Принадлежать им
Шрифт:
И шикарные апарты находятся совсем неподалеку от не менее шикарного ресторана. Наверно, чтоб люди ноги зря не били, когда есть захотят. Хотя, я думаю, что те люди, которые живут в таких местах и едят в таких местах, явно пешком ходить не приучены.
Для меня же огромный плюс такой скученности дорогих локаций в том, что в дороге мы провели пять минут всего.
От универа моего до ресторана куда дольше добирались!
А тут время — раз! — и пролетело!
Я выскочила из машины, кажется, едва дождавшись, полной остановки.
В
Спасибо тебе, господи, за твои маленькие чудеса!
Если кто-то из братьев мне что-либо на прощание и говорил, я не услышала. Слишком сильно ветер в ушах свистел.
На полном ходу проскочив ресепшен, помаявшись в лифте, я выпрыгиваю на своем этаже.
И только тут, кажется, выдыхаю.
Без сил падаю в кресло в гостиной, смотрю в панорамное окно на город. И ничего не вижу от адреналина.
Черт. Это было напряженно!
Это каждый раз такое будет?
Или временное явление, пока наши странные отношения устаканиваются?
Сижу, копаясь в себе и пытаясь понять, чего меня так сильно вставило.
Учитывая, что обед мы закончили нормально вполне. Спокойно, я бы сказала.
Все дело в том, как братья потом на меня смотрели, пока мы на лифте вниз спускались?
Или в том, что Черный опять меня трогал?
А Серый смотрел?
Уф-ф-ф…
Закрываю глаза, сползаю чуть-чуть по спинке кресла вниз, погружаясь в ощущения.
Вот мы едем. Лифт большой, но места нам троим явно не хватает.
Я, уже было успокоившаяся, узнав, что братья не поедут со мной в апарты прямо сейчас, неожиданно сталкиваюсь с прямым жестким взглядом Черного. И застываю, как зверюшка, пойманная световым лучом.
Глаза Черного… черные. И такое в них странное выражение, распознать которое я не могу. Боюсь просто распознавать. От взгляда меня шарашит током, а кожа покрывается мурашками. И надо бы спросить, чего это он опять, но… Не вижу повода.
Для меня, естественно, этот повод есть, но вот в реальности…
Что я спрошу? Зачем так смотришь?
Так они для того меня и купили, чтобы смотреть… И не только смотреть.
Глупо.
Могу нарваться.
Учитывая, что мужчин я знаю плохо и, вполне возможно, разглядывая меня с совершенно людоедским выражением на лице, никто из них ничего такого и не планирует. Вообще, может, о своем думают, а я тут — вся такая зашуганная овечка.
Лишний раз дернусь, и где гарантия, что не спровоцирую?
Нет уж, нафиг.
Лучше прикидываться ничего не замечающей овцой.
Холодный взгляд Серого, как-то очень правильно гармонирующий с плотоядным выражением физиономии его брата, тоже будоражит. И страшит. Но тут зло понятное. Уже испробованное, так сказать…
Облизываю губы опять, чисто непроизвольно, припомнив некоторые картинки из нашей с Серым ночи.
И пропускаю момент, когда Черный протягивает руку и прихватывает
меня за подбородок.Замираю подбитой уткой, смотрю в его глаза, забывая моргать.
А он проводит шершавым пальцем по нижней губе, и взгляд его темен и задумчив. Словно прикидывает, что со мной делать сейчас будет. И вариантов у него — море просто.
— Кровь опять на губе, — говорит он тяжело.
— Вот, вытри, — протягивает мне влажную салфетку Серый. Спокойно так, словно ничего особенного не происходит. И то, что его брат трогает за лицо его игрушку… Обычное дело…
Машинально дергаюсь, вырывая подбородок из цепких пальцев, опускаю голову и вытираю поспешно губу предложенной салфеткой.
В самом деле, кровь. Чуть-чуть. Уже запекшаяся.
Остаток пути еду, так и не поднимая головы. И кажется мне, что братья сейчас взглядами мою макушку подпалят!
В машину запрыгиваю первая, забиваюсь сходу в самый дальний угол и всю дорогу сижу тихо, как мышка, не рискуя взгляд понять.
И опасаясь, что они сейчас передумают и со мной поднимутся в апарты!
Но все проходит хорошо. Вот только атмосфера в машине — на редкость густая и жутковатая. Тяжелое молчание давит, словно бетонная плита. Словно грозовой шторм, пока еще только надвигающийся и кое-где поблескивающий разрядами молний. Далекими, но неотвратимыми.
И вот теперь я сижу, раздавленная, измученная больше, чем за всю прошлую ночь, и лихорадочно продумываю стратегию дальнейшего поведения.
Ощущаю себя мышью, загнанной в угол. В какую сторону ни кинься, в лапы коту попадешь непременно.
В конце концов, так ничего и не придумав, тяжко выдыхаю и плетусь принимать душ.
После мажу восстанавливающей мазью покоцанную физиономию, пялюсь на себя в зеркало ванной, мрачно приходя к выводу, что, если братья Жнецы хотят секса со мной, то они — определенно маньяки.
Потому что из зеркала на меня такой треш смотрит, что аж больно глазам.
Но, с другой стороны, чем страшнее, тем больше шансов быстрее надоесть этим маньякам.
Остаток дня делаю проект. В нем я — ведущий разраб, остальные — чисто так, на подхвате. Выполняют мелкую работу, кое-какие задачи, которые я потом буду собирать в большой паззл.
Получается хорошо.
Прикидываю, если проект заинтересует серьезные организации, то работа мне обеспечена. Причем, в очень даже высоком ценнике.
Надо постараться.
Никакие гребанные жизненные обстоятельства не способны меня с пути сбить!
По закону подлости, гребанные жизненные обстоятельства тут же напоминают о себе.
Братья Жнецы заваливаются в гостиную, привычно недовольные друг другом.
— Ты мне мозги не парь, — рычит Черный, мазнув по мне неожиданно злым взглядом и шагая мимо, к холодильнику, словно меня тут, в гостиной, вообще нет.
— Пошел нахуй, — не уступает Серый, тоже смотрит на меня, замершую у барной стойки за ноутом.