Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)

— Не померещилось ли мне, Андреа? — Он указал на первый из двух самолетов, маленький моноплан-истребитель с высоко расположенным крылом. — Этого не может быть! Ведь это PZL.

— Не может быть, и все-таки это он, — произнес Андреа. — Старый польский истребитель, какой и у нас имелся до войны, — пояснил он Миллеру. — А другой — старый бельгийский самолет. Мы их называли «брегю». — Андреа прикрыл глаза ладонью от солнца, чтобы получше рассмотреть самолеты, повисшие над их головами. — А я-то думал, что они все были уничтожены во время вторжения.

— И я тоже, — отозвался Мэллори. — Видать, их кое-как залатали… Ага! Они нас заметили. Стали ходить по кругу. На кой черт понадобились немцам эти древние гробы?!

— Я не знаю и знать не хочу, — быстро сказал Миллер. — Эти чертовы пушки уже наводят на нас. А когда смотришь прямо в их дула, они выглядят намного больше телеграфных столбов. Так вы утверждаете, что осколочные мины?. Давай, начальник, сматывать удочки отсюда.

Остаток этого короткого ноябрьского дня прошел в игре в прятки среди лощин и выветрившихся камней Чертовой Песочницы. Самолеты руководили этой игрой, кружили в небе, наблюдая за каждым движением преследуемой группы внизу, передавая информацию минометам на прибрежной дороге и роте Альпийского корпуса. Пара современных «хейнкелей» сменила два древних самолета. Андреа пояснил, что PZL не может держаться в воздухе больше часа.

Мэллори и его товарищи находились между молотом и наковальней. Хотя огонь минометов был неточен, но шальные осколочные мины попадали в глубокие ложбины, где скрывалась группа, и потоки металлической смерти метались в узком пространстве среди скал. Иногда мины падали так близко, что группа вынуждена была останавливаться и прятаться в глубине пещер, которыми изрыты склоны каньонов. Там было достаточно безопасно, но такая безопасность иллюзорна, ибо может привести только к окончательному поражению и плену, их могли заблокировать внутри. Мэллори и его люди снова и снова были вынуждены отходить, чтобы избежать окружения. Они двигались за упрямым Лукой, куда бы он ни вел их. Риск погибнуть от мин был постоянным. Одна мина, описав дугу, упала в лощину в двадцати метрах перед ними. Но мина не взорвалась, и это спасло группу. Им выпал один шанс из тысячи. Они обошли мину, держась подальше от опасного гостинца. Затаив дыхание, чуть ли не на цыпочках, проходили они мимо нее.

За полчаса до захода солнца они миновали последний загроможденный валунами склон и остановились. Превращаясь в широкий каньон, овраг поворачивал вправо.

Минометный обстрел прекратился: видимо был израсходован весь боезапас. Самолеты, правда, все кружили над их головами, но они стали неопасными. Солнце склонилось к горизонту — дно оврагов и ложбин потонуло в тени сумерек. Теперь группу не было видно сверху. Но альпенкорпус — солдаты, жившие местью за убитых товарищей, — шел по пятам. Хорошо натренированные горные войска. Свежие, сильные, только начавшие тратить запасы своей энергии. А крошечная группа Мэллори совершенно измотана. Долгими днями и бессонными ночами. Тяжелым трудом и событиями последних часов.

Ложбина поворачивала на север под прямым углом. Здесь, за поворотом, Мэллори лег на землю, чтобы подвести итог дня и отдышаться. С притворной небрежностью оглядел товарищей. Картина безрадостная. Как активная боевая группа они никуда не годились. Вот что увидел он: из семи человек — трое ранены. Лицо Брауна посерело и заострилось. Впервые со времени отбытия из Александрии Кейси Браун стал унылым и безразличным ко всему.

«Плохой признак», — отметил Мэллори. Вряд ли Брауну облегчал путь тяжелый передатчик. Категорически и как-то даже свирепо Браун отказался исполнить приказ Мэллори и оставить передатчик. Лука тоже очень измотался. Это заметно. Но теперь Мэллори узнал, что слабое сложение ничего не стоит по сравнению с тем боевым духом, который жил в Луке. Заразительная улыбка, никогда не исчезающая с лица, щегольство лихо вздернутых усов — все это резко контрастировало с печальными, усталыми глазами. Сам Мэллори и Миллер тоже устали. Но янки, как и Мэллори, несмотря на усталость, мог еще продержаться долго. Стивенс был в сознании. В предвечерних сумерках лицо юноши казалось странно прозрачным, ногти и губы бескровны. Только Андреа, тащивший раненого по каньонам вот уже два бесконечных часа, только он выглядел, как всегда, неутомимым и бодрым.

