Превосходство Борна (др. перевод)

— Выходит, вам ничего не дало бы предание гласности того, что Шен столь тщательно скрывает ото всех. И он знает; что вы отлично понимаете это, — произнесла, нахмурившись, Стейплс. — Попытка сокрушить его может привести лишь к тому, что Пекин порвет соглашение по Гонконгу и обвинит Тайвань и Запад во вмешательстве в свои внутренние дела. Лицо у Запада, олицетворяющего разложение капиталистической системы, становится свекольно-красным при виде того, как территория колонии переходит в руки марксистов, — выбора же у Гонконга не будет. Ну а затем наступает крушение экономики.

— Этот вариант нами также предусмотрен, — заметил Хевиленд.

— И в чем же решение этой проблемы?

— Только в Шене.

Стейплс кивнула:

— Задача не из легких!

— Это — на крайний случай, если мы оба думаем об одном и том же.

— Полагаю, что так оно и есть, — сказала Кэтрин. — А муж Мари, этот Уэбб, имеет какое-то отношение к подобному решению проблемы?

— Да, Джейсон Борн имеет к этому самое непосредственное отношение.

— И все потому, что этого самозванца, этого убийцу, именующего себя Борном, может схватить только тот неординарный человек, которого он задумал превзойти? Во всяком случае, так заявил Мак-Эллистер, хотя и в ином контексте. Уэбб подменяет его собою и доставляет Шена в безопасное место, чтобы привести в исполнение решение… Чтобы, черт возьми, убить его!

— Совершенно верно. И это, само собой, должно произойти где-то на территории Китая.

— Китая?..

— Естественно. Все будет выглядеть так, будто налицо — внутренняя разборка, к которой заграница не имеет никакого отношения. Пекин никого не сможет обвинить в убийстве, кроме неизвестных врагов Шена из китайских же сановников. Учитывая данное обстоятельство, мы можем предвидеть, что, если убийство и произойдет, сенсации оно не вызовет. В течение нескольких недель о смерти Шена будут хранить молчание, когда же наконец появится официальное сообщение, то мир узнает лишь, что причиной его «внезапной кончины» стала сердечная недостаточность или церебральное кровотечение, но никак не убийство: исполин не выставляет напоказ свои язвы, наоборот, он тщательно скрывает их.

— И это отвечает вашим интересам?

— Несомненно! Жизнь продолжается, тайпаны отрезаны от источника, Расчетная палата Шена рассыпается, как карточный домик, а не лишенные здравого смысла лица заявляют о своей поддержке соглашения ради общего блага… Но до всего этого слишком далеко, миссис Стейплс. Взять хотя бы сегодняшний день, обстановку в этот вечер в Кай-Таке. Это может быть началом конца, поскольку мы не приняли своевременно контрмер, чтобы не допустить ничего подобного. То, что я выгляжу спокойным, всего-навсего результат выработанного годами умения скрывать свои чувства. В настоящий момент меня утешают лишь две вещи: во-первых, полиция в колонии — одна из лучших в мире и, во-вторых, если убийце и удастся осуществить свой замысел, то сколь бы трагичной ни была смерть губернатора, Пекин заранее оповестили о ситуации. Гонконг, мол, ничего не утаивает и впредь не собирается этого делать. В каком-то смысле угроза террористического акта направлена против обеих сторон — Гонконга и Китая, а предпринятые нами действия в целях обеспечения безопасности могут быть расценены как их совместная акция.

— И что это даст, если случится все же худшее?

— В данном случае следует учитывать психологические аспекты резонанса на кровавое событие. Если даже факт отсутствия стабильности в Гонконге и не может быть опровергнут, то внешне все будет выглядеть совсем иначе: как-никак, а меры безопасности были приняты заблаговременно, покушение же на жизнь губернатора — лишь одиночный акт преднамеренного убийства, а не свидетельство разгула преступности в колонии. К тому же у обеих делегаций есть собственный вооруженный эскорт, который также будет задействован в случае чего.

