Привет, заяц

Где-то совсем-совсем далеко, где уже заканчивался город, виднелись исполинские вышки ЛЭПов. Провода их паутинились в лёгкой метели, а их серые жирафьи скелеты тянулись к самому небу.

— Чем вот тебе не Франция? — спросил Витька и ткнул пальцем в сторону линий электропередач. — Или Лос-Анджелес какой-нибудь. Да?

— ЛЭПы – это, конечно, красиво, — согласился я. — Высокие такие, большие. Аккуратно так стоят строго по линеечке.

— В Америке есть такие?

— Есть, наверно. Там, где я жил, я такие не видел. Думаю, где-то уж точно есть. Везде есть.

— Обратно в Америку поедешь, что ли?

Я глянул на него и непонимающе скорчился.

— Обратно поеду? Ты чего это? Я уже дома.

— В – о – о – т… — протянул Витька и хлопнул меня по спине. — Это я и хотел от тебя услышать. Молоток.

***

Мы спустились с пригорка и двинулись в сторону пятиэтажных грядок старых хрущёвок, что росли на самом краю города. Здесь и начинается Верхнекамск, мой родной Моторостроительный район.

Витька будто знал, куда меня тащил, петлял в этих дворах так ловко и уверенно, словно шёл по какому-то таинственному навигатору у себя в голове. Привёл меня к тёплому свету старого обшарпанного ларька посреди унылого мрачного дворика.

— Обалдеть, — прошептал я и подошёл поближе к ларьку, всё никак не мог поверить, что видел его наяву. — Я и не знал, что у нас есть такие.

— Есть, есть. Знать надо, где искать. Будешь со мной гулять, все ларьки тебе покажу.

— Как ты красиво умеешь завлекать, молодец.

До последнего мне не верилось, что в нашем районе ещё оставались такие ларьки. Один так точно был. Вот же он, передо мной.

Голубая металлическая коробка с мутными стёклами, рассечёнными ржавыми решётками, стояла посреди холодного бетонного леса и светила тёплой надеждой заблудшим ночным скитальцам. Витрина хвастливо переливалась всякой гадостью – сигаретами, выцветшими пивными банками, пакетиками с чипсами, разноцветными упаковками жвачек, сухариков и шоколадок. И, казалось бы, всё там было в этом ларьке, что душе угодно, но только ничего горячего и согревающего, кроме разве что Витькиных любимых сигарет.

Толстая тётка показала в окошке своё заплывшее бородавчатое лицо, брезгливо взяла у него сторублёвую купюру и, кряхтя, достала откуда-то сверху белую пачку в сверкающей плёнке.

Он с таким упоением разворачивал эту плёнку, каждый момент смаковал.

Достал сигарету, закурил и с улыбкой спросил меня:

— Чего? Сейчас учить тебя будем, да?

Протянул мне свою папироску и кивнул, мол, «на, держи». Я помотал головой и шагнул в сторонку.

— Да чего ты? — он посмеялся. — Брезгуешь, что ли? Я ещё даже не пригубил. На, я тебе новую достану.

— Нет, отстань. Ты чего?

— Как хочешь.

Стоял так рядом во тьме этого тихого дворика, косился на меня, пускал серые облачка и смотрел, как я тихонько дрожал от холода.

— Задубел, да? — он спросил меня.

— Ну так. Немного. Где погреемся?

Он бросил докуренную сигарету, выпустил дым из носа и сказал:

— Шаурму будешь? Тут есть одна рядышком.

Я достал из кармана телефон и зажёг экран. Полдвенадцатого.

— Так время-то уже?

— Они круглые сутки работают. Пошли.

Вот ведь пижон. Живёт на другом конце города, километрах в двадцати отсюда, а мой родной район лучше меня знает! Я вот в жизни не видел этого ларька, который стоял тут, судя по всему, ещё задолго до моего рождения, и про круглосуточную шаурму я тоже ничего не слыхал. Кому в голову придёт у нас на районе жрать посреди ночи?

Глупый вопрос. Нам с Витькой, кому же ещё?

Только мы здесь были, и никого больше не было.

***

У слова «Шаурма» на вывеске у входа в кафешку была выбита буква «ш». Помещение маленькое, вонючее, парочка красных пластиковых столиков из летней пивнушки и сонный повар-кассир в уголке. Зато тепло и под крышей.

Запах такой интересный. Вроде воротит от него, а с другой стороны, если не смотреть, как там всё это голыми руками готовят и соскребают грязными лопатками, то совсем даже ничего. Приятный аромат, пряный, едкий, уксусный, с лёгким дымком.

В этот раз я нас шаурмой угостил, не хотел торчать ему за прошлые два раза. Витька расселся напротив, вцепился в еду зубами и сочно забрызгал оранжево-розовыми каплями во все стороны.

— А, точно, — он вдруг что-то вспомнил и вылез из-за стола.

Он достал из рюкзака свой термос, подошёл к мужику за кассой и попросил его налить нам кипятка. Зачем? Пёс его знает. Потом вернулся, засунул термос обратно и продолжил есть.

Я громко хрустнул ядрёной капустой и спросил его:

— И как тебе?

— Пойдёт. У вас на птичьем лучше, — он ответил и оторвал зубами здоровенный кусок. — Жалко, что там закрыто.

<