Когда я пьянъ, то чувствую надежду, – отвчалъ Николай Левинъ, – и потому стараюсь быть всегда пьянъ.

– Полная, Константинъ Дмитричъ, – отвчалъ адвокатъ улыбаясь. – Я принялъ мры и полагаю…

Константинъ Левинъ не слушалъ адвоката, а оглядывалъ комнату. За перегородкой въ грязной конурк, вроятно, спалъ онъ – брать. На диванчик лежала ситцевая подушка, и, вроятно, спала она. На ломберномъ стол въ угл былъ его міръ умственный. Тутъ Константинъ Левинъ видлъ тетради, исписанныя его почеркомъ, и книги, изъ которыхъ онъ, къ удивлен(і)ю, узналъ Библію. [695]

695

Зачеркнуто: и Гомера.

– Ну, ему не интересно, – перебилъ его Николай Левинъ, – а вотъ водки – это лучше, – прибавилъ онъ, увидвъ входившую Машу съ графинчикомъ и холоднымъ жаркимъ. – Ну что жь ты длаешь, разскажи, – сказалъ онъ, сдвигая карты и патроны со стола, чтобы опростать мсто для ужина, и повеселвъ уже при одномъ вид водки.

– Я все въ деревн живу.

– Ну a Амалія наша (онъ такъ называлъ мачиху) – чтоже, бросила шалить или все еще соблазняется? Какая гадина!

– За что ты ее ругаешь? Она, право, добрая и жалкая старуха.

– Ну, a Сергй Дмитричъ все философіей занимается? Вотъ пустомеля то. Я при всей бдности издержалъ 3 рубля, взялъ его послднюю книгу. Удивительно мн, какъ эти люди могутъ спокойно говорить о философіи. Вдь тутъ вопросы жизни и смерти. Какъ за нихъ возьмешься, такъ вся внутренность переворачивается, и видишь, что есть минуты, особенно съ помощью вотъ этаго, – онъ взялъ графинчикъ и сталъ наливать водку, – что есть минуты, когда не то что понимаешь, а вотъ, вотъ поймешь, откроется завса и опять закроется, а они, эти пустомели, о томъ, что ели ели на мгновенье постигнуть можно, они объ этомъ пишутъ, это то толкуютъ, то есть толкуютъ, чего не понимаютъ, и спокойно безъ [696] любви, безъ уваженія даже къ тому, чмъ занимаются, а такъ, изъ удовольствія кощунствовать.

696

Зач.: стснения, безъ сердца

– Не говори этого. Ты знаешь, что это неправда, – сказалъ Константинъ Левинъ и, видя въ немъ все то же раздраженье и зная, что онъ ни отъ чего такъ не смягчается, какъ отъ похвалы, чтобы смягчить его, захотлъ употребить это средство. – Ты знаешь, что это не правда. Разумется, есть люди, какъ ты, которыхъ глубже затрагиваютъ эти вопросы и они глубже ихъ понимаютъ.

Но только что онъ сказалъ это, глаза, смотрвшіе другъ на друга, запрыгали, замелькали, и Николай Левинъ понялъ, что онъ съ умысломъ сказалъ это. И Константинъ Левинъ замолчалъ.

– Ну и ладно. Хочешь водки? – сказалъ Николай Левинъ и вылилъ жадно одну рюмку водки въ свой огромный ротъ и, облизывая усы, съ такою же жадностью, нагнувшись всмъ тломъ, взялся за жаркое, глотая огромными кусками, какъ будто у него отнимутъ сейчасъ или что оттого, что онъ състъ или не състъ, зависитъ вся судьба его. Константинъ Левинъ смотрлъ на него и ужасался. «Да, вотъ онъ весь тутъ, – думалъ онъ. – Вотъ эта жадность ко всему – вотъ его погибель. Какъ онъ стъ теперь эту спинку сухаго тетерева, такъ онъ все бралъ отъ жизни».

– Ну, да что говорить о другихъ. Ты что же длаешь въ деревн? – сказалъ Николай Левинъ. Онъ выпилъ еще водки, и лицо его стало мене мрачно. – Ну съ, Михаилъ Вакулычъ, прощайте. Приходите завтра, а я съ нимъ поболтаю, – сказалъ онъ адвокату и, вставъ, еще выпилъ водки и вышелъ съ нимъ за дверь.

Слдующая по порядку XIII.

– Что, вы давно съ братомъ? – спросилъ Константинъ Левинъ Марью, сидвшую у окна и курившую папиросу.

– Второй годъ, – сказала она вспыхнувъ и поторопилась сказать, откуда онъ взялъ ее. – Здоровье ихъ не хорошо, а вонъ все, – она показала глазами на водку.

И Константинъ Левинъ, не смотря на то, что онъ только нынче утромъ говорилъ, что для него нтъ падшихъ созданій, а с...., онъ почувствовалъ удовольствіе отъ того, что эта с..... чутьемъ поняла, что онъ любитъ брата, и какъ бы приняла его въ свои сообщники. Въ ней было такъ много простоты [697] и любви къ этому человку, что ему пріятно было съ нею понимать другъ друга.

– Что, съ моей женой знакомишься? Славная двка, – сказалъ Николай Левинъ, ударивъ ее по плечу. – Ну, теперь мы одни. Разсказывай про себя. Не велятъ намъ наши умники признавать родство по роду, а я вотъ [698] тебя увидалъ, что то іокнуло. Выпей же. Въ этомъ не одна veritas, [699] а мудрость вся. Ну, разсказывай про себя, что ты длаешь.

697

Зачеркнуто: смиренія

698

Зач.: часы нынче послалъ Сергю, жалко, совстно какъ то, и вотъ

699

[истина,]