— Таким образом, по вашему мнению, формальными по сути своей объяснениями можно свести негативные последствия убийства губернатора практически к нулю?

— Судя по тому, что мне о вас сообщили, вам не надо рассказывать о том, как нормализовать положение или, наоборот, обострить обстановку. При желании можно утаить что угодно: для этого вполне достаточно прикрыть чем-нибудь кучи с мусором. Однако несмотря на все, что я вам сказал, я умираю от страха: ведь так легко допустить ошибку или просчет, а ведь они — наши злейшие враги, миссис Стейплс. И все, что нам остается сейчас, — это ждать, ну а ожидание изматывает душу как ничто другое.

— У меня есть еще вопросы, — не успокаивалась Кэтрин.

— Задавайте мне их сколько хотите. Попытайтесь заставить поработать мою головушку, да так, чтобы пот прошиб меня, — а вдруг и получится это у вас. Может, так мы с вами хоть немного отвлечемся от ожидания.

— Вы только что упомянули, правда без особых на то оснований, будто я знаю, что следует делать для нормализации обстановки. И добавили, но уже, как показалось мне, более уверенным тоном, что для меня не секрет и то, как можно обострить ситуацию. Интересно, что вы имели в виду?

— Мне жаль, но я попросту сболтнул не подумав. Дурная привычка, ничего не скажешь!

— А я полагаю, что вы намекали на этого атташе, Джона Нельсона.

— На кого?.. Ах да, вы о молодом человеке из консульства! Отсутствие здравомыслия он старается компенсировать отвагой.

— Вы не правы.

— Насчет отсутствия здравомыслия? — Густые брови Хевиленда пришли в движение, выражая охватившее их владельца изумление. — В самом деле?

— Я не оправдываю присущую ему слабость характера, но он один из прекраснейших людей, которые у вас есть. Как специалист он превосходит большинство ваших, казалось бы, более опытных сотрудников. Спросите об этом любого работника из здешних консульств, кому доводилось когда-либо встречаться с ним по работе. Он также один из немногих, кто отлично говорит на этом проклятом кантонском наречии.

— И он же выдал то, что, как ему было известно являлось глубоко засекреченной операцией, — отрезал дипломат.

— Если бы он этого не сделал, вы бы не нашли меня. И не оказались бы так близко к Мари Сен-Жак. Она от вас буквально на расстоянии вытянутой руки.

— На расстоянии вытянутой руки, говорите? — Хевиленд, бросив на Кэтрин яростный взгляд, подался вперед. — Когда наконец вы перестанете прятать ее?

— Я еще не решила это.

— И это, о женщину, после того, что вам рассказали! Она должна быть здесь! Без нее у нас ничего не получится, мы пропадем ни за грош. Если бы Уэбб знал, что ее нет с нами, что она исчезла, он бы сошел с ума! Вы должны привезти ее сюда!

— Над этим надо еще подумать, Я могу доставить ее к вам в любой момент. Но из этого вовсе не следует, что я сделаю это по первому вашему слову.

— Вы ничего не понимаете! — заорал посол. — Когда и если наш Джейсон Борн выполнит задание, серия телефонных звонков должна будет немедленно соединить его с женой!

— Я не дам вам номер ее телефона, — ответила категорично Стейплс. — Но, возможно, я сообщу вам ее адрес.

— Вы не представляете, что делаете! Скажите, что я должен сделать, чтобы убедить вас помочь нам?

— Ничего особенного: всего-навсего ограничиться устным выговором Джону Нельсону. Можете даже, если хотите, обсудить его поведение с кем-нибудь из ваших сотрудников, кому вы доверяете, но никаких записей в личном деле быть не должно. И, кроме того, не отсылайте его из Гонконга: здесь у него больше шансов получить признание.

— Черт возьми! — взорвался Хевиленд. — Он же наркоман!

— Право, это смешно! Вот он — пример типичной для американского моралиста примитивной реакции на ряд слов, вселяющих в него ужас!