Мэллори сокрушенно покачал головой, достал сигарету и собрался было зажечь спичку, но вспомнил о самолетах, еще кружащих над головой, и выбросил ее. Взгляд его бесцельно блуждал по скалам, громоздившимся на северной стороне каньона. Мэллори замер от неожиданной мысли, раскрошив сигарету сжатыми пальцами. Ложбина была не похожа ни на одну из пройденных сегодня. Широкая, совершенно прямая, раза в три длиннее остальных, насколько он мог разглядеть в сумерках. Она кончалась вертикальной стеной.

— Лука! — Мэллори вскочил на ноги, забыв об усталости. — Ты знаешь, где мы находимся? Ты знаешь это место?

— А как же, майор, — Лука обиделся. — Разве я не говорил вам, что мы с Панаисом в дни нашей юности…

— Но ведь это же тупик! — воскликнул Мэллори. — Мы попали в мышеловку. Нас загнали в ловушку.

Лука дерзко улыбнулся и покрутил кончик уса. Крошка наслаждался.

— Так? Так, значит, майор не доверяет Луке, а? — Он снова улыбнулся и смилостивился, похлопав по каменной стене, пояснил: — Мы с Панаисом весь день сюда шли. В той стене множество пещер. Одна из них ведет в другую долину, к прибрежной дороге.

— Так, так, понимаю, — с чувством глубокого облегчения сказал Мэллори и снова опустился на землю. — К прибрежной дороге, а куда ?

— Прямо к Майдоскому проливу.

— Как далеко от города?

— Миль пять, майор. Может быть, шесть, не больше.

— Прекрасно, прекрасно. А ты уверен, что найдешь пещеру?

— Даже через сто лет, даже с завязанными глазами, — похвастался Лука.

— Неплохо, — начал было Мэллори, но не закончив фразы, резко бросился в сторону, перелетел через Стивенса с Андреа, и упал рядом с и Миллером.

Мэллори забыл об опасности — немцы заметили его. Из лощины, только что оставленной ими, ударила автоматная очередь и едва не снесла ему голову. Пуля разорвала куртку на левом плече. Миллер сразу оказался рядом и, шаря по широкой спине новозеландца, заботливо ощупывал куртку в поисках раны. Стреляли с небольшого расстояния, метров с пятидесяти, но, к счастью, пуля лишь оцарапала руку.

— Неосторожно, чертовски неосторожно, — произнес Мэллори. — Я и не предполагал, что они так близко. — Однако он не был спокоен, как могло показаться по его голосу: окажись дуло этого шмайсера всего на сантиметр правее, не ходить бы ему в живых.

— Ну как, начальник? — Миллер был в недоумении. — Они…

— Скверные стрелки, — весело заверил его Мэллори. — Они бы не попали и в конюшню. — Он стал разглядывать плечо. — Ненавижу показную браваду, однако на сей раз это действительно лишь царапина. — Он легко поднялся на ноги и поднял автомат. — Извините и все такое, джентльмены, но нам пора идти дальше. Далеко до пещеры, Лука?

Лука потер щетинистый подбородок, улыбка его исчезла неожиданно, он глянул на Мэллори и отвел взгляд.

— Лука!

— Да, да, майор, пещера… — Лука снова потер подбородок. — Да, это довольно далеко, в самом конце каньона, — неловко закончил он.

— В самом конце?.. — спокойно переспросил Мэллори.

Лука подавленно кивнул и уставился в землю под ногами. Кончики его усов уныло обвисли, до того он был понур.

— Здорово, — мрачно произнес Мэллори. — Очень здорово. — Он опять уселся на землю, склонил голову, задумался, даже не обратив внимания на Андреа, когда тот выставил свой брен за камень и пустил короткую очередь скорее для острастки, чем с целью попасть в противника. Помолчали. Лука снова заговорил. Слова его были едва слышны.