Приключения Трупа
Шрифт:
С утра зал был
Председатель кулаком пригрозил веселым и взял слово:
– Пора! Готово! Неприятеля возьмем голым
И для начала сразу — сказал, по наказу, — проголосовал закон.
Результат объявил с оскалом:
— Мало. Не утвержден!
Затем заместитель огласил заключение мандатной службы:
— Учтите, новый депутат — совсем не здоровый, не опрятный и чуждый. Изъят из подвала в среде, где воняло, без сил и в сырости. Честь получил из милости. Говорят, прародитель,
Неровный гул встал под высокий свод, как одинокий утопленник под лёд: чтоб тлен настиг, лоб в плен и — сник! Хлоп! И стоп — вмиг.
Зал протяжно вздохнул, словно у каждого упал стул.
И тут на трибуну, как взял на абордаж шхуну, взбежал депутат:
– Ваш суд — плут. А наш кандидат — крут. Избрал зрячий народ, значит, тот. Нас живьем не возьмут. Сейчас умрем напоказ. Но учтите: за углом внимательно стережет толпа. И от событий не уйдет, и дом снесет, и председателя сомнет, как клопа.
И вдруг от сигнала его руки — волшебство: избранники без паники поползли по креслам, как мертвяки из канала - тесный круг на ползала.
— Мы — не и и не кладь, а умы, — продолжал оратор, — но ребята смогли упрямо постоять за собрата. Его программу внесли в хартию для своих и оттого образовали партию неживых. Для остальных печали свет - пьедестал больших побед
Прокричал, как приказал, и — упал, как подписал.
— Яд! — угадал живой депутат у микрофона.
А другой прорычал на председателя:
— Забрать мандат у предателя закона!
Но в ответ — тишина, как в
И свет из окна — сузился.
Только мухи в запале голодухи жадно влетали с улицы: безоглядно и столько, сколько
И с ужасом услыхали в зале крик снаружи:
— С дороги, курицы! В лужи
И многие испытали тик, задрожали от стужи и стали сутулиться.
Момент назревал невеселый: подступал тяжелый шквал крамолы — окружал, зажимал и вырывал штурвал.
И лишь председательский голос оборвал предательский инцидент, как колос:
— Тут, за углом — не мышь, а толпа. И дом снесут, и сомнут клопа. Запираться, братцы, глупо. Рядом, ить, гроза. Смекайте. Не надо быть рукосуем. Давайте проголосуем. Трупы — «за». Кто против? На что прёте? И воздержаться опасно. А орёте . Закон утверждён — единогласно!
Затем в суете стали щупать трупы: по возможности живей заверяли в своей благонадежности.
Но — ни с чем: те не показали радости и, ублажённые, не воспряли на законные сладости.
И тогда живые совсем упали духом и впервые зашептали гадости:
– Каратель на пьедестале поразителен, но зол и зителен!
Однако председатель без труда унял атаку, повел ухом к краю, заплёл прядь и расцвёл, как дуб в растительном заповеднике:
– Предлагаю, любя строй, избрать Труп правителем. Продолжаю себя в наследнике!
Возник крик:
— Отозвать войска с войны у уступов!
Но вмиг затих:
— Ни
куска от живых — полны трупов!Председатель предостерёг сурово:
— Неприятель и восстание — за стеной, а порог — не новый.
И повлёк за собой:
— Собрание, за мной! Готовы?
Урок припёртого веча разобрали впрок, и теперь проголосовали ясно: без потерь, единогласно.
Взяли мёртвого героя на плечи, собрали народ, призвали к вере без сечи и сказали перед толпою, что переворот — обеспечен.
XXVII. НЕ ЖИТЕЛЬ, А ПРАВИТЕЛЬ
На должности правителя возможности любого жителя растут, как скорости у ракетоносителя.
А таланты тут блеснут, как крем на шее у записного франта.
Быстрее, чем анемоны, расцветут у властителя и способности к науке, и умение биться напролом и притом раздвоиться, и одурение гения, и деловая хватка.
Без обиняков текут в руки и дорогая девица, и — числом под сто, но не менее
Бывают, конечно, и кромешные тупики, и дураки, что рьяно тянут на тебя, как из себя - резину. Но на то и велики у живых власть и страсть особы, чтобы на них пасть разинуть.
Мертвяки — не голодранцы без подушки, но вниманием обделены, как на танцах — подружки, крайние у стены.
Стоят они в ряд и кучей и, как огни, горят при этом, но — без света: манят случай, но — без привета.
Однако не таков вояка-покойник, если и в кресле суров, как разбойник: не ждет приглашения в пару, а берет расположение ударом, чтобы наперед знали ходящие, кто на пьедестале и на что способны смердящие.
А угодил, пролаза, из старья на сдобный пир, так сразу, от скамьи, и объявил:
— Я — командир!
И все свои таланты и пыл, подобно осе, раскрутил и десантом насадил!
На вершине личной власти вездесущий Труп отчасти преодолел типичные для живых напасти.
Подобно машине, бегущей впереди других, правил среди них беззлобно и без ненужных правил.
А при радении дружных и могущественных групп и тел преуспел и в ведении царственных, государственных и имущественных дел.
День за днем чередом —
Воплощал идеал и заполнял — пробел.
Огнём выжигал тень и трудом покорял — лень.
И побеждал — ловко, а кусал — зубасто.
За обстановкой наблюдал глазасто, сидя в лучшем виде на троне между холодильниками.
Указы издавал не часто, но в научном тоне и с издевкой над невеждами и противниками.
Тайные советы принимал сходу и позволял проставлять свою печать при спокойном молчании.
Зато не разрешал сброду ворчать в строю и ответа ни на что не давал — и на законном основании.
От природной скромности своей натуры не показал негодной склонности к лишним хоромам, но затевал для гостей чайные процедуры с необычайно пышным приёмом, при котором дозволял и гам, и бал, но сам изображал непоколебимую сталь и с укором обозревал родимую даль.