Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)

Миллер шагал за ним следом, продолжая жаловаться на свои годы. В землянке Мэллори на ощупь пробрался к неизменной лежанке, с удовольствием сел, закурил сигарету и поднял удивленный взор: Миллер расхаживал по комнате, барабаня пальцами по глинобитным стенам.

— Ты чего не садишься? — раздраженно спросил Мэллори. — Разве не для этого мы зашли сюда?

— Нет, начальник, не совсем, — сейчас его американский тягучий акцент чувствовался особенно сильно. — Это маленькая уловка, чтобы оказаться здесь. Хочу показать вам пару-тройку особенно любопытных штучек.

— Особенно любопытных? Какого черта ты городишь?!

— Странных и интересных. Потерпите, капитан Мэллори, — официальным тоном ответил Миллер. — Всего несколько минут потерпите. Эти минуты для вас не пропадут даром, даю вам слово, капитан Мэллори.

— Ну хорошо, — Мэллори был заинтригован, но Миллеру он доверял полностью. — Как знаешь. Только не слишком тяни.

— Благодарю, начальник, — официальность трудно давалась Миллеру. — Времени потребуется немного. Здесь имеются свечи или лампа? Вы ведь говорили как-то, что островитяне никогда не оставляют без них даже нежилой дом.

— Да, верно. И этот обычай сослужил нам неплохую службу, — Мэллори заглянул под скамью, пошарил там, выпрямился и произнес: — Две-три свечи здесь найдутся.

— Мне нужен свет, начальник. Окон здесь нет. Я сам проверил. О’кей?

— Зажги пока одну, а я выйду наружу и погляжу, не просвечивает ли в щели. — Для Мэллори намерения янки были темным лесом, но спокойная уверенность Дасти предупреждала неуместное любопытство. Через минуту Мэллори вернулся. — Снаружи не видно ничего, — сообщил он.

— Вот и прекрасно. Спасибо, начальник, — Миллер зажег вторую свечу, сбросил со спины рюкзак, положил его на лежанку и некоторое время молча стоял рядом. Мэллори взглянул на часы, затем на Миллера.

— Ты собирался мне что-то сообщить, — поторопил он.

— Да, так оно и есть. Я говорил о трех вещицах, — он порылся в рюкзаке и вынул черную коробочку, чуть поменьше спичечной. — Экспонат «А», начальник.

— Что это? — Мэллори удивленно поглядел на нее.

— Взрыватель с часовым механизмом, — Миллер стал отворачивать заднюю крышку. — Не работает, — тихо добавил он. — Больше не работает. С часами все в полном порядке, а контакт отогнут назад. Эта штуковина может протикать до второго пришествия и даже фейерверка не устроит.

— Но как это…

— Экспонат «Б», — Миллер вроде бы и не слышал его.

Он открыл коробку с детонаторами, бережно извлек капсюль из специального ватного гнезда и поднес к самым глазам. Потом поглядел на Мэллори. — Устройство с гремучей ртутью, начальник. Всего семьдесят семь гранов, но этого достаточно, чтобы оторвало пальцы. Чертовски чуткая штука: стукни слегка, сразу срабатывает, — Он разжал пальцы, и капсюль упал на пол. Мэллори инстинктивно зажмурился и откинулся назад, когда американец с размаху ударил по капсюлю тяжелым кованым каблуком. Однако взрыва не последовало. Не случилось буквально ничего.

— Вот. Тоже не слишком хорошо работает, не так ли, начальник? Сто против одного, что и остальные такие же. — Он достал пачку сигарет, зажег одну, поглядел на вьющийся вокруг свечи дым и только после этого спрятал пачку в карман.

— Ты хотел еще что-то показать мне, — спокойно напомнил Мэллори.

— Да, я хотел показать вам и еще кое-что, — голос Дасти был таким ледяным, что у Мэллори пробежал холодок между лопаток. — Я хотел показать вам шпика, предателя, самого злостного, увертливого и двуличного ублюдка, которого я когда-нибудь видел. — Янки извлек из кармана бесшумный пистолет и крепко держал его в руке. Дуло пистолета было нацелено прямо в сердце Панаиса. Он продолжал еще спокойнее, чем до этого: — Иуда-предатель ничто по сравнению с этим другом, начальник. Сними-ка куртку, Панаис.

— Что ты вытворяешь? Спятил, что ли? — Мэллори направился к нему, злой и ошарашенный, но наткнулся на вытянутую руку Миллера, жесткую, как железная решетка.

— Что за чертова чепуха? Он и английского-то не знает!

— А может, все-таки знает? Вот почему он пулей выскочил из пещеры, когда Кейси сообщил по-английски, что услышал снаружи какие-то звуки… и вот почему он первый сбежал из рощи. Вы же отдавали приказ по-английски? Сними-ка куртку, иуда, или я прострелю тебе руку! Даю две секунды.

Мэллори хотел схватить Миллера за руку, но не сделал ни шагу, увидев лицо Панаиса: зубы оскалены, в угольно-черных глазах смертельный блеск. Мэллори ни разу не видал такой злобы на человеческом лице. Злобы, мгновенно сменившейся болью, тоской и безнадежностью, когда пуля впилась чуть повыше локтя.

— Еще две секунды и — вторую руку, — деревянным голосом сказал Миллер.

Но Панаис уже срывал с себя куртку, не спуская с Миллера темных звериных глаз. Мэллори невольно вздрогнул и поглядел на Миллера. Безразличие. Только это слово и годилось, чтобы передать выражение лица американца. Безразличие. Сам не понимая почему, Мэллори почувствовал, как по спине опять побежал холодок.

— Повернись, — пистолет не дрогнул.

Панаис медленно повернулся. Миллер шагнул вперед, схватил воротник рубашки и резким рывком сорвал ее.

— Ба, кто бы мог подумать? — протянул Миллер. — Удивительно, удивительно! Помните, начальник, нам рассказывали, что этого типа публично пороли немцы на Крите? Пороли до тех пор, пока не показались ребра. Спина его в ужасном состоянии, не так ли?

Мэллори глянул на спину грека и не сказал ничего. Он был выбит из колеи. Мысли мелькали, как в калейдоскопе. Он пытался осмыслить неожиданную ситуацию. Ни единого шрама, ни единого пятна на темной гладкой коже.

— Ничего удивительного. Просто на нем все заживает как на собаке, — произнес Миллер. — И только я своими мерзкими вывихнутыми мозгами мог додуматься до того, что он был немецким агентом на Крите, стал известен союзникам как член «пятой колонны», потерял значение для немцев и под покровом ночи катером был переброшен обратно в Наварон. Пороли его! Добирался сюда, на Наварон, через острова в шлюпке! Пыль в глаза, вот что все это!.. — Брезгливо скривив рот, Миллер умолк. — Хотел бы я знать, сколько сребреников он получил там, на Крите, пока немцы не нашли ему другого применения?

— Но, Господи, нельзя же убивать человека только потому, что он враг?! — возразил Мэллори. Как ни странно, в нем вовсе не было той решимости, которая слышалась в голосе. — Сколько бы у нас осталось союзников, если бы…

— А, еще не убедились? — Миллер небрежно махнул Панаису пистолетом. — Заверни-ка левую штанину, предатель. Еще две секунды.

Панаис сразу выполнил приказ. Черные, полные ненависти глаза не отрывались от Миллера. Грек поднял темную материю штанины до колена.

— Повыше!.. Вот так, моя крошка, — подбодрил его Миллер. — А теперь сними повязку, сразу всю. — Прошло несколько секунд, Миллер сокрушенно покачал головой. — Страшная рана, начальник, тяжелая рана?!