Приключения Трупа

Что за вид! Поза — стыд, пожитки — в беспорядке, недостатки — в избытке. Занавеска мерзко дрожит. Ножка стула сиганула на софу. Одеяло, как окрошку, разметало на шкафу. А морковка, ах, плутовка, бах и — наверху: влюбилась в сырость и прилепилась к потолку!

Молодая осмотрела, приседая, тело и — остолбенела.

Провожал хребтом — повстречал животом.

Не очнулся, мертвуся, а перевернулся!

И поджал, нахал, колено — ну и сцена!

Рассвирепела, засипела и взревела, как сирена:

— Ну и дела! Измена! Да я — тебя…

Но взяла себя в руки, и до драки не дошло: врезала по первое число неверному в браке, не побрезговала ничуть и за муки плюнула в любезного, как в бочку, засунула ноги неподсудного в брюки, грудь — в сорочку и кое-как в пиджак, одеяло постлала на кровать, нахала затолкала под комод и в итоге побежала подавать на развод.

7.

Поход на развод оказался длинным: юла плыла под ливнем переменным галсом и юзом — вдовела и очень спешила покончить с паршивым и бренным грузом — омертвелым семейным союзом.

— Из бассейна скакали по лужам? — сказали бюрократы при встрече с усмешкой. — На канале в сеть попали? Водица струится в течи на покатые плечи? Но почему со спешкой? Неохота на работу? Бойко заболеть и — млеть к своему в койку? От ненастья продлить нить сладострастья?

Молодица — им:

— Хочу разводиться. В дым!

Стали веселиться:

— А к врачу?

— Сдали мочу?

Встали. Прижали. Потрогали понемногу и — обняли:

— Почём внаём шали и ситцы?

Дали ей вцепиться, но рисковали, играя, от затей намочиться и с резвостью отбежали, вытирая лица.

Затем, как фен, осушил всем пыл обмен любезностями:

— Дурдом! Растакая маета!

— Мокрица!

— Клевета! Судиться!

Стали торопиться в деталях объясниться:

— Не разведем. Сбережем здоровую семью — не корову и свинью. Терпение украшает и повышает народонаселение.

— Продажная бумажная сыть! На кой ляд к вам, супостатам, ходить вброд взад-вперед? Свой срам бередить?

— Не фея! Нога — не лопата за сараем, не кочерга за плетнём — подождём: не заржавеет, не растает под дождём. А мы — не черви и угри: до зимы не уползём. Приходите, посетитель, к нам на приём через три месяца вдвоём, в любую погоду, и отвесится вам вчистую: и свободу даём, и в добавку — подмахнём справку.

— Судьи ссучены! — устало закричала молодожёнка. — Вздрючены, как скутеры в излучине на гонках! — и застучала грудью о компьютеры. — Возня! А у меня — напряжёнка!

— Ах, — сказали, — на губах пена. Отчего? Падучая?

— Ползучая — от него — измена!

Замолчали — изумленно. Прошептали — наклонно:

— От чучела! Видали?

— Едва ли.

Полистали закон. Почитали и — захохотали. Смешон?

Проворчали, что рассказы о разрыве — сердцу дорогие, но — не в перерыве, и — убежали в дверцу.

Но сразу пристали, и с наказом, другие:

— Наша задача, мамаша, вашу семью за семью печатями и печалями сохранять, и не иначе. Намотали нить?

Она, плача, — о сокровенном, об утрате:

— Вина видна. Его трахали. Морковь в томате с хреном втемяшили. Педераст! Горазд на любовь в таз.

— Ничего. Страхами вашими не пугайте нас. Отлюбится, как ничья собака, и с улицы — в норку. Ссутулится до головы, а вы ему — порку.

— Я — узница брака. Не пойму, почему безобразие.

— А муж? А детишки от него? Оказия!

— Ну уж слишком! Ни одного. Страсть — не в масть. Не тот сорт. Он — ужасен.

— Тем паче. Значит, аборт. И без проблем. Но пассия — закон отчаяния. А он согласен на развод или как?

— Молчание — согласия знак.

— И не придет?

— Для чего?

— Для совместной подачи заявления ввиду известной неудачи совокупления.

— Нет его. Скелет — от него. Умер в чаду раз врата. Макака! Труперда!

— Без мата! А когда?

— До брака.

Зажужжали, как зуммер в накале.

Прервали увещание — организовали совещание.

И разбирали нити событий с такой суетой, будто в сите с водой ковыряли кому-то гной под задней, складнем, ногой тупой иглой — будто в корыте пиявку гоняли метлой.

Потом шепнули:

— Мамуля, умерьте пыл и спешите домой. Принесите справку о смерти: «Почил живьём семейно». Поверьте, с врачом подмахнём келейно. За жалость.

Намеревалась уйти, но по пути задержалась:

— Мертвый бессмертен и впредь не может умереть.

Кивнули мамуле:

— И что же? Не гордый! Прыть ему не возвратить. Почить — не жить: почему не повторить? И не надо даты. Мы не бюрократы. Берем за труды без труперды. И за награду по причине кончины без кутерьмы разведём. Бегом! Ждём!

И побежала неудачная новобрачная под дождём обратно.

Скакала по лужам азартно, промокала и утопала хуже малой шавки и повторяла многократно, у каждой канавки, важные детали справки:

— Живьём подлеца и без даты.

Но — опоздала: забрали мертвеца в солдаты.

8.

Армейского наряда супруга не застала и семейственного друга по одеялу потеряла заочно, но прохожие рассказали, что видали сами и, похоже, точно:

— Вначале кричали ртом, потом стучали кулаками, потом сапогами и прикладами, потом задами и снарядами взломали двери, силою взяли твоего милого с его покрывалом, пробурчали, что не звери, а надо, передали объяснительную, что «призвали на действительную», и — умотали от взгляда.

От потери тела и одеяла молодая зарыдала до упада.

А встала — седая: побелела прядка волос.

Едва живая полетела к бюрократам — спела вопрос:

— Вдова я солдата или солдатка?

Встречали всерьёз, а услыхали — захохотали до слёз.

Затем разгоняли печали: поздравляли, целовали.

И отвечали совсем юридически:

— Пропадёт и не придёт год — развод автоматически.

Умирали от смеха над такой семьёй:

— И жене твой — не помеха, и стране — рядовой!

Искали повода для встречи: обнимали за плечи, мяли бока и не отпускали без довода и — пикника.