Принадлежать им

Нет, он же четко проинструктировал, когда отправлял утешать младшего… Я и подумала, что…

На последнем неуверенном шаге он цепляет меня за пояс халата и дергает к себе ближе. Явно устав ждать, пока я сама доползу.

Взволнованно выдыхаю, не сопротивляясь.

Наклоняю голову, смотрю четко перед собой.

И получается, что прямо напротив моего взгляда — голая татуированная грудь. Рисунки на ней абстрактные, странные. А мышцы кажутся литыми, как у античных статуй или тех атлантов, что держат козырьки исторических зданий…

Близость оглушает.

От старшего Жнеца пахнет чем-то терпким, жестким, как и он сам, очень мужским. И я невольно втягиваю в себя этот будоражащий запах.

Грубые сильные руки бесцеремонно распахивают ворот халата, стягивают его вниз по плечам.

Безвольно опуская ладони вниз, сглатываю, понимая, к чему все идет. Похоже, старший Жнец все-таки решил тоже пользоваться купленной игрушкой… У меня после дикой ночи с его братом все ноет и побаливает, но, конечно, ни слова не говорю. Смысл какой? Сама подписалась. Сама виновата.

Перетерплю…

Старший кажется более грубым, чем младший. Но и более простым, что ли… Не таким затейником.

Опустив голову, смотрю на жесткий живот с проработанными каменными мышцами и дорожкой волос, уходящих под резинку спортивных штанов.

И жду.

А он не торопится.

Не трогает даже больше. Просто смотрит. А затем властные пальцы прихватывают за подбородок, приподнимают… И я смотрю в темные холодные глаза. И в них нет похоти, пошлой и грубой. Только мрак. Нечитаемый и страшный.

— Как ты себя чувствуешь? — вопрос удивляет настолько, что даже не знаю, что ответить.

— Хорошо… — бормочу я, не смея вырваться из захвата.

— Точно? — он хмурится, изучает мое лицо. Взгляд скользит по шее, тормозит на отпечатках укусов, темных пятнах засосов и следов от жестких пальцев его брата.

— Да… — словно в трансе, отвечаю я.

Старший Жнец, не выпуская подбородка, ведет большим пальцем по нижней губе, сминая ее грубовато, неласково совсем.

Изучает меня, колеблется… Словно что-то решая для себя.

А затем отпускает.

Сам натягивает обратно полы халата мне на плечи, закутывает.

— Свободна, — командует он, и я, не желая больше испытывать судьбу, торопливо уматываю, прихватив с собой ноутбук.

Забегаю в свою комнату, прижимаюсь спиной к двери, ловя в груди готовое выскочить сердце.

Это что было такое?

16. Дана. Универ

— Ого, Сидоркова… А ты могёшь! — Платошка Везунков догоняет меня, по-свойски обнимает за плечи, притягивает к себе, так, что макушкой ему куда-то в район подмышки улетаю, потому что высоченный же, гад. — Нехило ты Кварте ответила! Она аж подвисла! Че сегодня вечером делаешь? Гамаем?

Я как раз прикидываю, что мне делать дальше, пары закончились, на последней мне даже удалось блеснуть знаниями перед въедливой Квартой, считающей, что круче нее предмет знает только Господь Бог. Именно по этому поводу и восхищение у Платошки.

Правда, лапать меня — это перебор.

— Нет, — соплю, пытаюсь выкрутиться из длинных лап, — у меня дела.

— Да ладна тебе, — Везунков даже не замечает моего копошения, беззастенчиво пользуясь своим преимуществом в росте и силе, — ты чего? Погнали в “Тайм”! Мои давно про тебя спрашивают.

— Кто еще? — приложив серьезные усилия и активно работая локтями, я все же выцарапываюсь из его рук, отступаю сразу на два шага, фыркнув, пытаюсь убрать волосы со лба и закрутить их в пучок, затем, психанув, просто натягиваю на макушку кепку.

— Да из моей команды парни, — говорит Платошка, внимательно наблюдая мои попытки привести себя в порядок, — слушай, Сидоркова… — он делает шаг ближе, но я теперь настороже, отступаю дальше, — а какого хрена ты так постоянно одеваешься?

— Как? — непонимающе вскидываю на него взгляд.

— Ну… Вот так, — он медленно осматривает меня с ног до головы. Учитывая, что сегодня я нацепила джинсы-бойфренды и майку с пикачу, то смотреть тут особо не на что. Потому и странно. — Ты же красивая телка, — продолжает он, — и фигура есть. А ходишь, как пацан.

— А тебе-то что? — искренне удивляюсь я.

Раньше ни у кого из однокурсников не появлялось ко мне подобных вопросов.

— Да так… — он отводит взгляд, — просто вы с Васильевым же того, разбежались… И я подумал, что мог бы…

— Как? — меня, похоже, заедает, словно дурака-повторюшку. Моргаю на Везункова, думая, что ослышалась.

— А чего, нет? — пугается он и сам отступает назад немного. Это, наверно, потому что взгляд у меня становится слегка невменяемым, — ой… А чего он тогда? Ну ладно, сорян. Я побёг…

И он реально намеревается смотаться! Но тут я уже прихожу в себя и командую:

— Стоять!

Платошка поворачивается ко мне, вздыхает, поднимает руки, демонстрируя пустые ладони и добрые намерения:

— Дан… Слушай, разбирайтесь сами, ага? Я реально думал, что вы — всё… И что к тебе можно подкатить… А так, я не лезу.

— Кто и что тебе сказал про нас? — я прихватываю его за футболку, чтоб не дергался, тяну на себя немного, задираю подбородок, изучая немного напряженное досадливое выражение лица.

— Да бли-и-ин… — ноет Платошка, закатывая глаза, — да че я-то? Я ничо… Сами разбирайтесь! А то я потом крайним буду…

— Кто? И что? — Давлю я голосом.

— Да сам Костян и сказал! — срывается Платошка, — утром сегодня! Пришел, морда битая! Это ты его, что ли? Если ты, то красава прям!

Оглушенная, я отпускаю футболку Везункова, стою, глядя перед собой и пытаясь осознать услышанное.

Сам сказал?

Сам?

Нет, понятно, что мы после всего вместе не будем. Но… Какого хера???

Это я должна делать!

А он, после всего, что натворил, обтекать!

А он…

— Слышь, Сидоркова… — А Платошка все не уходит, смотрит на меня внимательно, — ты, если че… Меня не сдавай. А то мне нахуй ваши проблемы… — и, видя, что я не реагирую, добавляет, — а в “Тайм” приходи. У нас команда собирается, будем заяву на фест подавать. Еще один крутой геймер нам не помешает… И вообще… Если че, то я готов…